Венька отвернулась к окну и не поворачивала головы пока те последний раз царапнули ее взглядом и перешли в соседний вагон.
-- Тоже мне, фазаны сопливые, нашли себе подружку -- хаханьки строить!..
Мальчишки здорово разозлили ее. Не потому что женщина за тридцать обиделась, когда ее назвали старухой. Она до сих пор не могла себя представить в компании такого "ширпотреба" деревенского, хотя она уже давно ничем не отличалась от них.
Сон как рукой сняло. Она встрепенулась и привычно стала приводить себя в порядок, смотрясь в темное стекло окна, как в зеркало. В стекле ее отражение было далеким, неясным и влекущим. Тонкое, почти девичье лицо, большие черные глаза с чуть заметной раскосинкой, совсем как у мадонны, усталые и печальные. А может быть, Веньке просто хотелось находить себя похожей на святых страстотерпиц, чьи примитивные фотоиконки в то время продавали на базаре халтурщики?
Одна из таких иконок до сих пор висит над ее кроватью, но она на нее даже не перекрестится.
Венька усмехнулась -- святая! Завидела парней и затрепетала, как семнадцатка, а ей, дай только бог памяти, чуть более по два раза по столько. Старичка бы ей какого завалящегося лет за сорок, так нет же -- липнет всякая пацанва. То ли правду говорят, что глаза у нее с бесенятами, то ли за девочку ее в полутьме принимают, только чуют молодые в ней легкую поживу, вот и лезут попрактиковаться.
Не успела, видать, Венька в середине своей жизненной дороги сойти на нужной станции и сделать пересадку во взрослую жизнь. Вот и мотает ее судьба по второму кругу молодости, а как ей теперь за молоденькими девчонками угнаться?
Пускай на лице ни единой морщинки, зубы хоть и потемнелые от курева, да все свои, фигурка любой манекенщице на зависть, но что проку для самой Веньки от ее затянувшейся свежести в своей сумбурной, летящей под откос жизни?
Другой бы только радоваться , а ей самой с этой затянувшейся свежестью, как с шубой из синтетики, которой сто лет сносу нет, одна сплошная мука -- и выйти в ней на люди неловко, из моды вышла, в холод не греет, и в комиссионку нести жалко.
Венька вздохнула, нахохлилась, морщинка пробежала меж бровей. Какое-то тревожное желание настойчиво шевельнулось под самым сердцем, мурашками по телу прокатился не то зуд, не то еще что-то... Курить? Нет, курить само собой хотелось весь день на работе, а это похоже на... Тут Венька испугалась, как пугаются, заслышав за спиной приближение самого опасного из преследователей, когда вокруг темно и никого нет рядом.
Судорогой перехватило дыхание, пересохли губы, мелко задрожали пальцы. Венька поняла, что на этот раз обмануть себя не удастся -- ей снова захотелось выпить. Просто погибель на нее нашла с этой выпивкой. Недели не прошло, как выгнали ее за аморалку с пьянкой из трамвайного депо, и на вот тебе начинается старая песня.
Венька похолодела и замерла, будто прислушиваясь к себе самой. Стало страшно не от того, что вспыхнувшая жажда спиртного погубит ее на новой работе, это уж было много раз. Боялась большего -- если она сорвется и на этот раз, то не хватит больше сил остановиться.
Был еще и другой страх, самый пугающий, что вот именно сегодня, именно вот сейчас по приезду не сможет она залить вспыхнувшую жажду. Тогда всю ночь не уснет, не будет находить себе покоя. А когда устанет метаться, усядется в темной кухне, чтобы не растревожить спящую дочку, кутаясь в одеяло. Ее будет ломать дрожь, клонить на сон, но она так и будет сидеть не смыкая глаз, потому что стоит их только прикрыть, как снова явится тот самый проклятый кошмар, черной тенью встающий у нее за спиной всякий раз, когда одолевает желание выпить, а выпить нечего и взять негде.
Черная бесформенная тень будет подниматься и расти за ее спиной из темноты, пока не охватит ее целиком и поволочет на балкон. Тогда уж хватайся крепче за перила...
-- Не-е-ет! -- крикнула Венька и тут же огляделась вокруг, словно кто-нибудь ее мог заметить, и прошептала, как заговор:
-- Фу-ты, черт! Не дай бог...
Ни за что она этого не сделает, ей еще дочку надо на ноги поставить, а там уж и в самом деле хоть ты руки на себя накладывай.
ГЛАВА 2
Венька потерла липкими от холодного пота пальцами костяшки на левой руке... Она сегодня ободрала их о крышку цистерны. За три дня работы с ледяной водой на зимнем холоде руки ее успели огрубеть и сделались шершавыми. Раньше бы она расстроилась, ведь всегда с особой тщательностью следила за руками. Больше, чем за лицом даже. Но сейчас не до красоты. Стоит только снова запить, впереди еще не то будет. В квартире не переступить от грязи, белье не стирано, вся в долгах как в шелках, на улицу показаться стыдно...
Но где-то рядом красной лисой крутила хвостом плутоватая мысль -- а что если ей сегодня пропустить всего граммульку? Авось, перехочется пить дальше, и она продержится до следующего раза. А уж в следующий раз она обязательно возьмет себя в руки...
Венька уже и сама не верила в это, но все равно надеялась на чудо. Напивалась до синих чертиков. Могла проснуться кто знает где и с кем, потому что лишь одно желание жгло огнем -- хватить "чернил", "бормотухи", "плодово-выгодного" с отвратительным привкусом жженой пробки и сургуча.
Она не считала себя пропащей только потому, что не пила политуру и стеклоочиститель. Никакая темная сила за спиной не могла ее заставить опуститься еще и до этого. По службе в военном госпитале она помнила санитарок, которые пили настойку йода на спирту. Таких все дружно и открыто презирали. И одна мысль, что Венька не употребляла до сих пор этих суррогатов спиртного, давала ей зацепку, что не все еще пропало.
Но и от "плодово-выгодного" с похмелья выворачивается наизнанку желудок, и головная боль хирургическими кусачками разламывает череп на куски. Только бы выпить сегодня... выпить, чтобы убежать от ночного одиночества и новой встречи с черным кошмаром... Выпить...
Но где достать ее, эту проклятую бутылку? К тому же, даже если бы и удалось перехватить деньги, Венька все равно не стала бы прикладываться к ней в одиночку. Так же, как никогда не смогла заставить себя курить в прилюдном месте, хотя всем прекрасно видно, что пальцы у нее пожелтели от никотина.