— И откуда ты только узнал такие слова?

— Прочитал в ваших книгах, знаете ли, — огрызнулся Дэмми.

— Ну... ты продолжаешь меня удивлять.

Дэмми вскочил на ноги.

— У нас свободная страна. Вы не имеете права держать в заключении человека...

— Странно, а у меня сложилось впечатление, что ты презираешь систему ваших племенных запретов. Но это неважно. Уверяю тебя, что я совершенно не связан местными обычаями. Мой долг требует, чтобы я действовал на благо Согласия, независимо от причинении тебе неудобств, понимаешь?

— Утром я уезжаю, док, — хмуро сказал Дэмми, — и это мое окончательное решение.

— И как ты уедешь?

— Н-ну... — Дэмми заколебался. — Черт побери, док, вы должны меня вернуть! Похищение человека — это федеральное преступление!

— Я спас твою жизнь, — терпеливо заметил Ксориэлль. — И взамен я прошу пожертвовать мне частичкой твоего существования, которое без меня вообще бы уже закончилось.

— Но вы же сказали, что тесты завершены. Что вы еще хотите от меня?

— Мой дорогой мальчик, я завершил предварительную градуировку твоего тела и мозга, материально-технических ресурсов твоего оборудования, так сказать.

— Что?

— Настоящая работа начнется завтра.

— Что еще за работа?

— Обучение тебя, разумеется, как я и объяснял вначале.

— Какое еще обучение?

— Очень разнообразное, — махнул в воздухе Ксориэлль, словно ставя точку в их диалоге.

— Вы имеете в виду... нечто среднее между аттестацией бухгалтерской работы и ремонта телевизора?

— Все это, мой мальчик, и гораздо, гораздо больше того.

— Но я не понимаю, док. Я не просился в вечернюю школу и не отвечал на объявлении о наборе курсов, и даже не записывался на учебу без отрыва от работы. У меня есть диплом об окончании средней школы, так что можете начать рыдать над убежавшим молоком! Вообще, с чего вы решили, что я жажду самоусовершенствования?

— Не ты, Дамокл. Я.

— Вы?!..

— Я имею в виду, — уточнил Ксориэлль, — что я намерен развить все твои врожденные способности до максимально возможного потенциала, исследовать все скрытые таланты и возможности твоей психосомы.

Монтгомери опустился обратно в кресло.

— Скрытые, — нерешительно повторил он. — Это значит, что я мог бы делать что-то такое, если бы попробовал, вот только никогда и не пробовал?

— Примерно так.

— Что-то типа... э-э... дзюдо, карате, — задумчиво сказал Дэмми. — Что-то в этом духе?

— Вначале нам нужно испробовать элементарные методы, уже существующие в ваших зачаточных культурах, — кивнул Ксориэлль. — Затем, разумеется, мы двинемся дальше, в совершенно неизведанные области. — Он оживленно потер руки (Дэмми при этом мельком подумал, настоящие ли у него руки, или просто протезы со спрятанными в них щупальцами?).

— Это та часть работы, которую я считаю самой захватывающей, — продолжал Ксориэлль. — Любой индивидуум иногда обнаруживает довольно неожиданные возможности, хранившиеся в генах самых неожиданных организмов, ожидающих, пока не проявятся под давлением обстоятельств. Например, Влинг Крако 88, вид разумных существ, живущих в тине и оборудованных сенсорными органами для гидролокации, после обучения стал способен к прямой межзвездной коммуникации, просто используя свои органы в ином режиме — и этот полезный навык навсегда бы остался неоткрытым, если бы один их член не был выбран для тестирования и обучения командой Согласия.

— Вы хотите сказать, что собираетесь обучить меня чему-то вроде управления телетайпом?

Ксориэлль раздраженно вздохнул.

— Конечно же, нет, Дамокл. А я был уверен, что ты все понял. Попытки уклониться от осознания фактов, скрываясь за пустыми тирадами, не делают тебе чести. Я пока что имею лишь смутные представления, каковыми могут быть твои личные скрытые способности. Но мы обыщем их, не сомневайся.

— Я как-то уже проходил тестирование, — задумчиво сказал Дэмми, — в молодости, когда подумывал сделать карьеру. И мне сказали, что у меня редкий талант к управлению гостиничным хозяйством. Но тест проводила школа управления гостиничным хозяйством, так что удивляться тут нечему.

— Моя экспертиза прозондирует тебя гораздо глубже, — заявил Ксориэлль, сложив вместе кончики пальцев (или их имитацию?). — На деле за несколько дней мы пройдем пять-десять тысяч лет исследования твоей расы и ее культурного развития.

