Все события, действующие лица и названия организаций, кроме общеизвестных, вымышлены, любые совпадения случайны.

Тем ранним утром многие москвичи уже проснулись, принимали душ, включали электрочайники, готовили завтрак, слушали или смотрели последние новости. Как и каждое утро, их ждала долгая дорога в утренний час пик к месту работы или учёбы.

А в недавно приобретённой пожилым банкиром Вадимом Олеговичем Ухломским на юго-западной окраине столицы старинной дворянской усадьбе, тщательно отремонтированной и отреставрированной по его заказу, в это раннее время встал с постели только сам хозяин. Двухэтажный каменный барский дом и прилегающий к нему садовый участок были ограждены надёжным железным забором. В одной пижаме Ухломский, дородный и вальяжный брюнет с серебристой сединой в густой шевелюре, следящий за собой и выглядевший моложе своих шестидесяти трёх лет, вышел на парадное крыльцо. Он залюбовался цветущей клумбой, с удовольствием вдыхая свежий утренний воздух.

Над находящимися за воротами лугом и прудом клубился медленно рассеивающийся под первыми солнечными лучами утренний туман, было очень тихо, лишь со стороны соседнего с усадьбой дачного посёлка донёсся было звук автомобильного двигателя, но через несколько минут и его не стало слышно.

Дом стоял на небольшом холме, от крыльца к воротам вела посыпанная гравием дорожка, слева от которой находился одноэтажный флигель, а справа – оранжерея. За воротами начинался луг, через него к усадьбе от посёлка проложили полгода назад короткую автодорогу из бетонных плит, проходящую мимо пруда. За прудом, на опушке рощи, темнела ограда старого сельского кладбища. Кладбище выглядело заброшенным, уже более полувека оно было закрыто для захоронений.

Вадим Олегович решил, как обычно делал в хорошую погоду, прогуляться до пруда и обратно, короткий моцион бодрил и развеивал остатки сна. Уже подходя к калитке в воротах, закрытой изнутри на щеколду, он почувствовал неясную тревогу, внезапно кольнувшую сердце. Неясная тень метнулась от оранжереи. Ухломский захотел оглянуться, но невыносимая боль пронзила всё тело. Он успел вскрикнуть и упал на дорожку лицом вниз, так и не поняв, что с ним случилось в эти короткие секунды между жизнью и смертью.

Капитан убойного отдела МУР Сергей Рубцов, высокий светловолосый атлет с загорелым энергичным лицом, из-за пробок на Садовом и Третьем транспортном кольцах добрался до усадьбы Сотниково позже и сотрудников московского ГСУ СК РФ, и судебно-медицинского эксперта. Последний, ранее не знакомый капитану плотного телосложения коренастый бородач, вежливо поздоровался с представившемся ему Рубцовым и сказал нетерпеливо:

– Всё, я первичный осмотр завершил, все подробности сообщу после вскрытия в морге.

–А хоть что-то сейчас можете сказать? – попросил сыщик.

– Да что там говорить, вы сам посмотрите, пока тело не увезли. Покойный владелец усадьбы погиб, скорее всего мгновенно, после удара железным ломом в спину. Лом, как понимаете, тяжёленький и не слишком острый, это не штык и не стилет, так что убийца должен обладать огромной физической силой. Орудие преступления так и осталось воткнутым в несчастного, того домочадцы нашли лежащим на животе. Всё, коллега, я побежал, мне ещё пару мест необходимо посетить срочно, после обеда созвонимся.

Эксперт быстро пошёл к открытым воротам, а Рубцов обменялся крепким рукопожатием со среднего роста, сухощавым, недавно отметившим пятидесятилетний юбилей старшим следователем Назаровым.

