– Склонило в сон, Ромчик.
– Вот так, значит? – состроил обиженную мину.
Отсветила ему улыбкой, хотя душевное состояние скатилось к нижнему уровню уныния.
– Ага.
– Бессердечная.
– Да кто сейчас сердечный, Ром? Людей не осталось, одни притворщики.
– Я сердечный, – горячо возразил Черниченко. – То есть душевный. Вот сейчас бухаю с горя, что ты меня не любишь.
Ника фыркнула.
– Разве с горя бухают? Бухают абсолютно все по-дурости, только причины выдумывают разные.
– Так говоришь только потому, что сама никогда не напивалась. Вот попробуешь… – толкнул к ней рюмку с янтарной жидкостью.
– Увольте, – брезгливо поморщилась. – Обезьянничайте сами.
– Ну-с, как изволите, императрица.
* * *
Утром Нику ждала заслуженная проповедь от разъяренной Алины.
– Ты где, черт возьми, ночевала? Я чуть с ума не сошла!
Скинув сапоги и куртку, прошлепала мимо взлохмаченной сестры к своей кровати.
– Ну, что ты начинаешь? На ровном месте… – вздохнула. – У Кати, где же еще… Я предупреждала.
– Ты сказала: «Возможно, останусь». Я ответила: «Нет», – сердито воспроизвела их недавний диалог Аля.
Под эти громкие возгласы проснулась Руслана. Оторвала голову от подушки. Приоткрыв один глаз, опытным путем оценила накал конфликта.
– Опять? – фыркнула, отбрасывая с лица спутанные волосы. – Уварова – нормальная девчонка, Аль. Что смертельного? – поддержала младшую.
– А то, что рано ей еще по подружкам ночевать.
– Ну, что ты начинаешь? – повторила недавнюю фразу Ники. – Ты в семнадцать уже у Димки ночевала.
Это замечание Алина бессовестно пропустила мимо ушей.
– А если бы с тобой что-то случилось в этом клубе? С вами обеими? – снова уставилась на Нику в упор. – Девчонок насилуют, убивают, продают в рабство! Бывать в таких заведениях опасно!
Тяжко вздохнув, «младшенькая» закатила глаза. Молча начала раздеваться. Потянув вниз замок молнии, сдернула через голову платье. Стянула колготки. Сбросила лифчик и трусы.
– Что ты молчишь?
Облачившись в теплую пижаму, Доминика, наконец, испытала долгожданное удовлетворение и комфорт.
– Я не собираюсь с тобой дискуссировать. Бесполезно.
– Даже так? – с обидой возмутилась Алина. – Тогда не будем распыляться. Просто прими к сведению, дорогая моя, еще одна такая вылазка, и я звоню маме.
– Прекрасно, – сухо согласилась Ника.
Опустившись на кровать, задернула штору, которую они смастерили в начале семестра, предполагая, что Руслане и Алине придется засиживаться с заданиями допоздна. Плотное бордовое полотно тянулось вдоль боковой стороны постели от шифоньера к окну. Учитывая книжные полки, которые висели над кроватью, в укромном уголке Ники, независимо от освещения, устанавливался уютный приглушенный полумрак.
Она никого не хотела видеть! И думать о чем-то уже просто не хватало сил. Ей бы вернуться в прошлое, на пару месяцев назад…
* * *
В следующие выходные Доминика осталась в общежитии одна. Старшие сестры поехали домой еще в четверг вечером, чтобы за пятничный рабочий день успеть решить свои дела. Руся получала паспорт для предстоящей загранпрактики. А Але необходимо было появиться в районном отделе Государственной Службы Статистики, где она проходила практику, чтобы взять новые данные для курсового проекта. Так как оба случая не терпели отлагательств и требовали личного присутствия, скрепя сердцем, они оставили Нику одну. А если конкретно, сердце болело только у Алины. Руслана, услышав ее указания для «младшенькой», только пальцем у виска покрутила.
Пятница прошла, не выделяясь событиями. Пары, репетиция, прогулка с друзьями, тихий одинокий вечер.
А вот суббота отбилась в памяти Ники на всю жизнь.
Она планировала отоспаться, прибраться в комнате, купить кое-что из продуктов и заняться домашними заданиями. Но за окном свирепствовал такой ветер, что она и за хлебом в ларек не рискнула спуститься. Перебивалась макаронами с соусом и чаем.
