— Расскажи-ка мне о нем, — сказал Рон.

— Скорпиус хороший, — тут же ответил Альбус. — Он, правда, хороший. Я тоже хотел остаться в школе вместе с ними…

— А твоя подружка Энни? — улыбнулся Рон, приблизился к Альбусу и заговорщически шепнул: — Нужна Амортенция?

Альбус со смехом его оттолкнул.

— Если что — обращайся! — крикнул ему вдогонку Рон.

Альбус сполз с дивана и уже миновал гостиную, но остановился у двери, поняв, что с ним в комнате находится тот самый человек, у которого можно спросить что угодно.

Он отпустил ручку и плотнее прижал дверь, пока замок не щелкнул. Альбус обернулся и прошел обратно, остановившись в центре гостиной, перед диваном, на котором сидел Рон, разглядывая его с интересом.

Рон подался вперед, облокотившись локтями о колени, и посмотрел на Альбуса в упор.

— Рон… — замявшись, почти робко заговорил Альбус, — ты знаешь, что такое крестражи?

Альбус невольно отступил на шаг назад. Он вспомнил, как кричал на Скорпиуса Слизнорт после этих слов. Он вдруг подумал, что Рон сейчас тоже подскочит, закричит… Таким у него сделалось лицо. Брови сдвинулись, а лоб морщинкой разделило пополам.

— Откуда ты знаешь это слово, Ал? — спросил Рон серьезно, но тихо. Так, чтобы никто другой не услышал.

— Старшекурсники в гостиной как-то говорили. Рассказывали какую-то историю, — нашелся Альбус. — Я только этого слова не понял.

— Иди-ка сюда, — сказал Рон. Он шумно выдохнул, и Альбус впервые увидел его таким. Без тени привычного озорства. Вечно шутящий Рон был серьезен, как никогда.

Рон приподнялся, подсовывая под себя ноги, его лицо сделалось хмурым и задумчивым. Альбус точно знал: дядя понял, что Альбус ему соврал. Как знал и то, что тот мог бы его отругать, но вместо этого Рон уселся поудобнее и рукой подозвал Альбуса к себе.

— Я не стану спрашивать, откуда ты знаешь о крестражах, — снова заговорил Рон, его голос стал задумчивым, а взгляд бегал по стенам, будто бы сейчас Рон думал о чем-то совсем другом и осторожно подбирал слова.

«Ну, точно, понял», — безнадежно подумал Альбус.

— Вот что я тебе скажу, — продолжал Рон. — Это кое-что очень опасное. Слишком темное.

— Когда мы спросили об этом профессора Слизнорта, он так кричал… — сказал Альбус прежде, чем успел понять, что он говорит, но Рон только ухмыльнулся.

— Вы спрашивали Слизнорта о крестражах? — он расхохотался во весь голос, оставив Альбуса в недоумении. — Бедняга!

— Ты мне расскажешь? — спросил Альбус.

Рон смолк, снова о чем-то задумавшись. Альбус ждал, но Рон все молчал, будто взвешивая каждое следующее слово.

— Помнишь, мы играли в игру? — снова заговорил он. — На приставке у нас дома.

— С драконами и волшебниками? — оживился Альбус.

— Именно, — кивнул Рон.

Он поднялся и прошелся по комнате, изредка поглядывая на дверь кухни.

— А ты помнишь, там были личи? — спросил Рон.

— Конечно, — закивал Альбус.

Рон вопросительно на него посмотрел.

— Ну, они делали такие штуки… филактерии. Чтобы, ну, после смерти вернуться и всех убивать.

— Вот и крестражи работают по тому же принципу, — сказал Рон. Он подошел к Альбусу и опустился на корточки перед ним. — Ты мне не расскажешь, — помолчав, с уверенностью в голосе сказал он. — Ал, это очень темная магия. Очень опасная магия. Потому профессор Слизнорт так разозлился.

— Мы ведь не хотели ничего такого! — прошептал Альбус.

— Знаю, — перебил его Рон.

— Но личи веди крутые? Разве нет? — спросил Альбус.

— В игре, — улыбнулся Рон.

Он поднялся и, на ходу заправляя рубашку в брюки, направился в кухню.

— Рон! — окликнул его Альбус. — Ты ведь не расскажешь?

Рон оглянулся и покачал головой.

— Ты хочешь мне рассказать, откуда знаешь это слово? — спросил он.

Альбус замотал головой с такой силой, что удивился, как это она не слетела с плеч.

— Для общего развития, так?

Альбус кивнул.

— Хорошо, — сказал Рон. — Но если тебе что-то понадобится…

— Я всегда могу спросить у тебя, — сказал Альбус.