— Тормозите, док! Уж не собираетесь ли вы превратить меня в одного из парней с огромной головой и маленькими ручками и ножками, каких описывают в рассказах о будущем?

— Дамокл, не глупи. Моя миссия — исследовать развитие, а не творить его. У меня нет намерений создавать мутантов вроде описанного тобой смехотворного типа, или каких других. Я буду обучать тебя, а не изменять. Девушка, изучающая стенографию и работу на пишмашинке, остается все той же девушкой. Человек, который учит наизусть стихотворение или разбирает шахматную задачу, ничуть при этом не изменяется.

— А к чему тогда разговоры о десяти тысячелетнем развитии? — спросил Дэмми.

Ксориэлль снова покачал головой.

— Давай пойдем по порядку, Дамокл. Во-первых, мы проследим, чтобы ты впитывал методики и умения, которыми уже обладают члены твоей расы, а затем уже перейдем к новым областям. Я бы хотел начать немедленно, но, кажется, тебе лучше сначала поспать? — И он вопросительно глянул на Дэмми.

Тот зевнул.

После ночи, которую он проспал без всяких сновидений, Дамокл встретился с Ксориэллем за столом во время завтрака.

— Память, — сказал Ксориэлль, — основа любого обучения. Поэтому сегодня мы начнем совершенствовать твою память.

Утро было великолепное, хотя свет, бьющий через занавески, и являлся искусственным. Хозяин и ученик сидели возле окна за столиком, накрытым скатертью в клеточку и заставленным тарелками с веселыми цветочками. Оконные занавески были раздернуты, открывая вид на залитый солнцем сад под почти невидимым куполом. Дэмми сделал очередной глоток из второй чашечки кофе и похлопал себя по животу.

— С моей памятью все в порядке, док, — заявил он. — Об этом можете не волноваться.

— Вот как? Тогда что ты ел на завтрак в восемьсот двадцать первый день своей жизни? Или девятого октября прошлого года?

— Откуда мне знать? Все разве упомнишь?

— Под гипнозом ты вспомнил бы все это совершенно отчетливо. Все данные остаются в памяти, мальчик мой, просто они недоступны. Обучение же как раз и будет состоять из улучшенных процедур индексации и извлечения информации. — Хозяин Дэмми коснулся кнопки, и столик быстро и бесшумно очистился сам по себе.

Дэмми с сомнением поглядел на него.

— Память — сложная функция, — задумчиво продолжал Ксориэлль. — Не углубляясь в подробности, давай просто рассмотрим основы ее механизма. Все данные воспринимаются твоими сенсорными приемниками и передаются в мозг. Там они сохраняются, причем некоторые готовы к немедленному использованию, а те, которые мозг считает неактуальными, убираются в подсознание. Фактор, влияющий на это решение, я называю «интересом». Совершенно понятно, что если бы ты попытался сознательно записывать каждую мелочь каждого текущего момента, то столкнулся бы с неизбежностью перегрузки мозга. Но вместо этого ты просто игнорируешь весь объем впечатлений, вливающийся в твой мозг — разумеется, после его первичной оценки. Спящий человек не обращает внимание на шум машин за окном — но малейший скрип запертой двери спальни заставляет его немедленно проснуться. Бодрствуя же, твой мозг выполняет ту же функцию фильтрации, не только того, что должно быть убрано подальше, но и всего сохраненного объема.

— Понятно, но...

— Большая часть моей нынешней речи, например, сбрасывается твоим мозгом на долгосрочное хранение, так как это тебя не интересует. Любой ребенок, вынужденный зубрить таблицу умножения, знает о нежелании мозга оставлять эти данные на сознательном уровне, поскольку считает их бесполезными. К несчастью, этот механизм выбора был развит для удовлетворения потребностей животного, которому не нравилась арифметика. Ты можешь пытаться заставить ленивый мозг запоминать более эффективно, говоря ему, что предстоящий экзамен жизненно важен для твоей карьеры — но примитивный мозг знать не знает ни о какой карьере. И наоборот, сведения, которые представляют для него очевидный и непосредственный интерес, запоминаются легко и мгновенно. Любой поклонник бейсбола, каким бы тупым учеником он ни был, может рассказать о состоянии игры, которую смотрит: подачи, счет, штрафные, количество мячей, положение команды в лиге, средний уровень и так далее. Ребенок может следить за сюжетами десятков комиксов одновременно и через сутки пересказать сюжет любого из них — хотя при этом будет неспособен запомнить события из учебника по истории.