Девушка довольно долго наблюдала за Ирен. Сперва зверюга осторожно оперлась на ручки и с озадаченным, пытливым взглядом рассматривала вампиршу, будто пыталась найти в ней изъян, однако, чем больше та говорила, тем больше ее взгляд набирал неподдельного удивления, но при этом озадаченность никуда не желала исчезать. Зверюга хлопала глазками, как будто вовсе впервые очутилась здесь и сейчас. К тому же, слова вампирши дошли до своего эпогея. Ох, боги, ревновать к учителю! Эта капризная пассия дошла до такой степени, что варг неприятно поежилась, и то, как вздрогнула девушка, можно было разобрать даже в темноте.
— Я бы никогда и не подумала, что меня можно начать ревновать к учителю, дражайшая супруга. Во-первых, он мужчина, а во-вторых, я в семейной связи с тобой, милейшая. Что же здесь могло возникнуть третьего, что могло бы заставить меня, допустим, при измене, которая, к слову, перечеркнула бы все мое чувство собственного достоинства и заслуги, наработанные кровью своей и жизнью? Ну, допустим, так что же такого при измене тебе, моей красавице, могло заставить меня привести этого кого-то в дом и, даже не скрывая его, проводить с ним лично время, настолько рьяно афишируя?
Выставила парочку аргументов девушка, понизив свой голос так, что речь перестала на время быть мелодичной и ходила по тонкой грани с рыком. Она была убедительной, но не мягкой, не ласкающей слух, а скорее ясно и четко дающая знать об укоре в сторону прямой глупости вампирши. Однако вскоре варг переменилась и прикрыла глаза, а губы подернула в уголках смешливая улыбка. Не добрая вовсе и даже горчащая на вкус. Именно такой была мимолетная мысль Ланы, когда вспомнилось, что прежде именно Ирен игралась в отношениях неразумным дитя и ставила варга на место своей новой игрушки.
Что ж, теперь можно было пожинать плоды и сидеть на лаврах. Ведь теперь-то Ирен сама испугалась такой участи, как ни странно. Интересно, каково ей примерить эту роль на своей шкуре? Это чувство ей сжимает горло, не позволяя спокойно дышать? Но мысли оборвались, оставаясь не развитыми. Это обдумать еще успеется, ведь предмет чаяний стоял рядом и разрывался бурными всплесками чувств, что заставляли дрожать даже такого опасного зверя, как варга.
Вампирша продолжала опалять предмет своих вожделений, все чаще пыталась выпустить когти, показать свои белые острые зубки, позабыв, как легко ее может читать этот самый предмет потуг и стараний, как легко «зверь» читает все эмоции, чувства, что клокочут внутри у клыкастой супруги. И все же Лана решила вмешаться, когда речи наскучили, девушка отвернувшись в сторону так, что голова наклонилась в бок и прядь влажных волос не закрыла шею, оголила ее тонкую, даже изящную линию, а глаза, приоткрывшись, смотрели вниз, поражая своей красотой голубых, насыщенных кусочков бездонного неба. Линия губ сейчас приняла непривычный угол. Светловолосая их поджала, от чего по ним усиленные пошли морщинки. Тонкие пальцы рук постепенно собрали и сжали ладони в кулачки.
— Так получилось, Ирен, и теперь с этим ничего не поделать. Когда ты покидала меня или же отправлялась куда-то, то даже не пыталась меня об этом оповестить. Ты это считала нормальным, супруга. С чего же мне должно было прийти в голову начать отчитываться тебе о каждом своем передвижении, будто я дитя нерадивое? Тебе не запрещается передвигаться в этом доме и видеться со мной можно привольно. В любой момент ты могла зайти и узнать, ежели тебя это настолько тревожило. Однако я не могла все это знать, ведь даже если я — варг, это не значит, что каждую твою перемену ощутят в другом конце здания после рабочего дня. И к слову, о том, как сильно касается долг службы, ты знала… Именно это свело нас с тобой. — Девушка смолкла, и по-резкому отрывистому вдоху можно было понять удивительную вещь — Лана нервничала и говорила с трудом, раз ей не хватало обычного дыхания для такой речи.
— Извини, что доставила неприятности тебе. Я это не специально, — подытожила совсем уж тихо варг, рассматривая одну и ту же точку.