– Так, Серёга, дело ясное, что дело тёмное, – коротко описал ситуацию тот, – труп час назад обнаружил охранник Николай Егоров, он ночью спит во флигеле, а утром открывает ворота и дежурит на въезде до десяти вечера. С этого времени и до шести утра ворота закрыты, работают камеры ночного видеонаблюдения, датчики защиты периметра вдоль всего забора. При попытке нелегального проникновения система предупреждения в составе программного обеспечения обработки изображений с камер и контроля датчиков автоматически включает сигнал тревоги, поднимающий местного стража и поступающий на пульт ближайшего отдела вневедомственной охраны. Так вот, ничего подобного не произошло, визуальный осмотр забора следов проникновения также не показал. Как и записи с камер – все шесть смонтированы на трёх металлических мачтах, направлены наружу и покрывают практически всё пространство вокруг усадебного участка.

– Выходит, владельца убил кто-то из своих, находящийся внутри за забором?

– Выходит, что так. Если лом не метнули в него с летательного аппарата, что маловероятно. К тому же этот «железный карандаш», как говаривал мой старшина роты, опознан Егоровым. Он был снят кем-то со щита с противопожарным оборудованием, находящегося в оранжерее. Разумеется, наш эксперт-криминалист изучит лом на наличие отпечатков пальцев и любых носителей ДНК.

– И кто же они, эти свои?

– Два взрослых сына господина Ухломского, секретарша покойного, он был, кстати, банкиром, Татьяна Власова, охранник Егоров и гувернантка, она же кухарка по совместительству Надежда Гущина. Все они, кроме Власовой, постоянно живут в усадьбе, а вот незамужняя красавица и умница Татьяна Даниловна осталась вчера ночевать, потому что до позднего вечера готовила вместе с шефом бизнес-план для неких инвесторов. Вот что, Сергей Михайлович, все означенные лица находятся по моему указанию в доме, я обязал их никуда не выезжать из Москвы вплоть до особого разрешения. Давай распределим с тобой обязанности по предварительному допросу – я беру на себя сыновей, а ты Егорова, Гущину и Власову. Побеседуем под протокол, а потом обсудим результаты. Договорились?

– Так точно, Денис Иванович, – улыбнулся капитан.

Пока эксперт-криминалист и помощник старшего следователя продолжали осмотр тела, Назаров и Рубцов вошли в дом. Зал первого этажа радовал глаз паркетным полом, мраморными статуями, огромной хрустальной люстрой, старинными гобеленами и картинами на стенах, золотистыми обоями и дорогой винтажной мебелью.

Сыновья Ухломского, старший Максим и младший Михаил, щеголеватые молодые люди с угрюмыми лицами, поднялись с Назаровым на второй этаж, где находились три спальни, кабинет их погибшего при жутких обстоятельствах отца и библиотека, а охранник, горничная и секретарша Власова, эффектная, стильно одетая блондинка лет тридцати, выжидательно посмотрели на Рубцова. Он назвал свою фамилию, должность и звание, сообщив затем, что общаться с ними будет поочерёдно.

Первым к «душевному разговору под протокол» Сергей пригласил Егорова. Тот предложил расположиться в столовой, капитан согласился. Охранник, круглолицый полнеющий крепыш средних лет, провёл Рубцова по узкому коридору в левое крыло здания.

Столовая была небольшим прямоугольным помещением в двадцать пять-тридцать квадратных метров. Рядом с покрытым белоснежной скатертью массивным столом стояли четыре стула.

Сергей догадался без труда, что Егоров и Гущина питаются отдельно от хозяев, а четвёртый стул предназначен для гостя. Или гостьи, например той же Власовой. Похоже, приёмы более многочисленной публики Ухломским не практиковались.

Выяснилось, что Николай Ильич Егоров в недавнем прошлом служил в танковых частях, уволился в запас год с небольшим назад в звании майора и вскоре был нанят банкиром на свою нынешнюю позицию.

– Вас кто-то к нему направил? – уточнил Рубцов.

– Да нет, – улыбнулся Егоров, – я с семьёй поселился после отъезда из гарнизона у тёщи в Мытищах, нашёл объявление с этой вакансией в Интернете, выслал Ухломскому резюме. Он пригласил меня на собеседование и по его итогам сразу же предложил работу.

– И вы, Николай Ильич, живёте в Сотниково постоянно, а как же семья? – удивился Сергей.