– Может быть, ты не заметила, дорогая, но весь мир борется с нашествием инопланетного вируса из Америки. И пока сводки с фронтов неутешительные. А я, как человек хорошо знающий историю войн, понимаю, что за любой войной всегда следует голод. Вон итальянцы уже макарон не едят второю неделю. И от этого у них апатия и стресс. И даже цистерны со спиртом, которые им Шойгу послал для поддержки, не спасают положение. А что творится у америкосов! Последнюю собаку доели, и теперь даже хотдог не купишь в Нью-Йорке. Трамп вон Путину сам звонил, просил шаурмы выслать. Вот я и решил начать готовиться к карточной системе и ввести режим жесткой экономии. Бутерброд завернул в фольгу и положил его в холодильник.
Жена зашла в комнату, встала у двери и с улыбкой произнесла:
– А, ну теперь понятно. Нет, зачем нужно было так разрывать весь рулон, я правда так и не поняла. Но то, что изменяется маршрут участников тура «Стол – Помойка», я уловила. Бутерброд в скафандре полежит сначала в холодильнике, а уже только потом в цинковом гробике отправится в мусорное ведро.
Он захлопнул крышу ноутбука и рассмеялся.
– Люблю, когда у тебя хорошее настроение! И, кстати, о фольге. Я могу пойти на мастер-класс по работе с фольгой. Настоящие мастера своего дела расскажут и покажут, как нужно правильно использовать дорогой для тебя материал в деле борьбы с коронавирусом.
– Какие мастера? Куда ты опять собрался? Что ты вообще несёшь? – жена опять начала раздражаться.
– А, чёрт, я совсем забыл тебе рассказать! Я же, когда позавчера в магазин ходил, на обратном пути встретил этих. Ну… Этих… – он не мог подобрать слово. Не хотелось материться просто так. – Ну, звезданутых из двенадцатой квартиры.
Раздражение жены смыло, как антисептиком, она широко улыбнулась и уже весёлым голосом произнесла:
– Вот всегда ты так. Самое интересное не рассказываешь. Давай рассказывай быстро!
Он встал, чмокнул жену в щёчку.
– Пошли на кухню. Я покурю и расскажу.
…Он шёл, переполненный эмоциями после посещения супермаркета. В пакете весело перезванивались «Утренние сказка». Войдя во двор, он огляделся. Так не хотелось повстречать кого-нибудь, кто тут же уничтожит прекрасное настроение. Но во дворе было пусто. Даже у соседки, по-видимому, был перерыв в перманентном выгуле собаки. Он шагал вдоль дома. До подъезда оставалось совсем немного, когда он услышал звук с грохотом захлопнутой двери, и через секунду его окликнули.
– Максим Викторович! Дорогой вы наш! Как это здорово, что мы вас встретили. Это карма! Не иначе!
Даже ещё не повернувшись, он ощутил, как эта самая карма словно цунами унесла хорошее настроение и, пронесшись по двору, отозвалась тупой зубной болью. Он медленно повернулся и застыл. К нему приближались три женские фигуры. Это была ячейка общества, проживавшая в его подъезде на третьем этаже. Назвать её семьёй было бы нечестно по отношению к словарю Даля. Скорее, это было племя. Причём за неимением в племени лиц мужского пола социальный уклад был ясен и понятен. Впереди быстрым строевым шагом иранских гвардейцев вышагивал вождь племени. Мама. Женщина неопределённого возраста в винтажной плиссированной юбке, в не менее винтажной кофте и в полной боевой раскраске. Количество губной ярко-алой помады и шлейф духов «Красная Москва», расплывавшийся по двору, не оставляли никаких сомнений – племя вышло на тропу войны. За мамой, стараясь не отставать, так же широко ступая, вышагивала девочка лет десяти, до боли напоминавшая Грету Тунберг. Замыкала походную колонну бабушка. Она тоже сверкала всеми доступными в косметике цветами радуги и красными воспалёнными глазами. Но было ещё нечто, что просто приковало его взгляд и заставило врасти в асфальт. У всех трёх на голове возвышались огромные, сделанные из фольги шлемы. Да-да! Именно шлемы. Что-то среднее между шлемом Тутанхамона и каской кавалергардов. Но ещё и с учётом многовекового развития военного костюма на верхушке шлем скручивался в трубочку и делался очень похожим на будёновку. Наверное, как и у героев будёновцев Первой конной, туда выходил пар от кипевшего и возмущённого разума… Он так и стоял, не в силах даже сдвинуться с места. Племя приблизилось и выстроилось перед ним по ранжиру. Возникла мысль, что надо не забыть сказать спасибо жене за маску. Иначе он бы задохнулся от окутавшего его парфюмерного коктейля из «Красной Москвы», нафталина и чеснока.
– Здравствуйте! Мы так рады, что вас встретили! Кроме вас, наверно, никто не сможет нам помочь. Никто не хочет нас слушать. А сами не понимают, какая смертельная опасность грозит всем нам. Всему дому. И в первую очередь нашему подъезду!
Он наконец пришел в себя и спросил:
– Я правильно понимаю, что вы про вирус?
– Какой вирус? Вирус тут на втором месте. Нас всех облучают! Ежедневно и неумолимо! Разве вы чувствуете это сами?
– Вы знаете, ваши прекрасные духи убили во мне всякую возможность что-либо чувствовать. Так кто же нас облучает? Кто сотворил это зверство? Инопланетяне?
– Да нет! Что вы! До этого пока не дошло. Враг гораздо ближе. Он жи… – оглянувшись по сторонам и переходя на шёпот, она приблизилась к нему вплотную. Стало реально трудно дышать и потемнело в глазах. – Он живёт в нашем подъезде. Точнее, они! В квартире над нами!
Он последним усилием воли отстранился на шаг и произнёс:
– Давайте будем соблюдать дистанцию. Очень вас прошу. Сам мэр просил соблюдать.
Он вдохнул воздуха и сделал ещё два шага назад. Дышать стало чуть-чуть легче.
– Да, конечно! Вы правы. Если на облучение ещё и вирус наложится, будет совсем плохо. Так вот, они облучают весь дом. Вы же знаете, мы отключили у себя свет совсем. Пользуемся только свечами и лучинами. Но ночью воочию видно, как по квартире плавают электромагнитные волны. Воздух просто напоен ими у нас в квартире! И их становится всё больше и больше! Они размножаются. Мы уже не закрываем балкон, чтобы им было куда вылетать. Но это не выход, нужно срочно что-то делать!
Он достал сигарету и прикурил. Это позволило немного прийти в себя.
– Конечно. С этим нужно что-то делать. Тут не поспоришь. И что вы предлагаете?
– Вы настоящий мужчина! Офицер! Только вы и можете всем помочь. Мы изготовили защитные шлемы. Вы видите их на нас. Из фольги. На каждый ушло по четыре рулона. Итого двенадцать. Мы готовы изготовить такие же для всего дома. Но нет денег. Вы же знаете, я филолог. Кандидат наук. Мама тоже филолог. Тоже кандидат. Дочь, безусловно, пойдет по нашим стопам и тоже будет филологом и кандидатом. Но меня пока временно не печатают. Мою тему, которой я посвятила всю жизнь, остановили. Временно конечно. Но есть рукопись. – После этих слов она задрала юбку и вытащила из колготок пачку напечатанных листов. Подтянула колготки, оправила юбку и улыбнулась.
– Вы же не осуждаете меня за такие жесты. Какие могут быть приличия между интеллигентными людьми!
Ещё не совсем придя в себя после такого проявления женственности, он всё-таки взял себя в руки и спросил:
– Скажите, а над какой темой вы так героически трудитесь всю жизнь?
– А я разве вам не сказала? Тема исключительно важная! Вот! – и она протянула ему увесистую пачку листов. На первом, титульном, было напечатано: «Влияние ранней древнееврейской письменности на формирование языка эвенков и народов Камчатки».
– Да, тема, безусловно, очень полезная. Я бы сказал, сверхактуальная и злободневная. Даже тяжело представить, как теперь эвенки смогут развиваться. Тем более в свете последних событий. Но я не могу её у вас купить. Во-первых, моего образования просто не хватит для понимания всей глубины и сущности вопроса, а во-вторых, у меня нет наличных денег. А у вас, я уверен, нет карточки.
– Как жаль, как жаль… Карточки у нас действительно нет. Мы ее сожгли. По ней за нами следили облучатели.
– Ну я так сразу почему-то и подумал. Поэтому вам нужно искать другого ценителя филологии. И я даже знаю, кто у вас непременно купит. Вы знаете мою соседку из двадцать первой квартиры? У нее ещё такая маленькая собачка. Вот ей предложите. Она и шлем купит, и рукопись. Она тоже, как и вы, очень интеллигентная женщина. Поклонница Вагнера. Только настойчиво предлагайте! И обязательно все вместе и в шлемах! Для наглядности! И не жалейте своих прекрасных духов! А я с вашего позволения пойду. Нужно соблюдать самоизоляцию.
