– Вы звали нас, ваше величество.

«А когда-то он звал меня по имени», – подумал Эрвик. Зачем ему нужны были братья, король уже не помнил. Губы герцога Милертского дрогнули в едва заметной усмешке.

– Итак, Ваше Величество, – более настойчиво произнес он.

Эрвик медленно проговорил:

– Рэссимонд, ваша невеста прибывает через два дня.

Герцог Артехейский раздраженно бросил:

– Если вы звали меня, чтобы еще раз узнать мое мнение или вдруг решили прислушаться к моим желаниям, то я снова повторю: я не вижу смысла в этом союзе.

Король очень не хотел повышать голос, совсем не хотел, однако не смог сдержаться.

– А смысл только один – земли, Рэссимонд! Земли, которые получит Мезеркиль! Личные лены Эльсейды. Хотя бы из-за этого Анна должна вам весьма и весьма нравиться.

– А мне не нравится! – лицо принца стало приобретать багровый оттенок, а шрам побелел. – Я принц Мезеркиля, и мне всегда казалось, что я смею претендовать на лучшую партию, чем полунищая Бенна с ее полунищими землями. Да, я знаю, что последние пять лет дела маркизы, да и самого герцога, идут не самым лучшим образом. Маркиза не может справиться со своими вассалами. Мне придется подавлять мятежи, что совсем не входит в мои планы… Моя первая супруга, Царствие ей Небесное, была не красавица, но в ней текла кровь императоров Лакрассара.

Эрвик чувствовал, как начинает кружиться голова, а показывать слабость не хотелось. Он попытался сглотнуть слюну, и герцог Милертский увидел, как дернулся кадык на тощей шее царственного брата. Артори едва заметно вздохнул и резко прервал младшего принца:

– Рэссимонд! Прислушайтесь, наконец, к тому, что вам говорят. Анна – любимая племянница герцога Ишара и любимая дочь маркизы. Герцог отдает за ней два графства, не входящие в Бенна, а мать – половину своих ленных земель, а это немало. Другая половина отходит Эларте Бенна и ее возможному мужу. Мы даже не сможем оспорить решение герцога в пользу Ее Величества, так как в Бенна свои законы наследования – герцог сам выбирает своего приемника и наследника. Оказывать давление силой на Бенна также бесполезно. Брак – лучшее решение этого вопроса. Кстати, у вас неверное представление о том, как идут дела Ишара.

Рэссимонд угрюмо ответил:

– Допустим… допустим… Но зачем вы спрашиваете, что я думаю об этом союзе? Выбора-то все равно нет. Вы упорно не даете разрешения на брак с Шарликой. Конечно, я женюсь на Бенна, деваться-то мне все равно некуда.

– Ваши ухаживания за Шарликой Форльдок совершенно недопустимы, – сказал король. – Вы даже не представляете, к чему привели знаки внимания, которые без конца вами оказываются! Ее отец и старший брат в бешенстве, поскольку эта дама так и не стала вашей женой. Мне стоило и стоит определенных усилий сгладить двусмысленность ее положения. Гьюрт обзаводится новыми землями, Армондэ просто так становится рыцарем. Из-за столь пристального внимания к этой женщине нам придется вскоре искать ей второго мужа. Но вы же об этом не думаете, как и о пересудах за ее спиной!

Герцог Артехейский пожал плечами.

– Так вы же и не даете мне разрешения на этот брак!..

Солнце приобрело красноватый оттенок, пробивающийся сквозь верхние витражи. На полу складывался пламенеющий рисунок. В комнате похолодало, король укутался в упелянд. Братья молчали. Наконец король произнес:

– Нужно приказать, чтобы разожгли камин. Мне постоянно холодно.

Рэссимонд тяжело вздохнул. Герцог Милертский подпер подбородок рукой и медленно проговорил:

– Ваше величество, вы же звали нас не для того, чтобы обсуждать сердечные пристрастия нашего брата… Я слышал, от Хэрдока Рользатского вам пришло письмо. Там ведь есть что-то о переговорах?

– Разумеется, он хочет, чтобы мы отдали Сьер, – королю очень не нравилось произносить эти слова, даже вспоминать о Хэрдоке не хотелось.

– И как вы полагаете, что мы будем делать?

– Думать. Впереди у нас еще два года.

Герцог Артехейский принял важный вид и сказал:

– Я полагаю, двух мнений быть не может. Мы обязаны сохранить те земли, где пролилась мезеркильская кровь. Сьер изначально был наш, и восемь лет назад мы это доказали.

Артори покачал головой и возразил:

– Все-таки следует хорошо подумать, прежде чем принимать опрометчивое решение. Исходя из ваших слов, Рэссимонд, единственное, что мы должны сделать, – прямо сейчас укреплять оборону Сьера и стягивать на северо-запад основные силы. Лазутчики Хэрдока тут же об этом доложат в Рользат, и война начнется раньше, чем мы можем предположить. Но желание, ваше величество, отдать Сьер во что бы то ни стало, сохраняя мир, вызовет недовольство баронов, и это приведет к далекоидущим последствиям. По крайней мере Гверн и Артехей жаждут этой войны. В любом случае необходимо собрать Малый королевский совет в самое ближайшее время. Кстати, что думает по этому поводу наш дорогой дядюшка?

– Молчит, – Эрвик развел руками, показывая, что вряд ли от Сантара можно ожидать чего-то большего.

– А Крестоланд при каждом удобном случае напоминает ему о необходимости войны, – продолжил герцог Милертский. – Пока Мавирлин колеблется, так как особой выгоды от военных походов для него нет – только траты. И хотя Сантар может понести такие расходы, не прибегая к займам, – к чему это герцогу? Оставим Гверн и Артехей – с ними все понятно. Что решит герцог Бенна – тоже интересно. Маркиза, разумеется, будет против войны. А мы, ваше величество? Насколько я понимаю, казна… (Эрвик умоляюще поднял руку)… Тогда нам придется поднимать налоги или обращаться к банкирам…

Король тяжело вздохнул и тихо произнес:

– Если мы ввяжемся в эту войну, то последствия…

Рэссимонд нетерпеливо прервал брата:

– Можно долго гадать, что случится, если мы откажем Рользату. Но если мы согласимся отдать Сьер, то все будут знать – Мезеркиль слаб, и вот тогда последствия будут самыми разнообразными!

Артори чуть приподнял брови, что означало крайнюю степень удивления.

– Я вынужден согласиться с вами, Рэссимонд, – сказал он. – И так будут считать многие. Повторюсь, необходимо созывать Малый королевский совет. Хэрдок ожидает сейчас ответа, дабы иметь время подготовиться к войне. Неплохо бы и нам озаботиться тем же. Так как, вне зависимости от Сьера, война может быть очень и очень близка.

Эрвик кивнул в знак согласия.

– Пятнадцатого августа! – выпалил Рэссимонд и почему-то покраснел.

Герцог Милертский снова приподнял брови.

– Почему не раньше? – спросил он.

Младший принц покраснел еще больше и принялся что-то внимательно рассматривать на полу.

– Мы ждем, Рэссимонд, – голос короля прозвучал очень неприятно.

Герцог Артехейский упрямо сжал губы и неожиданно спокойно произнес:

– Меня устраивает именно пятнадцатое августа, ни днем раньше.

– Вы думаете, у вас будет время уговорить кого-нибудь принять вашу сторону на Совете?

Рэссимонд по-детски улыбнулся, отчего у Эрвика сжалось сердце – ему не хотелось видеть брата таким, ведь он уже решил, что принцы – враги, в той или иной степени, но враги. А детская улыбка Рэссимонда заставляла вспомнить время, когда он еще мог жить и чувствовать родство крови, святость собственной власти, безграничную преданность и любовь народа… и королевы. Настроение короля еще больше испортилось. Он жестом дал понять братьям, чтобы они вышли.

Артори и Рэссимонд удивленно переглянулись, но все же поспешно встали и, как показалось Эрвику, с облегчением направились к двери. Герцог Артехейский, пропуская вперед брата, взглянул на него и вдруг с мальчишеской радостью подумал: «Лягушка холодная… как есть – лягушка… Принц-лягушка! Принц-лягушка!»

Кортеж Анны Бенна остановился в предместьях Армалона. Для невесты герцога Артехейского были подготовлены комнаты в охотничьем домике короля, где тот в прежние времена останавливался. С болезнью Эрвика здание пришло в запустение, принцы и придворные теперь предпочитали более роскошную резиденцию Мавирлина Лавура Сантара, дяди короля. Она хотя и располагалась дальше от Армалона, но была гораздо комфортнее (это слово недавно распространилось при дворе). Охотничий домик Эрвика, сплошь увитый плюющем, по традиции приводили в порядок на Рождество и Пасху, после чего о нем, казалось, забывали. Если же по каким-то причинам его готовили для гостей, то он встречал посетителей запахом старой мебели и сырости.