Кажется, теперь и взгляда не поднимут к Ирен после такого их милого супружеского диалога. Удивительно, всего ничего вместе, а уже вздорятся так, будто десяток лет вместе провели. Ох и многое припомнили вампирше. Не то, чтобы она забыла, но… скорее считала это нормальным. Скорее должным. Такое вот в браке — не лучший спутник, но ведь девушки и не пытались друг друга исправить, мирясь с тем, какие они есть, принимая все пороки. Так и вампирша совершенно не считала себя виноватой даже в тех случаях, так как и на этот раз у неё было оправдание. Порывы высказаться обо всех случаях Ирен все-таки сдержала, лишь хмуро отведя взгляд в сторону, но вот о своей ревности всё же обмолвилась, придерживаясь правой рукой за левый острый локоть.
— Я и не думала о том, что ты можешь изменить. — Ирен была вполне серьёзна. Ревность проявлялась совсем не в страхе измены. Просто ей был неприятен тот факт, что варг проводила слишком много времени в компании учителя.
— Речь о подобном и не шла. Долг и честь для тебя выше чувств и желаний, так что… — Ирен медленным шагом направилась к выходу, так и не посмотрев на Лану. Сердце словно ногой придавили, и под тяжестью оно сжалось, сильно разболевшись от переживаний. Взгляд немного потупился, а картинка стала размытой. — Тебе надо отдохнуть, не буду больше мешать, — отрывисто и тяжело проговорила Ирен, подходя к двери.
Подрагивающей рукой она потянулась к дверной ручке и повернула её. Губы сжались в тонкую полоску, а плечи подрагивали, словно остуженные осенним холодом. Нет, Ирен не желала плакать, но слёзы уже наворачивались непрошено на глаза. Не собиралась она реветь на глазах у злополучного варга, так что покинула комнату быстрее, а закрыв дверь уже протерла глаза рукой и отправилась прямиком на улицу, чтобы немного освежиться и ложиться спать уже на холодную трезвую голову.
Вслед Ирен от Ланы так и не удалось дождаться ни взгляда. Правда плоды диалог все же дал, и на утро Ирен оставили одну розочку, перевязанную синей лентой и короткая записка, в которой было одно слово «поешь». Видимо, служанка доложила о продолжении байкота… А вот в остальном день был почти тот же, что и раньше. Тренировалась Лана усердно и долго. Ее тело к концу дня было полностью отбито ударами деревянного клинка, мышцы забиты молочной кислотой, а сухожилия уже опухли. Зато о задержке до полуночи не было и речи.
Учитель отбыл еще перед ужином, так что Лане пришлось заканчивать тренировки самостоятельно с магическими противниками. Этот метод варг очень не любила, тем более когда порция врагов не соизмерялась, а учитель самодовольно констатировал, что он даже не устал, хотя почти ничего не делал на тренировке.
И после всего этого еще и травма… Девушка кое-как дохромала до дома. На ужин пришла, скрипя стиснутыми зубами. На правую ногу варг значительно припадала, тут же подпрыгивая, порываясь взвыть воем боли, и каждый рывок давался с таким трудом, что девушка зыркала крайне хищно по сторонам, и сердобольные порывы прислуги помочь своей юной госпоже тут же угасали. После ужина уже доктор прибыл и заключил, что это перелом коленной чашечки с повреждениями менисков. Лане прописали снизить нагрузки на длительный период, а первые пару дней и вовсе не опираться на ногу даже с учетом регенерации вида. Приговор был окончательным, и варг осталась с перебинтованной натуго ногой. При всем желании телу требовалось время, и теперь, после купания, девушка в своей комнате сиротливо смотрела в окно, усиленно о чем-то размышляя.
С утра Ирен была особенно грустная и задумчивая. Но это всё до того момента, пока она не обнаружила розочку и записку с одним словом. Ох и не понравилась ей эта записка. От цветка пахло варгом, а вот написано было совсем не её почерком, да и запах явно не ей принадлежал. Либо супруга попросила служанку это сделать, либо служанка сделала это сама, видя то, что вампирша ни глоточка не сделала и кусочка в рот не взяла. Напугать или простить? Ирен вздохнула и начала собираться для выхода из комнаты. Не стоило бродить в неумытом состоянии, тем более в присутствии званого важного гостя в доме. Близился завтрак, на который Цепеш всё же явилась, но перед тем нашла ту служанку, что писала записку и улыбнулась ей, тихо прошептав, дабы никто иной, кроме нее и этой девушки, слов не услышал.
