– Работа? Это хорошо, – обрадовался Шарль. – Работа в наших краях никогда не лишняя.

И, махнув кепкой на прощание, он энергично начал крутить педали.

Франсуа остался наедине с чудными природными видами Нормандии. Однако думать о великолепии местных пейзажей Франсуа уже не мог. Все его мысли крутились вокруг работы.

Завтра нужно начать новый этап эксперимента. Франсуа при встрече с Шарлем Орсэ подумал, что этот здоровый малый пригодится ему при сборе природных артефактов. Как именно его можно использовать, пока не ясно, но привлечь к делу нужно обязательно. Парень он образованный, сильный и неглупый. Франсуа вспомнил, что дядя и тетя всегда хвалили Шарля и говорили, что со временем из него может выйти толк, только вот больно уж он непоседлив и любопытен. Не может спокойно просидеть целый день за конторкой служащего, обязательно напросится исполнить какое-нибудь поручение в городе. Франсуа помнил, что Шарль был несколько старше его самого. Когда Франсуа оканчивал местную гимназию, Шарль уже пару лет как работал у дядюшки. Интересно, почему он стал рыбаком? Почему не делает карьеру служащего? Это ведь так ценится в провинции. Франсуа подумал, что Шарль с его родственными связями в здешних местах поможет ему набрать команду, которая за гроши будет рыскать по окрестностям. Сам Шарль вряд ли будет прыгать по всем ближним и дальним болотам и бегать за бродячими собаками. Как только Франсуа мысленно произнес эти слова, он понял, в чем его сегодняшняя проблема. Для воплощения его плана не хватало живых существ, на которых можно испытывать препараты и которые сами будут донорами. Ведь исследование предполагает получение вытяжек гормонов, а значит, понадобятся надпочечники, тестикулы, гипофиз и многое другое, что можно извлечь только из мертвой или прооперированной плоти. Вот куда уйдет уйма денег! И к тому же нужно будет как-то договориться с руководством кантона, поставить его в известность, потому что местные жители суеверны и не любят ничего противоестественного. И хотя на дворе уже двадцатые годы двадцатого века, стоит все же уведомить о сути своей работы администрацию городка. Но с этим, как думал Франсуа, он справится легко. А вот реактивы и плата за работу сборщикам!..

Если бы еще удалось выбить у тетушки немного денег для реализации его планов, вообще было бы изумительно. Но тетушке тяжело было открывать кошелек. Франсуа всегда казалось, что для нее незапланированные траты сбережений были настоящей катастрофой. Он почти физически ощущал, как сжималась ее не очень щедрая душа, когда деньги должны были уплыть из рук. Франсуа это всегда казалось странным, так как привычка его престарелой родственницы жить безбедно и комфортно должна была воспитать у нее не только уважение к деньгам, но и умение вкладывать их в нужные дела. Эта привычка плохо сочеталась с почти животным страхом при расставании с деньгами.

Франсуа подумал, что без реактивов новую серию опытов не начнешь, и если на первое время ресурсов хватит, то потом он может, например, занять денег у своей крестной. Но все же необходимо было найти возможность добраться до своих счетов в банке!

К его сожалению, при нынешнем положении дел в семье подобное было невозможно. И он убедился в этом, выслушивая многочисленные тирады тетушки об обеспеченности Франсуа, о наличии в банке кругленькой суммы на его имя, о «запасах прочности», созданных семьей для него в этой жизни. На деле же он ни разу не держал в руках ни одной выписки со своего счета и даже не знал, в каком именно отделении банка лежат его деньги. Свобода в распоряжении деньгами была почти условная. Это очень не нравилось ему.

Что с этим делать, Франсуа еще не придумал, но нужно было предпринять что-то в самое ближайшее время.

Все это он обдумывал, бродя по берегу в поисках раковин, попутно здороваясь со знакомыми или беззастенчиво (уже почти провинциально) рассматривая чужих людей, которые с азартом настоящих охотников рыскали по берегу в поисках морских гадов.

