Эртер с участием спросил:

– Давно матушка померла?

Седоус махнул рукой:

– Да жива еще. Стара совсем стала, почти не соображает, а иногда такими глазами глянет, что оторопь берет. Видно, все чует материнское сердце.

Лертэно стало грустно, он сделал большой глоток из кружки, пообещав себе непременно вернуться в Артехей, как только в Сьере все закончится. Рэссимонд заметил перемену в его настроении и успокаивающе положил руку на плечо. Гьюрт с остервенением потряс кости и бросил их на стол. Увидев, что опять выпало самое маленькое число, он поскреб щетину на подбородке и чертыхнулся.

– Заговоренные, что ли?! – воскликнул он. – Кстати, Рэс, а ведь по всему нас должны в рыцари посвятить. Как-никак, а мы герои Сьера. Вряд ли наш возраст будет помехой.

Принц согласно кивнул и произнес:

– Конечно, должны, всех троих. А Лертэно в первую очередь. То, что нам нет еще двадцати, – неважно. Моего деда посвятили в рыцари, когда ему было шестнадцать.

Гьюрт снял с пальца перстень и положил его перед Седоусом. Солдат повертел кольцо перед глазами и протянул Форльдоку.

– Нет, молодой господин, – проговорил он, – не возьму. Вы как-нибудь потом долг отдадите. Ведь на этом перстеньке герб вашей матушки, не так ли? Наденьте его поскорее и никогда не снимайте.

Молодой человек ухмыльнулся и надел кольцо на палец.

– Хороший ты человек, Седоус, – сказал он, – не приходилось мне таких, как ты, встречать.

– Хороший… – Лертэно показалось, будто тень пробежала по лицу наемника. – Мало вы еще на свете живете, молодой господин. Придется вам с мое пожить, так вы разных людей повстречаете. Может быть, всему человеческому удивляться перестанете. Вот сколько я всего видел, сколько воевал. Таких ребят, как вы трое, через меня много прошло. Такие зеленые самыми первыми погибают. А вас Господь-то сохранил. Видать, для чего-то вы нужны Ему, что-то иное вам уготовано.

Гьюрт рассмеялся и весело произнес:

– Лертэно, видно, уготовано стать великим герцогом Гвернским, а его высочеству – королем Мезеркиля. А уж кем я буду – даже и не знаю. Может быть, вы, ваше высочество, став королем, сделаете меня главнокомандующим мезеркильской армии?

– Я бы предпочел остаться принцем, – с улыбкой возразил Рэссимонд, – все-таки условия, по которым я взойду на престол, будут слишком горьки для меня.

Форльдок хотел было крикнуть, чтобы принесли еще вина, однако в этот момент дверь распахнулась, все разговоры разом прекратились, и воцарилась настороженная тишина. В таверну вошел эшевен[3] короля в окружении гвардейцев. Гвернские наемники впились в эрелингский герб взглядами, полными старой ненависти. Эшевен невозмутимо обвел взглядом всех собравшихся и громко произнес:

– Кто здесь Лертэно, называющий себя Эртером?

Ответом было опасное молчание. Лертэно огляделся. Он видел, как напряглись гвернцы, готовые броситься на его защиту. Юноша медленно поднялся. Вместе с ним встал и герцог Артехейский.

– Это я, – сказал Лертэно.

Эшевен отвесил легкий поклон и проговорил:

– Его величество желает вас видеть. Мне поручено немедленно проводить вас к нему… Ваше высочество, – обратился он к Рэссимонду, – государь также изъявил желание, чтобы вы присоединились к нему на вечерней трапезе.

Эрвик V, прозванный впоследствии Мучеником, полулежал на широкой кровати под наспех сооруженным балдахином с гербом Эрелингов. Красный бархат полотна, расшитый золотыми солнцами, как рама, обрамлял фигуру его величества. Молодой король был необычайно хорош собой. Натренированное, пропорциональное тело, медовые волосы, волнами ложившиеся на плечи, совершенное лицо – чем не запретный языческий божок? Правда, красивая королевская физиономия казалась неподвижной маской, а любая мимика делала ее неприятной, почти отталкивающей, так как была совершенно неестественной для этих выверенных черт.

