— Ничто не поможет, — тихо говорит Ксавье. — Яд уже в твоих венах. Я знал, что ты не удержишься и выпьешь из нашей Селены. Осушая ее досуха. Мне нужно было быть осторожным с дозой — достаточно, чтобы убить тебя, не убивая оборотня-носителя слишком быстро. Моя лаборатория работала годами, чтобы сделать его медленным.

— Когда… — хрипит Люциус.

Я знаю наперед, что скажет и о чем думает Ксавье. Он отравил меня. Этот ублюдок отравил меня.

— В твоем клубе. Я вошел и дал ей выпить. Это то, что делают в клубах, верно? Потом вы оба отправились домой, а мне оставалось только ждать.

Люциус вздрагивает. — Давай, — он делает рубящее движение рукой. Он приказывает мне уйти. Не могу поверить, что Ксавье не понял, что я здесь, но он слишком сосредоточен на своем враге. — Сделай это быстро…

— О, я так не думаю, — шепчет Ксавье. — В том-то и прелесть. Пока ты слаб, я могу не торопиться. — Его тело напрягается, и я знаю, что он собирается перепрыгнуть через саркофаг и атаковать Люциуса.

— Нет! — Собрав остатки сил, я запрыгиваю на помост, чтобы схватить своего бывшего наставника.

— Малыш! — кричит Люциус. — Нет!

Я быстрее Ксавье, но не намного. Я отталкиваю Люциуса от его атаки, и Ксавье поворачивается, шипя. Слишком поздно замечаю кол в его руке.

Люциус

На ужасную секунду Селена и Ксавье сцепились, огромное тело вампира закрыло ее. Я хватаю кол, который она бросила у моих ног, казалось, целую вечность назад, и перепрыгиваю через каменный гроб. Я отрываю Ксавье от Селены и вонзаю кол ему в грудь. Вампир выгибается дугой, застывает и падает. Кол не попал ему прямо в сердце, но пока его задержит.

Я поворачиваюсь и присаживаюсь рядом с Селеной.

— Привет. — Ее улыбка освещает все лицо. Она гладит меня рукой по голой груди. — Он не добрался до тебя.

— Нет.

Она прекрасна, волосы ниспадают на лицо шелковистым серебром. Они рассыпаются по ее груди, и когда приглаживаю их, пряди пачкаются кровью. Ксавье вонзил кол ей в живот. Я кладу руку ей на грудь, но не осмеливаюсь выдернуть дерево. Он не попал в артерию, но ударил очень близко, и извлечение кола ускорит кровопотерю. Ее руки и ноги начали холодеть.

— Что происходит? — Ее губы синеют.

— Малыш… — Руками ощупываю ее тело, проверяя, нет ли еще ран. Кол не должен замедлять исцеление оборотня. Она слишком быстро угасает.

— Яд, — хихикает Ксавье рядом с нами.

Я приближаюсь к нему. Кол наполовину вонзился ему в сердце. Я ставлю на него ногу и нажимаю. — Где противоядие?

Он отрицательно мотает головой. — Его нет.

— Люциус… — хрипит Селена.

Ксавье морщится. Из последних сил он поднимает руку и сжимает мою ногу. — Она жива. Как?..

Я склоняюсь над ним, оскалив клыки. — Я ее не убил. Я сделал ее своей. — Его хватка конвульсивно сжимает мою ногу, но силы уходят. Еще один побежденный враг. Но какой ценой?

— Увидимся в аду, — говорю я ему и вонзаю кол еще на два дюйма, пока его рот не расслабляется, а глаза не становятся черными.

Я подхожу к Селене. — Малышка. Сладкая Селена. Мой питомец. — Руками я поглаживаю ее тело. Я хочу вынести ее отсюда, перенести, но она может не выдержать.

— Просто рана… — шепчет она. — Почему ты… такой печальный…

Я не желаю отвечать. — Неважно. Ты здесь. Как…

— Никто не ждет испанс… — Кровь течет из ее рта, и я кладу на ее губы два пальца.

— Ш-ш-ш. Молчи, — дрожь пробегает по ее телу, и я отвечаю на вопрос в ее глазах. — Твое тело умирает, — сказал он. — Он отравил тебя.

Ее губы шевелятся под моими пальцами. — Пыталась…

— Я знаю, малышка. Он отравил тебя, чтобы добраться до меня. — Так всегда бывает. В душе все сжимается, а тело напрягается от желания зарычать.

Шаги в коридоре заставляют меня резко встать. Деклан, Паркер и их высокий странный друг подбегают к помосту и с ужасом смотрят на происходящее.

— Это из-за крови? — спрашивает ирландский волк.