Через три часа тихой охоты уставший, грязный и злой Франсуа вернулся домой, в свою лабораторию. Сидя за старым столом, залитым чернилами, он думал. Не получается? Ничего. Получится. Нечего стонать. Первые серии экспериментов сделаны. Нет результата? Ну, это тоже результат в науке. Как предупредительный сигнал – сюда больше не ходить, ничего не найдешь. В действительности работать было можно. Есть помещение, кое-какое оборудование, электричество проведено, колбы и реторты установлены. Одно огорчало: все это выглядело не совсем так, как он себе представлял.

Старо. Поношенно. Раздерганно. Уныло.

Бедно.

Он не терпел этого слова.

Франсуа решил действовать незамедлительно. Он вскочил на ноги так быстро, что стул, на котором он сидел, с грохотом повалился на пол.

Итак, сначала откровенно переговорить с тетушкой, если откажет – к крестной.

Франсуа, быстро взбежав по ступенькам подвальной лестницы, попал в солнечный проем между этажами. Деревянные ступени отдраены до блеска, как на корабельной палубе. Кое-где облупилась краска. «Почему это так цепляет взгляд?» – подумал Франсуа. Во рту у него пересохло от волнения, когда он заходил в тетушкину комнату.

Здесь царили порядок и полумрак. Пахло высохшей полынью, которую, как знал Франсуа, закладывали от моли в истертые диваны.

Мадам Лаке и служанка перебирали постельное белье в комоде.

На широкой тетушкиной кровати стопками лежали груды полотенец, полотняные простыни и пододеяльники, украшенные самодельным местным кружевом.

Франсуа знал, что мешать тетушке, когда она занимается своим любимым делом – разбором тряпья, нельзя. Но он уже не мог сдержаться. Его понесло.

– Дениз, оставь нас, – грубовато сказал он служанке. – Мне надо поговорить с мадам.

Тетушка подняла на него выцветшие удивленные глаза, а Дениз, небрежно бросив на постель уже сложенную стопку носовых платков, быстро вышла из комнаты.

– Что-то случилось, Франсуа? – спросила тетушка.

– Да, случилось, – ответил он, решительно придвигая к себе небольшой, обитый вытертым малиновым бархатом табурет. – Видите ли, тетушка, – начал он, – я уже говорил вам, что мне предстоят большие исследования.

Он исподлобья наблюдал за реакцией родственницы. Пока лицо ее было непроницаемо.

– Так вот, – продолжал Франсуа. – Мне было бы желательно взять из банка небольшую сумму, ведь я говорил вам, что провожу исследования за собственные средства.

Франсуа снова взглянул на тетушку и увидел невольное движение ее руки, как бы отгораживающееся от него и того, что она сейчас услышит. На лице мадам Лаке промелькнуло смущение, а затем оно стало выражать негодование.

Только Франсуа открыл рот, чтобы закончить излагать свою просьбу, как тетушку будто прорвало.

Он не понимает, во что ввязался… Он неблагодарный, он не знает цены деньгам, тратит их без разбору уже третью неделю… На что они будут жить – неизвестно, ведь, если так дальше пойдет, то все движимое и недвижимое имущество придется заложить или продать перекупщикам…

Тетушка все говорила и говорила, голос ее становился все надрывней и тоньше, наконец он сорвался на визг. Вдруг она заговорила на местном диалекте, который Франсуа понимал, но никак не ожидал, что тетка владеет этим языком базарных торговок и рыбаков. Она продолжала кричать какие-то грубые фразы, не останавливаясь ни на секунду.

Франсуа встал с табурета и, не говоря ни слова, вышел из тетушкиной вдовьей кельи.

Итак, оставался второй путь – крестная.

Нужно действовать быстро, пока эти кумушки не объединились в едином порыве против него. Вообще-то крестная очень его любила и всегда выручала по мелочи. Кстати, откуда тетка знает нормандское наречие? Франсуа засмеялся, представив себе удивление представителей местного «высшего общества», если они узнают, что мадам Лаке может изъясняться как кухарка.

«Здесь есть какая-то тайна», – подумал Франсуа. Не может девушка из семьи с достатком ругаться как простолюдинка. Он вспомнил, что мадам Лаке часто рассказывала ему о своем прекрасном детстве и о том, что они с сестрой, то есть матерью Франсуа, никогда и ни в чем не нуждались.