Так вот, одним осенним днем одинокая девушка тащила огромный чемодан, который был больше нее. Достаточно хрупкая, но на удивление сильная, она справлялась с багажом так умело, что вызвала бы реальное восхищение, если бы кому-то пришло в голову наблюдать за ней. На холоде тонкие запястья и костлявые щиколотки немного порозовели. Она тянула чемодан от такси к входу в аэропорт. Ее лицо не по годам юное – она выглядела лет на десять моложе реального возраста – олицетворяло тревогу, и было очевидно, что она хотела поскорее избавиться не только от тяжелой ноши в виде вещей, но и от проблем, свалившихся на нее. Прохожие шли по своим делам, им не было дела до других, мысли людей нам недоступны, и я уверена – это к лучшему. Оказавшись у стойки регистрации получив посадочный талон, она, невероятно просветлев, отправилась в кафе. Это девушка, как вы уже догадались – я.

С определенного возраста я стала бояться летать, особенно когда делала это одна. Забегая вперед, скажу, что в будущем с целью перебороть этот страх, я решилась на полет на дельталете и прошла специальные курсы по избавлению от аэрофобии3. Но пока такого опыта у меня не было, я одна, и мне не с кем разделить страх от предстоящего полета. Удивительно, что при этом я любила звук самолета – будучи дома или на улице, я всегда прислушивалась к мирному жужжанию. Оно завораживало меня, мыслями я оказывалась в салоне, где сидели люди в предвкушении. Куда летят самолеты, в которых нас нет? К мечтам, к новым встречам, к любви, или, может, домой.

Я вынуждена была начать новую жизнь, переехать из родного города. Было трудно оставить дом, близких и родных мне людей, остаться совсем одной, но меня ждали перемены, излечение от ран, и, как я надеялась, новая жизнь. Мне предложили хорошую работу, перспективы манили, ну и возможность покинуть город, который столько знает и о многом напоминает, конечно, перевесили чашу весов в пользу переезда.

С утра погода напоминала скорее раннюю зиму, чем позднюю осень, и я все время дрожала то ли от холода, то ли от страха. Нервничая, я зашла в кафе, заказала бокал вина – моя анестезия перед полетом. Погрузившись в мысли, я оказалась там, откуда бежала, сердце рвалось на части, изменить что-либо было уже невозможно; сотни маленьких «почему» вдоль и поперек пересекали мое сознание. Честно говоря, даже не знаю, сколько времени я вот так просидела, уставившись в себя, но в какой-то момент пришлось вернуться в реальность, обнаружив суету вокруг. Причиной тому стала погода. Я подняла глаза на огромные окна аэропорта и увидела, точнее сказать, не увидела ничего. Пейзаж представлял собой огромную серую тучу и гигантские хлопья белого снега, летевшие с неба в таких количествах, что очертания людей и машин снаружи перестали угадываться. Вдруг на улице стало происходить что-то нереальное: ветер почти срывал рекламные щиты и швырял в разные стороны какие-то пакеты, чьи-то шапки и что-то еще малоузнаваемое. Поднялась буря! Хлопья были такие крупные, что, казалось, летают белые орлы. С одной стороны, стихия завораживала своей мощью, и было приятно смотреть на все происходящее через окно, в тепле; с другой – было страшно, к чему этот заряд непогоды приведет. Подспудно возникла радость из-за того, что, скорее всего мы никуда не полетим в ближайшее время.

Естественно, в ту же секунду операторы проинформировали нас о задержке всех рейсов. За окном почернело, ветер завывал с такой силой, что захотелось срочно к кому-то прижаться, осознание собственного одиночества как-то особенно больно резануло. Все поплыло перед глазами – слезы не заставили себя долго ждать, ком подкатил к горлу, и вот уже первая предательская капля упала на стол, демонстрируя всем мою боль. Темные очки сейчас пригодились бы – мелькнуло в моей голове.

