-- Дочка вечно забывает свет погасить.

   -- Может, не достает до выключателя?

   Венька хмыкнула -- и еще один принял ее за сопливую пацанку. Дочка уже ростом с мать, правда, и мать ростом не гренадерша.

   На затоптанном полу валялась обувь всех сезонов. Вешалку заменяла доска с гвоздями. Ничего из былого богатства Веньки-"генеральши" уже не оставалось.

   -- Пошли на кухню, если тараканов не боишься! -- прошептала гостю Венька.

   Кухонный стол был завален посудой и объедками. Словно вот-вот закончилась холостяцкая попойка в коммунальной квартире человек на двадцать мужиков.

   На полу валялись засохшие крошки хлеба, обертки и даже окурки. Среди всего этого мусора шустрые прусаки устраивали себе бег с препятствиями.

   Венька скинула сапоги и в дырявых колготках смело расхаживала по своему полу, не обращая внимания на членистоногую живность. Студент тоже вежливо разулся и тут же поискал глазами в куче разнокалиберной обуви что-то вроде тапочек. Но ничего выше тридцать шестого размера в этой свалке обуви не было.

   Студент брезгливо, как кот по лужам, прошелся по каменным хлебным крошкам, которые покалывали ступни. Он сослепу ткнулся в комнату сквозь бамбуковую занавеску, она заиграла, как индонезийский ксилофон.

   Венька выглянула из кухни с ошалелыми глазами:

   -- Сдурел, что ли? Дите разбудишь! Сюда ко мне иди...

   Студент на цыпочках прошел на кухню.

   -- Тебя как зовут?

   -- Лева.

   -- А меня -- Венька... Ты, Левыч, не пугайся. Представляешь -- сутками на работе за городом, а из малышки какая помощница? -- без видимой охоты оправдывалась Венька.

   -- Давай, помогу убрать, что ли?

   -- Еще чего удумал!

   Небрежно скинула посуду в раковину, рукавом смахнула крошки со стола. Без своего семисезонного пальтишка, в длинном застиранном свитере и непонятного цвета брючках, босая, растрепанная, Венька была похожа на девчонку-подростка.

   Дома держалась лениво-небрежно, словно все вокруг -- ее особенный и неповторимый стиль, который она выработала сама в долгих поисках оригинальности.

   Придя домой, она не стала прихорашиваться у зеркала. За что она ни бралась, все валилось из ее дрожащих рук. Но это была не надоедливая дрожь "отходняка" после выпивки. Причина была в другом...

   Ей было страшно оставаться сегодняшним вечером одной в четырех стенах. У ней просто не хватало сил улыбаться. Она была в таком оцепенении, как девочка на школьном медосмотре перед гинекологом-мужчиной. Это чувство неведомого возбуждения и холодящего стыда парализовало Веньку.

   Глаза и щеки так горели, что студент Лева поинтересовался, не простыла ли она на ветру... Знал бы он какой ветер и фонтан ледяных брызг над молочной цистерной. Больше всего пугала мысль, что гость соберется, уйдет и оставит ее один на один с надвигающимся ночным кошмаром.

   Лева разделся у вешалки с гвоздями, но остался в теплом шарфе и шляпе. Он так и не присел на протертую Венькой табуретку. Венька протерла еще раз и не нашла ничего лучшего, чем выпалить:

   -- Ну, масонский халдей, ставь на стол, что принес, чего тянуть! Пить вам вера дозволяет?

   -- Как и православным.

   Венька снова растерялась... Чего доброго, он сам соберется и уйдет подальше от такого вот обхождения. Но студент словно того только и ждал, деловито расстегнул молнию на сумке и вынул оттуда бутылку "старки" и ее литровый вермут.

   Бородач неловко отрывал пробку и забрызгался. Венька провела рукой по его бороде:

   -- Измызгался, мурза!

   Сама разлила рыжую водку в чайные чашки с коричневым налетом от чайной заварки на стенках и присохшими чаинками на дне.

   -- Давай, что ли, за знакомство!

   Венька готова была опрокинуть в себя всю чашку вонючей заразы, но заставила себя медленно потянуть через край, как пьют чай из блюдечка.

   -- А закуска? -- поднял круглые глаза под пенсне студент.

   Венька готова была расцарапать всю себя за такую промашку. Дома, как обычно, у нее ничего не было, кроме трех яиц и пожелтевшей пачки маргарина.

   -- Яичницу будешь? -- выглянула она из-за холодильника.

   -- Давай есть, что есть...

   Венька разыскала под плитой чистую сковородку, выпустила на нее три оставшихся яйца, которые берегла на завтрак дочке. Маришка утром чайку с хлебушком попьет... И хлеба тоже не осталось. Мужика этого нужно будет утром расколоть на два червонца, никак не меньше. У него денег в разбитом кейсе на всю кассу... Сунуть утром рубль Маришке, пусть на переменке позавтракает. В то время еще не было круглосуточных магазинов, чтобы сбегать за покупками.

   Яичница уже фырчала на столе, а Венька все еще никак не могла отыскать чистую вилку.

   -- Ешь!

   -- А ты сама?

   Веньке зверски хотелось есть, но разве три яйца -- еда для мужика? Только на раз облизнуться...

   -- Я на работе поужинала... Давай еще раз выпьем за знакомство.

   А вот пить ей самой уже не так хотелось. Нужно было подпоить мужика, а то уйдет, как допьет, если мало покажется, а больше его заманить нечем. А с нее самой и крепленого вермута в литровой бутылке хватит. Студент опорожнил еще одну чашку, которая стала чище после полоскания "старкой". И жадно накинулся на яичницу без хлеба. Венька наиграно поперхнулась водкой. С трудом выцедила сквозь зубы половинку и отставила чашку.