Макар вжался спиной в стойку и дрожащим пальцем указал на одну из дам на снимке.

— Она… жила… недели две… в пятом нумере… — проговорил паренек — Вчера в ночь уехала-с.

— Куда?

— Не знаю, — быстро ответил Пичугин. — Вот вам крест, господин хороший, не знаю! Я утром заступил, сменщик вчера был, записок не оставила, только вещи.

— Какие вещи? — поинтересовался филер.

— Так два чумадана, — жалостливо выдавил Макар.

— Где?

— В кладовке, как полагается, — портье пытался понять по глазам страшного человека, верит ли тот ему или нет. — Она сказала: пусть до вечера постоят.

— Она что, приедет за вещами сегодня? — боясь спугнуть удачу, строго спросил Курочкин.

— Сегодня, само собой, — паренек замолчал, что-то вспоминая. — Сменщик сказал, обещала в девятом часу вечера. Перед поездом, значит. В Москву, видать, собрались-с.

— А вот эту с ней видал? — филер ткнул в девицу на снимке, развалившуюся на ковре.

— Не припомню. — Макар вытер рукой нос и жалостливо всхлипнул.

Курочкин хлопнул парня по плечу, отчего тот испуганно вздрогнул, и помог ему подняться. Филимон Артемьевич поправил Макару Пичугину галстук, одернул жилетку и даже пригладил растрепанные волосы.

— Слушай меня, любезный. О том, что рассказал, — никому не болтать. Ясно?

Пичугин кивнул.

— Чемоданы держать под замком. Ждать меня. Я часов в восемь буду. И чтоб никому! — повторил филер, погрозив пальцем.

Запуганный портье поклялся все держать в тайне.

Курочкин вышел на Невский с чувством исполненного долга. Правильно, что он не послушался ротмистра и поехал в «Сан-Ремо». И удача ему улыбнулась. Сегодня вечером хоть одна птичка, да попадет в клетку. А где одна, — там, глядишь, и вторая нарисуется! А раз так, задание Ванзарова выполнено!

Филимон вытащил карманные часы. А ведь он еще успевает к невесте! У него есть запас времени. Он попросит руки Настеньки Осиной, быстро получит благословение и успеет обо всем доложить Джуранскому.

Застегнув пальто, сияющий Курочкин стремглав бросился в ближайший магазин «Жорж Борман» сразу за Фонтанкой, на Невском, 65. Филимон купил самую дорогую коробку шоколадного ассорти, по дороге заскочил в цветочную лавку, схватил первый попавшийся букет роз и побежал на Садовую. Золотое колечко еще с утра дожидалось будущую хозяйку в боковом кармане пиджака.

Герасимов сообщал в письме следующее:

«Уважаемый Родион Георгиевич!

Обстоятельства особого порядка вынуждают меня обратиться к Вам с просьбой. Зная, что Вы занимаетесь расследованием смерти профессора Серебрякова, я счел необходимым попросить Вас найти человека, близкого к этому господину. Не скрою, разыскиваемое лицо является моим агентом и долгое время оказывало услуги нашему отделению. Открываю его кличку — Озирис. Агент занимался сбором сведений в обществе «Собрание заводских рабочих» и близко общался со священником Гапоном. Надеюсь, Вы понимаете, что такие конфиденциальные сведения говорят о моем полном доверии к Вам.

В последнее время этот агент вызывает мое крайнее беспокойство. Он исчез и позволил выступить с угрозами в мой адрес. Вынужден очень серьезно отнестись к ним. Для поиска этого агента мы приняли надлежащие меры. Однако прошу Вас немедленно задействовать и все Ваши возможности.

В случае успешной поимки, прошу Вас лично проследить за тем, чтобы с данным лицом никто не общался, обеспечить ему особые меры безопасности, не проводить никаких допросов по делу профессора Серебрякова и немедленно связаться со мной. При задержании данного лица запрещаю использовать оружие. Агент должен быть взят живым. Прошу связываться со мной напрямую по служебному номеру. Письмо по прочтении передайте моему сотруднику. Он предоставит необходимые данные.

Подпись: полковника. В. Герасимов, 4 января 1905 года».