В аэропорту началась суета, беготня, прерываемая разговорами людей, их волнениями, смехом и громкими возмущениями. Дети сходили с ума, делая все происходящее на огромное количество децибелов громче. В какой-то момент людям перестало хватать мест в зале ожидания, и многие отправились в кафе и рестораны, подсаживаясь к совсем незнакомым им пассажирам, попавшим в тот же капкан, что и они. А так как я сидела одна за столиком для двоих, ко мне попросилась женщина. Она была приятная – если говорить кратко. Вообще я не очень люблю людей, и общаться, особенно с посторонними. Но она не вызвала у меня отторжения, наоборот, была ей рада, глаза у нее были просто потрясающие, они постоянно меняли цвет в зависимости от того, как падал свет, от карего до болотного с медовыми крапинками. Милая, открытая, она воплощала собой любовь и счастье, излучала Свет. И я подумала, что она – ангел, как бы смешно это не прозвучало. В ней сочетались красота, стиль, элегантность, она была особенной, нездешней, как говорится. Гордый взгляд, но в то же время ласковый и нежный, слегка смуглая кожа, высокие скулы. Аристократические, тонкие и длинные пальцы что-то искали в сумочке, она улыбалась сама себе. Потом подняла на меня большие глаза и попросила оставить за ней место, так как тоже хотела бы купить вина. Я закивала и углубилась в созерцание людей вокруг, их шумных чад, снующих между нервными взрослыми. Слезы высохли, я старалась не тереть лицо платком, дабы не выглядеть как Дед Мороз.

– Вино только белое, а я больше люблю красное, но что делать, – услышала я над своей головой.

– А… Да… Я пью просекко, – – растерянно промычала я.

– Я бы сейчас с удовольствием выпила бокал неббиоло, – внезапно продолжила наступать она.

– О! А я тоже люблю этот сорт винограда, – оживилась я, подумав, что это достаточно редкое явление, когда люди, особенно женщины, разбираются в вине.

Моя собеседница как будто видела меня насквозь и хотела вытащить меня из панциря, дать возможность перенастроить мысли с того, что уже не вернешь, на что-то еще.

– Мы с семьей живем в Италии, а я ужасно скучаю по родине, стараюсь прилетать сюда как можно чаще.

– Повезло вам с местом проживания, – я почувствовала укол зависти.

Она рассмеялась и продолжила:

– Место проживания не сделает счастливее, все это самостоятельная работа =– найти опору внутри себя. Банально, конечно, но так.

Меня это задело. Как я могу нести ответственность за происходящее, если элементарно не в состоянии даже предсказать, что погода начнет напоминать апокалипсис и воспрепятствует моему отъезду. Я посмотрела на нее, не собираясь отвечать, но внезапно выпалила:

– Мне интересно, как можно самостоятельно загубить жизнь, если человек, по сути, сам себе не желает зла, а хочет для себя всего самого хорошего и доброго. Судьба либо благосклонна к тебе, либо нет. Я в принципе терпеть не могу все эти просветленные разговоры, мол, все в наших руках, бла-бла-бла. У некоторых просто все есть по праву рождения потому, что папа и или мама достигли высот, а ребенок, ничего не делая, просто получает даром и любовь, и путь наверх, и деньги, и славу. А мы, обычные люди, подбираем то, что осталось, и радуемся крохам, считая их великими достижениями!

– Ого! – подняла брови моя собеседница.– Вот это ответ!

Я одернула себя и мысленно отругала за резкость.

– О-о-о, – протянула я. – Простите меня, пожалуйста, я сейчас не в лучшем состоянии.

– Не переживайте, тут все просто. Да, действительно, при рождении нам раздают карты, которыми мы начинаем игру, но ведь дальше мы их тянем сами: колоду тасуют регулярно, только бери и правильно распоряжайся тем, что получил. Можно и тузы растерять, если неправильно сделаешь ход. Помните притчу о талантах в Библии?4 Надо приумножать то, что дано тебе…Даже если ты получил всего один талант.5

Мне нечего было ответить. Я молчала и думала над ее словами. Звуки ветра, напоминающие конец света, перестали пугать, все смирились с участью, сидя на своих местах. Образовалась пауза, мы с моей собеседницей молча пили вино, и вдруг она подняла на меня глаза, полные счастья, светившиеся какой-то мыслью, будто она что-то придумала. И она действительно придумала.