Словно в дополнение к живописной картине, у ложа его величества, скрючившись в неудобных позах на низеньких стульчиках, сидели граф Вользуанский и барон Форльдок.

Герцог Артехейский старался не встречаться глазами со старшим братом, сверля взглядом то потолок, то золотые солнца. Он знал, что Эрвик с отвратительной брезгливой миной его рассматривает, и очень жалел, что придется так стоять, пока царственный родич не разрешит удалиться. «Лишь бы не начались великие примеры», – подумал младший принц, заметив густую паутину на одном из кессонов потолка.

Рядом с Рэссимондом переминался с ноги на ногу Лертэно Эртер, не зная, куда деть руки и на кого смотреть. На короля – боязно, на сурового маршала – смешно, на графа Вользуанского – отчего-то неловко.

Эрвик раздраженно вздохнул и приказал герцогу Артехейскому удалиться. Обратившись к Эртеру, король задержался взглядом на подбритых висках и сапфировой серьге. Губы его на мгновение сжались, он небрежно откинул прядь со лба и заговорил:

– Мне стало известно, что вы если и не спасли мне жизнь, то уж точно уберегли от позорного плена, подняв гвернские войска. Я также знаю, кем вас считают солдаты. Граф говорил, что вы можете доказать свое происхождение, не так ли?

Лертэно, оторопев, молчал. Первый маршал раздраженно прикрикнул:

– Отвечайте!

Юноша покраснел и с запинкой произнес:

– Да, ваше величество, я могу это доказать. Часть бумаг я всегда ношу с собой, остальные остались в замке, но их будет труднее показать вам.

– Почему?

Эртер покраснел еще больше.

– Дело в том, что еще мой отец заложил замок банкиру Гультоку. Потом мой старший брат перезаложил Тельсфор тому же Гультоку, когда мы отправлялись на войну.

– Где ваш брат?

– У меня больше нет братьев.

Эрвик задумался.

– Я обязан вам, Лертэно. Ваш благородный поступок спас не короля, а Мезеркиль. Любая награда была бы смешна, так как невозможно переоценить то, что вы для нас сделали. Я думал, чем отблагодарить. Барон предлагал посвятить вас в рыцари, несмотря на ваш юный возраст. Что ж, я посвящу вас в рыцари. Граф предложил помочь в вашем бедственном положении. Я выкуплю Тельсфор у Гультока. Однако и этого было бы мало. Эртеры изначально являлись герцогами Гверна. Я верну вам титул и земли, предоставлю войска, чтобы вы наверняка добились победы над своими баронами.

От слов короля перехватило дух, и слезы брызнули из глаз Лертэно. Не зная, как полагается благодарить государей, он неуклюже поклонился и начал бормотать слова о том, как он будет предан, как обязан. Эрвик жестом прервал бессвязный поток его речи, дав понять, что аудиенция закончена и юноша может идти.

Когда за Эртером закрылась дверь, первый маршал повернулся к королю и спросил:

– Так это тот, кого мы хотели видеть владетелем Гверна, ваше величество? Вам представляется такое разумным? Я скорее соглашусь с его высочеством герцогом Милертским, что мы собственными руками создаем чудовище.

Эрвик пожал плечами и ответил:

– Он лучшая кандидатура. К тому же его уже признали дома Варлисов, Тейльсефов, Ларготов… и Туларо. Сопротивление других мы сломим. Против недовольных у нас теперь есть гвернские наемники, с которыми в одиночку можно привести герцогство к повиновению. Эти «свободные сыны» не просто признали в нем Эртера, они признали его своим. Вы знаете, барон, что означает сапфировая серьга? За двести лет существования их братства лишь один человек имел право на сапфир. Слава богу, он вовремя погиб в Лакрассарской империи, иначе неизвестно, какую смуту он поднял бы в Мезеркиле. Лертэно Эртер даже не первый маршал, как вы. Берите выше. Этому мальчику обязаны подчиняться все гвернские наемники, где бы они ни находились, по первому его зову они оставят своего нанимателя и направят свое оружие против того, на кого он укажет. Ради него они пожертвуют всем, отрекутся ото всех клятв, от самого Господа Бога. Если он возомнит себя господином Гверна, его солдаты превратят герцогство в пепелище, но возложат на его голову «венец леопарда». И чтобы этого не произошло, мы сами наденем на него герцогскую корону.