Рон хлопнул дверью кухни, и до Альбуса тут же долетел смех Гермионы и его мамы. Альбус был уверен, что Рон ничего не расскажет об их разговоре. В самые трудные его периоды он всегда знал, что на кого — на кого, а на Рона точно можно положиться. Даже когда он разбил, совершенно случайно, стеклянный стол в гостиной, Рон его прикрыл. Рон его прикрывал всегда, что бы он не натворил.

Альбус понял, что такое эти крестражи. Аналогия с игрой пришлась как нельзя кстати. Альбусу было не совсем ясно, чем уж это так опасно… но выражение лица дяди все сказало за себя. Было ясно: крестражи — самое большое зло, о котором он сейчас знает. И расспрашивать больше не имело смысла.

Когда за окном уже было темно и редкие звезды повыглядывали из-за облаков, Альбус выполз из-под одеяла, на цыпочках подошел к окну. У стены под подоконником стояла раскладушка, на которой спал Хьюго. Альбус осторожно перегнулся через храпящего брата и, опершись о подоконник, отбросил штору в сторону. Он собирался покрепче задвинуть щеколду в паз, чтобы оконная рама не стучала от порывов ветра, как вдруг его внимание привлекло движение с противоположной стороны улицы.

Короткая вспышка, едва заметная, сверкнула у дома напротив. Альбус уже хотел приписать свое видение к сонливости, но от темной стены, где только что мелькнула вспышка, отделилась длинная черная тень. Высокий худой человек сделал несколько шагов по направлению к дороге и остановился, осматриваясь по сторонам. Силуэт был хорошо различим в свете фонаря, но лица Альбус не видел. Хьюго всхрапнул, переворачиваясь на бок, и Альбус подскочил от неожиданности, едва не упав на него сверху, но пальцы вжимались в подоконник так, что побелели костяшки, и он устоял.

Когда Альбус вновь посмотрел в окно, человек вышел из-под луча фонарного света и уверенно шагал по дороге… к дому Альбуса. Полы его мантии колыхались при ходьбе у самых щиколоток. Выше, чем должно было бы быть. Мантия была ему явно коротка.

Человек перешел дорогу и зашагал по тротуару в сторону истерзанной временем калитки. Альбусу казалось, что он слышит цокот каблуков. Тик-так, левая, правая. Тик-так, мантия взлетает и падает вниз.

«Он идет к нам», — с уверенностью подумал Альбус.

Он захотел броситься прочь, выбежать из комнаты, влететь в гостиную. Родители еще должны быть там. Их надо предупредить!

Но он смотрел в окно, не в силах оторвать взгляд от загадочного силуэта.

Человек остановился у калитки, положил на нее руку и замер. Он с минуту водил рукой по почерневшему дереву, Альбус не мог этого видеть, но ясно представлял, как палец незнакомца очерчивает контуры вырезанных на калитке букв. Альбус и сам так же ее разглядывал, когда был совсем маленьким.

Сколько он себя помнил, его дом всегда был идеальным. В нем было чисто, в нем был хороший ремонт и красивая мебель. Когда Альбусу было пять, родители убрали живую изгородь, окаймляющую участок, и поставили новый красивый, с белым штакетником, забор. Но калитку оставили. Альбус все удивлялся и спрашивал отца, почему не заменить и калитку. Она торчала на фоне выбеленного коттеджа и такого же белого заборчика как бельмо. Но отец только и говорил, что это — его память. Альбусу иногда казалось, что ни к одной из своих игрушек он не привязан так, как отец — к этой калитке.

Альбус уже совсем увяз в своих мыслях, когда почуял что-то неладное. Противное чувство, холодными щупальцами крадущееся по его позвоночнику…

Альбус отшатнулся, как только понял, что человек больше не рассматривает калитку. Он смотрит наверх, в окно второго этажа. Прямо на Альбуса.

Альбус отшатнулся, а когда снова подошел к окну и выглянул, тротуар был пуст. По спине пробежали мурашки. Альбус прильнул к холодному стеклу, вглядываясь во мрак. Он совсем забыл о Хьюго, не чувствовал, как болят пальцы ног, скрючившиеся от долгого стояния на носочках. Альбус искал черного человека. Дорога уходила вдаль, исчезая за горизонтом. Все вокруг замерло, будто весь мир поставили на «паузу». Дома по другую сторону дороги зияли черными дырами окон. И когда Альбус уже совсем отчаялся разглядеть хоть что-то, его сердце ушло в пятки: калитка, распахнутая, болталась на ветру.