-- На заводах... -- неуверенно проговорил Дюк. -- Здесь, наверно, всего-то несколько тысяч аборигенов. На один хороший завод не наберется... И через год -- это вы хватили... А чтобы налоги платили, надо им деньги напечатать...

   -- Да там видно будет! Главное -- начать! И перво-наперво -- развязать войну!

   -- А зачем войну? -- недоуменно вытянул лицо Дюк.

   -- Война, коллега, -- назидательно произнес Мандра, -- двигатель прогресса. Не забывайте это, капитан. И хотя прогресс мы будем организовывать сами, военные действия помогут нам выявить в среде аборигенов самых ловких, сообразительных, исполнительных и креативных особей. Именно на них мы будем опираться при построении иерархического общества. И вообще, -- выкатил он глаза на партнера, -- у нас в планах -- захват земных кораблей! Вы что, думаете, что мы справимся с этой задачей вдвоем, без сотни толковых и хорошо экипированных воинов? Такое невозможно, это вам говорю я, старший командир! -- Мандра развел руками и резюмировал свою бурную речь: -- Так что надо начинать с войны!

   Капитан Дюк смешался и озадаченно прикурил потухшую сигарету. Ему вдруг показалось, что Мандра рассуждает, как энергичный дурак. В принципе, то, о чем он говорил, было выполнимо. Но... для чего все это?

   Еще неделю назад, обсуждая с подполковником детали похищения корабля, он представлял построение своего мира только в общих чертах.

   Но теперь, лишь слегка детализировав задачу, он увидел ее парадоксальность.

   Править кучкой дикарей -- неинтересно. Сделать их "цивилизованными", то есть способными выполнять сложные вычисления и различные технологические процессы ценой того, что гипноизлучатели отнимут у них свободу воли...

   С сомнамбулами иметь дело было еще неинтереснее. Оставался третий путь -- мудро поддерживать в дикарях импульсы пассионарности, сеять разумное, доброе, вечное, делить с ними их дизентерийную похлебку, терпеливо и снисходительно улыбаться, глядя на дикие пляски у костра, принимать роды в вигвамах и учить детишек подмываться в ручейке после дефекации... Но он же не Миклухо-Маклай!

   Тем не менее, выбирать приходилось именно из этих трех вариантов.

   И само собой получалось, что если он хочет что-то предпринять на этой планете и при этом не захлебнуться в глупости и дикости аборигенов, то нужно действовать по второму варианту. Загипнотизировать дикарей, превратить их в сомнамбулически движущихся кукол, манипулировать ими, как пешками, сделать их беспрекословными исполнителями своих замыслов, все решать за них...

   В этой позиции размышления и доводы Мандры уже не казались энергичной глупостью, а были очень разумны. И войны, за которые тот ратовал с такой страстью, тоже укладывались в эту модель. Конечно, пешки должны иногда гибнуть на радость игрокам, не всегда боги желают комбинировать, иногда хочется и смести фигуры с доски!

   Но это же не создание цивилизации, подумал он, а просто примитивная игра в солдатики. Мандра и он получают в руки несколько тысяч биороботов и начинают строить и периодически разрушать нечто такое, что никому не нужно!

   Наверно, он произнес эти слова вслух, потому что Мандра вдруг глухо проговорил:

   -- Это нужно нам, Дюк. Нам. Чтобы не сдохнуть со скуки. Знаете, кто-то из мудрых сказал: "Что такое Бог, в конце концов? Это вечный ребенок, играющий в вечном саду в свои вечные игры". Вам предоставляется такая возможность -- быть богом и играть так, как вы захотите.

   Неужели вы откажетесь?

   Дюк медленно произнес:

   -- Знаете, подполковник, ведь я думал, что буду иметь дело с живыми людьми, а не с ходячими мертвяками...

   -- Ну и черт с ними со всеми! -- воскликнул Мандра. -- Эти мертвяки будут ходить для нас! Устраивать нам любое представление, какое мы захотим, и не на театральной сцене, не на экране монитора, а в реаль-ности!

   Санни Дюк поднял голову и сильно затянулся сигаретой. "В конце концов, он прав, -- подумал он. -- Ты хотел иметь мир, в котором все вещи движутся так, как ты захочешь. Но если ты оставишь подданным своего государства свободу воли, то этого не будет! Либо их свобода, либо твои желания -- третьего не дано. И пусть все будет так, как задумал подполковник".

   Он улыбнулся Мандре и сказал:

   -- Извините, сэр, я был не совсем подготовлен к нашему разговору.

   Но теперь все встало на свои места. Вы абсолютно правы: пусть аборигены танцуют для нас.

   Виктор Мандра сверкнул глазами, резко встал и достал из встроенного в стену шкафа бутылку коньяка и два бокала. Наполнил бокалы до краев и один из них протянул Санни Дюку. Тот поднялся.

   -- За начало игры в цивилизацию, капитан!

   -- За игры богов, подполковник!

   Они выпили до дна и некоторое время стояли, удовлетворенно глядя друг на друга.

   Неожиданно помещение заполнил легкий шум ветра и шорох листвы.

   Мандра отреагировал мгновенно и быстро развернулся к экранам внешнего обзора. Бортовой компьютер "Маргинала" без приказа синхронно включил внутренние динамики и системы видеоконтроля. Он делал это в том случае, если во внешней среде происходили изменения, угрожающие безопасности корабля или имеющие информационное значение для экипажа.

   На экранах появился лес, вид сверху. Потом, крупным планом, лицо аборигена, пробирающегося сквозь кустарник подлеска.

   -- А вот и наши автохтоны пожаловали! -- радостно воскликнул Мандра. -- Очухались от испуга и теперь несут свои дары к Большому Вигваму Бессмертных!

   Дюк еще не видел аборигенов и с жадным любопытством уставился на экран.

   И не нашел в лице дикаря ничего такого, что отличало бы его от папуаса Новой Гвинеи. Смуглая кожа, большой рот, черные маслины глаз, белая ритуальная раскраска на лбу и щеках. Дюк ждал, когда камера покажет ему аборигена целиком, но Мандра схватил его за рукав и потащил к лифту: