Жанна покачала головой.

– В городе у нее есть квартира?

– Есть. Даже две. Только там сейчас люди живут. Это квартиры под сдачу.

– Оксана могла зайти к арендаторам?

– Она бы меня предупредила… Хотя вообще-то вряд ли Оксана к ним поехала бы. Зачем ей? Они платят исправно, вопросов у них к нам вроде нету. Месяц назад телевизор сломался у одних – так мы ремонт оплатили, и все. Они, правда, хотели, чтобы мы им новый купили, но это что-то больно жирно. Нет, у нее были другие дела, – убежденно закончила Жанна.

– У вас есть предположения, какие именно?

Она покачала головой.

– Я думала, может, она в торговый центр поехала, развеяться… И Юрик тоже не знал, муж ее, я спросила, но он даже растерялся: я, говорит, вообще думал, что она к тебе поедет в салон, она и правда подстричься хотела.

Правильно, правильно. Осторожно, исподволь. От общего к частному, как всегда. Сначала заставь ее вспомнить картинку. Кухня или столовая, запах яичницы и порезанного зеленого лука. Затем – настроение. Детали. Бубнил ли телевизор? Прибежал ли ребенок, напевая песенку, в пижаме задом наперед? От деталей и настроения – к речи. Человек, собирающийся уезжать по делам, почти наверняка упомянет о них. Вскользь, мимоходом, но обронит что-нибудь о шарфе, который нужно не забыть, потому что в «Карусели» почему-то вечно лютый холод. Или о наличных – оставить чаевые мастеру. «Жанка, у тебя есть пятисотка?» Сложность лишь в том, чтобы вытащить эти воспоминания из свидетеля. Эта часть их работы всегда нравилась Сергею. Но еще больше ему нравилось смотреть, как с ней справляется Илюшин. Он чувствовал себя ребенком, прижавшимся лицом к стеклянной стенке, за которой к разноцветным мягким игрушкам сверху опускается металлическая клешня. Вот уже схватили плюшевого бегемота… вот поднимаем, поднимаем… Эх, упал! Ладно, давай заново.

Бережное, участливое внимание Макара раскрепощало свидетелей. А в его понимающем взгляде читалось, что он как будто заранее отпускает им все грехи, вольные и невольные.

Маша однажды сказала, что от Илюшина исходит ощущение безопасности. Бабкин тогда хохотал в голос, испугав прохожих. Но это действительно была смешная шутка. Ощущение безопасности, ха! Да рядом с Илюшиным он даже черной мамбе посоветовал бы не терять бдительности.

– Оксана была в хорошем настроении, когда вы завтракали?

Прежде чем ответить, Жанна помедлила.

– Вообще-то нет…

– В плохом? Ее что-то рассердило?

– Я бы не сказала… Скорее, знаете, в возбужденном, что ли. Только сейчас сообразила.

– Как перед встречей с любовником? – невинно спросил Макар.

– Нет… не знаю… не могу сказать. – Она явно смутилась. – Если вы про настоящих, их у Оксаны нету. Я точно знаю. Она женщина порядочная.

Сергей не мог понять, для них ли брошена фраза о порядочной женщине, – как ни крути, все-таки Жанна имела дело с двумя мужчинами и могла бог знает что вообразить об их моральных устоях и о том, как вернее им понравиться, чтобы они взялись за расследование, – или Баренцева простодушно говорит то, что думает.

Макар спросил, о чем был их утренний разговор. Но здесь ему не удалось многого выжать. Они смотрели «Камеди вуман», запись шла нон-стоп, пока они завтракали, и в основном сестры смеялись и спорили о том, какая из участниц больше нравится мужикам.

– Вы вернулись в субботу домой около пяти вечера, так?

– Да. Оксаны не было, то есть, ни ее, ни ее машины. После меня, где-то через полчаса, Юра привез Леночку. Он забирает ее с развивашек.

– Какую машину водит ваша сестра?

– «Ауди Q-7». Я еще подумала – может, заскочила на автомойку, в субботу утром дожди прошли и все развезло, я сама вернулась как чушка, а мойка всего в паре километров, как раз в поселке.

Серей записал регистрационный номер.

– Вы не проверяли, все ли вещи на месте?

– Нет… – Она явно растерялась. – Как-то даже в голову не пришло. Не привыкла я по ее шкафам шарить.

