Молчал Лева-Мотя. Или решал в уме какую-то задачку, или сам на что-то решался.
-- На фиг ты мне сдался, просто руки боялась на себя в этот вечер наложить.
-- Белая горячка?
Она умолкла. Слышно только, как скрипнула зубами. Со злобным остервенением глянула на Левия Матвея.
-- Мне теперь все до лампочки а ты и подавно... Комнатный собачонок под дворняжку тявкает.
Она отскочила, готовая как кошка вцепиться в него когтями. Но вдруг сникла и остыла. В глазах Левия Матвея она впервые заметила то, чего безуспешно искала в других. Она растерянно теребила поясок халата и потерялась в суетных мыслях.
Хотелось на миг ослепнуть от стыда или сделаться невидимой!
Ведь побежала бы за ним по лестнице босиком, если бы ушел! В ногах бы валялась... Но он не ушел, а только притянул к себе Веньку... Венька распустила поясок халата и непременно упала бы, если бы ее крепко не держал в руках Лева-Мотя.
<p>
* * *</p>
На полу ей было жестко и неудобно. Сильно давил Лева. Но словно наконец от этой тяжести прорвался гнойник саднящей тоски. Все прежнее вышло с гноем, и осталось там, куда никому ни за что не захочется возвращаться.
-- Ну, спи... -- чмокнула она его в лоб.
Он лежал с закрытыми глазами на спине, лицо его казалось мирным и неподвижным. Потом перевернулся на живот и стал мирно посапывать. Он, как видно, засыпал и Венька, положив ему руку на голову, прислушивалась к его размеренному дыханию, как матери прислушиваются к дыханию засыпающих детей.
В порыве набежавшей нежности она потянулась и чмокнула его в ложбинку между лопатками.
-- Ты чего? -- открыл глаза Лева.
-- Хы -- Мотя! Смешней ничего не выдумать...
Бутылка вермута осталась почти нетронутой на столе. Венька заставила себя не смотреть на нее. Ее долго колотил зверский озноб и судорога выкручивала руки. Она сцепила руки и пальцы и долго сидела на полу, опустив голову, как ведьма перед казнью. Когда-то еще в детдоме она видела такое кино.
<p>
* * *</p>
Когда Венька чуть отошла от ломки, она снова откинулась на его руку и долго глядела сухими горячими глазами в темный потолок, нависавший над ними.
Сонно заворочался Лева:
-- Пусти, ты мне руку уже отдавила.
-- Потерпи немножечко, это мурашки -- это не смертельно. Ты меня любишь? -- спросила с оттенком особого женского притворства, с каким говорят, касаясь чужих интимных помышлений.
-- Угу.
-- И замуж возьмешь?
-- Угу.
-- Врешь ты, чудо бородатое. Таких уже не берут. Отгенералила свое Венька. Мне от тебя ничего не надо, ты только живи у меня. Согласен?
-- Угу.
-- Ты на каком курсе?
-- На четвертом.
-- Медик?
-- Разумеется.
-- А про религию мне лапшу на уши вешал?
-- Религия не для тебя.
-- Понятно да ладно... Ты в общежитии живешь?
-- Нет, на квартире.
-- Я тебя пропишу, будешь у меня ночевать. Я тебе стирать и убирать буду. Я чистоплотная и старательная, если есть для кого. Генерал-то мой не обижался.
Помолчала, чего-то смущаясь, потом приподнялась на локте и с жаром, будто забыла сообщить что-то важное, выпалила:
-- Ты не бойся, ко мне студенты ваши ходили. Даже негры -- я страстная. Просто на работе я на холоде изматываюсь сейчас. Поэтому у нас с тобой ничего не получилось.
Лева усмехнулся сквозь дрему. Ласково прижал ее к себе. Она стыдливо уткнулась носом в его шею и торопливо забормотала, словно боялась, что он уснет раньше, чем она успеет выговориться.
-- Приходи хоть разик в месяц, а? Я все начищу, все вымою. Наготовлю всего, знаешь какая из меня хозяйка? Я тебя всю ночь любить буду... Я тебе стирать и обштопывать буду... и не думай, что я тебя связывать собираюсь. Гуляй себе на свободе. Не забывай, что я без тебя уже не смогу, если привыкну...
Одних слов не хватало Веньке, чтобы выплеснуть свою неожиданную нежность и она в порыве страсти укусила его за плечо...
<p>
* * *</p>
Они еще долго лежали и разговаривали просто так. Хмель улетал. Вернее, говорила одна Венька, Лева только поддакивал. И по тому, что отвечал он все реже и реже, часто невпопад, Венька поняла, что он безвозвратно засыпает.