В дверь, как назло, постоянно кто-то ломился. Вчера все решили, что Кузнецовы уехали втроем, но утром соседки поймали Нику в кухне. И началось:
– Порошок не одолжишь? У нас закончился, а я уже замочила куртку.
– Масло есть? Мы картоху жарим. Приходи!
– Что ты сидишь здесь одна? Давай кино посмотрим.
– Поможешь с вышкой[7]? Я четвертое задание не могу решить.
– Пойдем в четыреста тридцатую. Там ребята на гитаре играют. Нужна солистка.
К вечеру очередного гостя подмывало послать лесом. Из запланированных дел не выполнила и половины. Выходной – коту под хвост!
– Николя, это я!
– Ну, чтобы ты знала, мой смартфон высвечивает «Уварова», когда ты трезвонишь.
– Да-да! Просто я в приподнятом настроении! Охота куда-то вырваться. Давай?
– Не, – протянула Доминика.
– Не будь такой козой. У меня к тебе предложение, от которого ты просто не сможешь отказаться!
– Да прям…
– Слушай. За городом сегодня устраивают закрытые гонки. Я полазила на сайте стритрейсеров – будет круто! Пойдем.
– Ты гонишь, – простонала Ника. – Погоду на улице видела? Нет, я точно пас. Спать уже ложусь.
– В шесть вечера?
– Полседьмого. У меня был трудный день и трудная неделя.
– Не будь ты занудой, Кузнецова! Молодость в жизни бывает только раз! Потом старой сморщенной клюшкой будешь сидеть со своими пятью котами и отчаянно жалеть!
– Ага, жалеть, что в мохнатом две тысячи одиннадцатом не присутствовала на таком поворотном историческом событии, как гонки!
– В воду глядишь!
– Не обижайся, но я не хочу.
Попыталась смягчить отказ восторгами по поводу новой фотосессии, которую Уварова выставила в сеть пару часов назад.
– Не заговаривай мне зубы. Я все равно очень расстроена, – заныла Катюха. – Пойду одна. Слышишь, мамуля, я одна гулять сегодня буду. Ника меня отфутболила, – повысила голос, чтобы ее слышала безвылазно торчащая в кухне мать.
Ментально Доминика надавала подруге подзатыльников. Ее крайне раздражала привычка той вмешивать в их диалог посторонних. В особенности, родителей.
– Вдруг со мной что-нибудь случится… Тогда ты будешь жалеть, что не пошла?
Стритрейсинг – дьявольские забавы. Атмосфера, которая царила на выбранном организаторами участке улицы, привела Доминику в трепетный ужас. Безумные крики людей, оглушающее рычание моторов, свист покрышек по асфальту, запахи бензина, масла и паленой резины, мощные вибрации воздуха.
У Ники внутри все дрожало.
В моменты, когда автомобили с немыслимой скоростью проносились мимо них, и вовсе подкатывала тошнота, и появлялось головокружение. Зато Катька, шалея от эмоций, подпрыгивала и визжала. Казалось, даже холода не ощущала, несмотря на короткое трикотажное платье и тонкий капрон на ногах. Ника же ежилась и переминалась с ноги на ногу в теплой курточке, джинсах и зимних ботинках.
– Слезь с ограждения. Отойди. Вдруг кто-то не справится с управлением… – пыталась урезонить подругу.
Только, где там! Уварова продолжала вопить и прыгать. Так разошлась, что очередной свой восторг выразила матом.
– Еще долго?
Нике уже дважды звонила Алина. Не принимала вызов, чтобы не говорить ей, где находится. Соврать можно было, только если отойти от орущей толпы. А она боялась потерять Уварову из виду.
– Что?
– Я спрашиваю, когда это закончится?
– А, не знаю… – пожала плечами Катя.
Ответил какой-то парень, вообще им незнакомый.
– Последний заезд. Град всегда заканчивает.
У Кузнецовой внутри все онемело.
– Какой Град? Наш? Сережа? – сама не знала, кому адресует вопрос.
– Наш. Наш, – с восторгом закивала Катька. – Вон он, на старте. Желтая с черными полосами…
Звуки вокруг Ники увеличились во сто крат. Она бы и сама заорала, если бы хватило воздуха.
Не хватит…
Внутри нее все процессы застопорились.