Значит, Охранное отделение со всем своим штатом осведомителей и филеров, включая силы жандармского управления, не смогло найти одного сбежавшего агента. А Ванзаров — должен. Потому что он имел несчастье связаться с профессором Серебряковым. И ко всему прочему, теперь оказался между двух огней.

Коллежский советник прекрасно знал, что Особый отдел и Охранное отделение ненавидят друг друга.

На узкой поляне борьбы с революцией двум спецслужбам было тесно. Ручеек бюджетных денег тек еле-еле. А на свою долю претендовал еще и корпус жандармов. Поэтому на вопрос, кто лучше выполнит «госзаказ», имелся простой ответ: кто победит, тот получит все!

А проигравший скорее всего повторит участь знаменитого Третьего отделения, сотрудники которого в миг были изгнаны со службы даже без пенсий. Так что Охранное отделение и Особый отдел тратили на взаимные интриги не меньше сил, чем на борьбу с «супостатами».

До сегодняшнего утра сыск благополучно не имел никакого отношения к этой битве титанов. Но все резко изменилось. Во всяком случае, лично для Ванзарова. Теперь при любом результате он неизбежно окажется врагом либо «охранки», либо особистов. Как вести себя с ведомством Макарова, сыщик представлял. Однако, если в него вцепится еще и Герасимов, придется проявлять чудеса ловкости, чтобы сохранить шкуру.

Но почему именно Ванзаров удостоился такой чести?

А потому, что нельзя выделяться! Родион Георгиевич сразу понял: свалившаяся на него беда — результат его успехов. Заработал в Департаменте полиции репутацию самого результативного сыщика, вот и допрыгался!

Почтальон «охранки» терпеливо ждал.

Ванзаров сложил листок и протянул маскарадному торговцу.

— Вы знаете, что с этим делать?

Мужичок с приклеенной бородой молча скомкал письмо, положил его в пепельницу, которая пылилась на письменном столе сыщика, и достал серные спички.

Добротная бумага сгорела быстро. Над пепельницей заструился белый дымок Пришедший вытащил из кармана заготовленный газетный кулек и вытряс в него весь пепел. Кулек был спрятан за пазуху. Затем посыльный протянул Ванзарову еще один конверт с сургучной печатью, прихватил связку тапок и короб с перчатками и, не прощаясь, толкнул дверь.

Глафира оказалась поблизости.

— Дым, что ли? — засопела она, принюхиваясь.

Оставшись в кабинете, Родион Георгиевич раскрыл конверт и вытряхнул маленькую фотографию.

От неожиданности сыщик охнул. Ему даже не надо было смотреть на другой снимок. Ванзаров готов был признаться, что давно не испытывал такого потрясения. А лицо, которое улыбалось ему с карточки, будто дразнило: «Ну что, голубчик, получил по усам!»

Судя по надписи на обратной стороне, агента «Озириса» звали Ольга Сергеевна Ланская.

Дэнису Брауну она представилась Еленой Савской.

А как ее называл Серебряков?

Значит, профессора посещал не только агент Особого отдела по кличке Диана, то есть Надежда Уварова, но еще и секретный сотрудник Охранного отделения по кличке Озирис.

А Ванзаров еще удивлялся, почему барышни так ловко ушли от филеров Курочкина! Какая наивность! Если они сумели провести вокруг пальца Макарова и Герасимова, значит, могут практически все. Сомнений нет, именно эти мадемуазели убрали Марию Ланге, чем-то мешавшую им, и разделались с профессором.

Обе — молодые, красивые женщины, странно похожие друг на друга. И обе узнали что-то, что толкнуло их на предательство и преступление.

В ту же секунду сыщик понял, что истина все это время была перед ним, а он как упрямый осел упорно от нее отбивался. Просто истина была уж больно странной!

Профессор Серебряков называл ее сомой.

А что, если это действительно эликсир жизни? Или страшный и бесследный яд? Или древний демон, которого разбудил любознательный Фауст? И почему сомой интересуется политическая полиция?

Как бы там ни было, дело принимало скверный оборот.

Спрятав в ящик опасный портрет, Ванзаров попробовал собраться духом для разговора с Софьей Петровной. Жене и детям категорически нельзя выходить из дому хотя бы до конца недели. Как объяснить супруге, не напугав ее до смерти, всю сложность положения, Родион Георгиевич не представлял. Подумав, он решил свалить все на рабочие забастовки.