— Она взяла кровь? — рычу я. — Сколько она выпила?

— Все. Она выпила все, — говорит Деклан. Высокий оборотень рядом с ним дергается. — Так вот что с ней не так?

Я резко дергаю головой. — Яд. Предназначенный для вампиров. — Моя кровь ее не спасет. Ее исцеление оборотня началось, но рана слишком серьезна. Ее организм перегружен. Теперь ее уже ничто не спасет.

Разве что…

— А противоядие есть? — спрашивает Деклан. — Что мы можем сделать?..

— Убирайтесь. Оставьте нас. — То, что я собираюсь сделать, нельзя, чтобы увидели другие.

— Сир…

— Ваш долг уплачен, — рявкаю я, нежно поглаживая голову Селены. — Идите.

— Нет, — Деклан звучит так упрямо, что я перевожу взгляд от Селены. Никто не говорит мне «нет». — Мы не бросим ее.

Конечно, они преданы ей. Она внушает такую преданность, даже не стараясь.

— Я ни за что не причиню ей вреда. Но вы должны уйти. Уходите и закройте за собой склеп. Никому не говорите о том, что видели сегодня. — Эхо моего голоса затихает вместе со звуком удаляющихся шагов. Я расслабляюсь. Мы с Селеной одни. Единственный звук — это хриплое дыхание, которое вырывается из ее раненой груди.

— О, малышка, ты умираешь. — Она такая бледная, ее жизнь ускользает с каждым ударом сердца. К тому времени, как ее организм справится с ядом, она умрет от раны, нанесенной колом.

— Это того стоило… — шепчет она. На ее лице нет ни гнева, ни злобы. Ничего, кроме любви. Она поднимает руку, и я ловлю ее, поднося к губам.

— Надеюсь, ты простишь меня за то, что я собираюсь сделать.

Во взгляде мелькает удивление. — Что…

— Ш-ш-ш, — я снова останавливаю ее, наклоняясь ближе. — Если бы у тебя был выбор, ты бы осталась со мной?

Она приподнимает бровь. — Осталась? — Ее тело содрогается в моих объятиях, когда боль пронзает ее тело. Яд берет верх.

— Послушай, Селена. — У меня заканчивалось время. — Что бы ты выбрала?

Она шепчет под моими пальцами: — Тебя.

Я облегченно вздыхаю. Селена быстро угасает у моих ног, и я делаю порез на своем теле, прямо над сердцем. Я поднимаю ее и прижимаю ее рот к красной ране.

— Пей, — приказываю я. И ее горло шевелится, ее губы сосут мою кожу, когда она делает большие глотки.

Это может не сработать. Возможно, уже слишком поздно. Но даже если есть небольшой шанс, я должен попытаться.

Она бьется в конвульсиях в моих объятиях, и я сжимаю ее крепче.

— Вот и все, малыш. Все будет хорошо. — Она сжимает меня, изо всех сил. Я слегка отклоняю ее, чтобы кровь легче стекала по ее горлу. Трансформация требует нескольких обменов, от родителя к потомку. Мы несколько раз обменивались кровью, и с тем количеством, которое она выпила сегодня, это может сработать.

Но если яд не поразил ее тело первым.

Вздох сотрясает ее тело, и ее руки ослабляют хватку на моих плечах. Ее глаза закрываются. Вот оно. Ее органы отказывают.

Дрожащими руками вытаскиваю кол. Кровь хлещет, и я прижимаю руку к груди Селены, когда она испускает последний вздох. Ее тело не сможет пережить потерю крови и яд. Но когда она умрет, вампирский вирус укоренится. Я могу только надеяться, что моей крови будет достаточно, чтобы спасти ее.

Теперь остается только ждать.

В тишине моего склепа я держу ее тело не один час, даже спустя долгое время после того, как она стихла. Даже спустя долгое время после того, как кровь перестала хлестать. Поцеловав её холодные губы, поднимаюсь и обтираю ее тело чистой губкой. Я положил ее на каменную плиту. В мрачной темноте ее тело светится внутренним светом. Существо из лунного света, словно маяк в ночи. Я мог бы упасть на колени перед саркофагом и молиться вечно.

Вместо этого я прибираюсь в склепе и разделываюсь с телом Ксавье. Я мою и очищаю склеп, затем устраиваюсь поудобнее на долгую ночь. За все годы я провел бесчисленное количество бдений, ожидая, когда вампиры, которых создавал, восстанут. Радость от их перерождения всегда окрашена горем, ведь новая жизнь связана с их смертью. Я склоняю голову подобно в молитве. Этот склеп теперь — утроба.