– Может быть, муж проверил?

– Надо Юрика спросить! Позвонить ему?

«Надо бы о многом Юрика спросить, и чем быстрее, тем лучше», – про себя согласился Бабкин. А вслух сказал, что звонить преждевременно и они предпочли бы поговорить с ним лично.

– Конечно-конечно! Я все как вы скажете! Только помогите, ради Бога…

Она все-таки заплакала, вытирая слезы не платком, а ладонью. Макар встал, молча протянул ей коробку с бумажными салфетками. Над ее головой они с Сергеем обменялись понимающими взглядами. «Годное дело, на первый взгляд. – Согласен».

Сестры дружны. Живут в одном доме, завтракают вдвоем, смеются, обсуждают актрис, разъезжаются по делам. Одна из них вечером не возвращается. Если Жанна говорит правду и за Оксаной Баренцевой не водится привычки пропадать на несколько дней без предупреждения, эта история выглядит нехорошо.

Пока Жанна плакала, Бабкин ускользнул на кухню. Кофемашина в последнее время барахлила, и вместо эспрессо получился жиденький стыд пополам с молоком. Он должен был принести клиентке кофе. Трудно плакать с чашкой горячего напитка в руках. На то и был циничный расчет Сергея, не выносившего женских слез. Но бурду пришлось выплеснуть. «Надо купить новую, с капучинатором», – подумал он и застыл с пустой чашкой над раковиной. Если они больше не будут работать с Макаром, какая ему разница, сумеет ли машина делать пенку для капучино?

Он на секунду задумался, как быстро Илюшин сможет найти нового напарника. И сам себе ответил: молниеносно.

– Ты чего завис? – озадаченно спросил Макар, заглянув в кухню.

– Просто слово смешное – капучинатор, – сказал Сергей.

Жанна оставила им адрес и уехала домой. Договорились, что сыщики выедут к ней через час.

– Серега, она не помнит ни имени оперативника, ни номера, – покаянно сказал Илюшин, словно это была его вина. – Придется тебе самому поискать.

– Сделаю.

Сергей вбил в навигатор маршрут, проверяя, не застрянут ли они в пробке по пути в Зеленоград.

– Что ты из нее вытащил, пока я возился с кофе?

– Почти ничего. В основном говорили о финансовой стороне дела. Я объяснял, что могут возникнуть непредвиденные траты. Она меня, по-моему, не слушала и готова была выложить любую сумму.

– Надеюсь, ты этим не воспользовался?

– Разумеется, воспользовался, – оскорблено сказал Илюшин. – За кого ты меня принимаешь! Когда еще у меня выпадет шанс слупить денег с несчастной измученной женщины. Я тут присмотрел новую кофемашину всего за сто пятьдесят тысяч.

– Сто пятьдесят штук? – ахнул Бабкин. – Ты решил латте на районе продавать, что ли? Кофейня «Ночи Кабирии»?

Илюшин насмешливо поднял брови. Сергей мысленно взвыл, поняв, что только что довольно нелепо подставился.

– Ого! – уважительно протянул Макар. – Маша исполнила свою угрозу и приобщает тебя к мировому кинематографу! Это я одобряю. Ты был питекантроп.

– Каким я был, таким я и остался, – пропел Бабкин, твердо намереваясь не дать Илюшину ни единого шанса воткнуть в него бандерилью.

– Неужели ты запомнил, как зовут актрису? Не верю! Это даже Машке не под силу!

– Джульетта Мазина, – с достоинством сообщил Сергей.

Макар всплеснул руками.

– А ведь до вчерашнего дня ты считал, что Кабирия – это столица Антананариву!

Бабкин сделал вид, что получил сообщение, и, не ответив, неопределенно махнул рукой и вышел из комнаты. Вкрадчивый голос Илюшина догнал его, когда он пытался с третьей попытки ввести проклятую Анта…ната… нана… в окошко поиска.

– Антананариву – столица Мадагаскара. Можешь не гуглить, мой компетентный друг.

На въезде в садовое некоммерческое товарищество «Серебряные родники» Сергея Бабкина разобрал смех.

– Серебряные рудники, – выдавил он сквозь хохот. – Поселок, блин… каторжников… и рудокопов…

Редкие рудокопы безразлично смотрели на едущих мимо сыщиков.

– Сережа, это нервное, – сочувственно сказал Макар и похлопал его по руке.