И все же, как бы не ликовал народ при виде будущего государя, как бы не пыжились дворяне, но все внимание принадлежало молодой паре, только что соединенной перед лицом Святых Защитников в супружескую чету. В народе шептались, что более красивой и счастливой пары не знавал свет. Все видели, с какой нежностью смотрит молодой муж на свою жену, и как юная лаисса в смущении опускает глаза, а на устах ее играет улыбка, подобная солнечному лучику. И стоило ей взглянуть на своего супруга, как прелестное личико лаиссы озарялось внутренним светом, становясь и вовсе невыносимо прекрасным.

— Ах, до чего же хорош, — умиленно восклицала булочница, прижимая пухлые ладошки к груди. — И статью, и ликом вышел наш молодой ласс. Ох, и хорош, загляденье, а не ласс!

— Цыц, — рявкнул на нее булочник. — Совсем стыд потеряла баба, при живом муже на лассов заглядывается. Однако лаисса-то чудо просто, не лаисса, а румяный пирожок со сладкой начинкой, так бы и вдохнул ее аромат.

— Ошалел совсем! — пихнула локтем в бок сластену его супруга. — При живой-то жене, да такое говорит. Похабник! Вот скажу благородному лассу, он тебе вмиг нюхалку твою отрежет.

За супругами шествовали Его Высочество и наместник Верна, за ним шли отцы — благородные лассы Дальвейг и Магинбьорн, горделиво поглядывая на бушующее людское море. За отцами следовали братья обоих супругов. Ригнард Магинбьорн светился, подобно своей сестрице, радуясь ее счастью. Более сдержанные братья Гаэрда Дальвейга улыбались, поглядывая на своих почтенных жен, шедших с ними рядом, должно быть, вспоминая мгновения их единения перед ликом Святых. И замыкали свадебную процессию свиты принца, наместника и друзья супругов, среди которых мелькали мужчины в темно-зеленых плащах.

Счастливые супруги подошли к краю помоста, с которого вела вниз покрытая аскальдами лесенка. Ковром из этих свадебных цветов был усыпан и весь помост. Бедные цветы гибли под людскими ногами, даруя им свой нежный аромат. Как только супруги остановились, переплетя пальцы, рядом с ними встал наследный принц. Он поднял руку, призывая народ к молчанию. С другой стороны встал наместник, даря легкую улыбку жителям подвластной ему провинции.

- Жители благословенного Валимара! — прогремел над площадью голос Его Высочества. — Вознесем вместе молитвы нашим Покровителям, дабы они послали супругам Дальвейг счастья, достатка и крепкого наследника!

— Пусть Святые не оставят молодых супругов! — откликнулся народ.

— Помолимся, чтобы славный род Дальвейг процветал и здравствовал во веки вечные! — выкрикнул наместник.

— Доблести и чести славному роду! — закричала толпа.

Лиаль и Гаэрд приложили ладони к груди и склонились, благодаря за пожелания, отчего площадь и вовсе взревела. Всем было радостно, никто не таил в своей душе злобы. Народ предвкушал пышный праздник, который должен был последовать за столь пышной свадьбой. Уж Дальвейги расстарались. А как же иначе, коли такие гости посетили свадьбу мелкопоместных лассов?

— Люблю, — прошептала Лиаль, глядя на мужа с обожанием.

— Люблю, — ответил он, даря жене лучистую улыбку. Они были так прекрасны и счастливы в эти мгновения.

Мужчина, взиравший на помост, поморщился. Рука его легла на грудь, словно желая вырвать оттуда сердце, изводившее его тоской и воспоминаниями. Еще год назад он сам стоял перед бурлящим людским морем, сжимая в ладони пальчики той же самой лаиссы, что сейчас светилась от счастья. Только тогда она прятала в глазах отнюдь не радость, зато он торжествовал, что юная лань оказалась в его силках. И торжество обратилось крахом.

— Стреляй, — глухо велел Ландар Ренваль. — Сначала его, пусть она увидит, как умрет этот ублюдок. Потом… потом ее.

Он отвернулся, а лучник послушно наложил стрелу на тетиву. Ландар закрыл глаза, и перед его внутренним взором вдруг встала Анибэль. Она смотрела на своего супруга глазами, в которых застыла печаль.

— Что стало с тобой, Ландар? — спросила женщина. — Куда делся тот веселый и открытый юноша, умевший любить всем сердцем?

— Что с тобой происходит, мой друг? — прозвучал в голове наместника Неста голос Галена Второго. — Тот ли это доблестный муж, что закрыл меня собой, приняв в грудь клинок убийцы?

— Сын, не так я воспитывал тебя, — услышал мужчина давно забытый голос покойного отца.

— Я всегда говорил, что ты недостоин своего места. Это я должен был родиться первым, я! И почему все считали, что ты лучше? Посмотри на себя, ты же превратился в убийцу, готового нанести удар в спину, — язвительно усмехнулся его брат.

— Ландар, разве ты хотел моей смерти? — снова спросила Анибэль. — Разве ты хочешь смерти этой девочки?

— Ты никогда не выберешься из замкнутого круга, — продолжал издеваться младший Ренваль. — Всегда будешь бежать, как белка в колесе. Слабак! Сла-аба-ак.

— Нет! — воскликнул ласс Ренваль, резко оборачиваясь к своему лучнику, уже натянувшему тетиву.

Наместник стремительно приблизился к стрелку, наблюдая, словно в кошмарном сне, как пальцы лучника отпускают тетиву, как его собственная рука тянется к луку.

— Хватит! — рявкнул Ландар, ударив по луку, и стрела ушла в небо, оставшись никем незамеченной. — Хватит.

Ренваль увидел, как Дальвейг подал руку уже своей супруге, и они спускаются с помоста. Благоприятный момент для нового выстрела ушел. Наместник вдруг испытал невероятное облегчение. Он поднял лицо к небу и шумно выдохнул, не замечая, как с уголков глаз покатились слезы. Первые слезы за долгие восемнадцать лет. Они несли облегчение, слезы даровали истомившейся, истерзанной душе долгожданное успокоение.

— Господин, — позвал лучник. — Теперь я их не достану.

— И не надо, — отмахнулся Ландар. — Пусть живут, пора отпустить обиды. Скоро у меня свадьба, и не стоит начинать новую жизнь с крови. Уходим, еще не хватало, чтобы было обнаружено, что я покинул пределы Неста.

Высокородный ласс первым поспешил с крыши одного из домов, окаймлявших площадь Доблести. Лучник последовал за господином, уже скрывшимся из виду. Мужчины вышли на улицу, где их ждали еще двое ратников, и покинули веселящийся город, так и оставшись незамеченными.

— Пусть живут, — повторно прошептал Ренваль, пришпоривая своего коня.

И пусть чувства к прекрасной и навсегда потерянной для него лаиссе продолжали томить душу, но все-таки жалящая боль сменилась тихой тоской и горечью, которая однажды исчезнет, в этом Ландар был уверен. Живых забывать проще. Это у мертвых уже не попросишь прощения и потому не сможешь простить себя. А живые всегда где-то рядом. Они ходят, говорят, дышат, совершают свои ошибки. И от сознания этого, отпустить их гораздо легче. Отпустить и забыть.

Теперь Ландар Ренваль был к этому готов. И пусть невеста, найденная для него государем, не была столь красива, как предыдущие жены наместника, но было в ней что-то такое, отчего сердце одинокого мужчины отозвалось легким трепетом. Еще слабым и едва заметным, но время сумеет возродить из искры пламя. Сейчас Ландар был уверен, что новый брак будет иным, теперь-то он научится быть счастливым от того, что имеет, не гоняясь за призраками и не цепляясь за прошлое. Потому что прошлого нет, есть только будущее, в которое наместник Неста вступал с очистившейся душой и легким сердцем…

— Сестрица, ежели пожелаешь, то коня запрячь быстро, еще успеешь сбежать до первой ночи, — весело говорил младший ласс Магинбьорн, склонившись к уху лаиссы Лиаль Дальвейг, сидевшей за столом в пиршественной зале.

— Ну и дурень же ты, братец, — ответила Лиа, накрывая ладонью руку своего супруга. — От счастья не бегают, за него руками хватаются и держат крепко, чтобы никто не отнял.

Ригнард рассмеялся и поднял кубок, желая супругам долгих лет жизни. Его пожелание подхватили шумные гости, и вскоре свадебный водоворот захватил пиршественную залу. От струн музыкантов едва не шел дым, столь усердно водили они смычками. В легких тех, кто играл на трубах и свирелях, казалось, уже должен был закончиться воздух, но музыка не смолкала ни на мгновение, радуя гостей и молодых супругов веселыми мелодиями.