Солнечный луч пробивается сквозь кружево кленовой листвы и падает мне на глаза. Пора вставать, сэр Хэнк.

Я откидываю плащ, некогда красный, а теперь от времени и непогоды ставший почти бурым, с бордовым оттенком. Потянувшись, поднимаю голову с седла, служившего мне вместо подушки, и смотрю, где мой конь. Гнедой пьет из ручья на опушке рощи. Встаю и еще раз потягиваюсь. Подхожу к ручью, умываюсь холодной водой. Солнце уже довольно высоко. Пора пускаться в путь. Беру попону, на которой спал. Седлаю гнедого. Покончив с этим делом, привожу в порядок свой арсенал.

На мне чешуйчатый железный доспех, усиленный на плечах и на груди стальными пластинами. Ноги защищены такими же чешуйчатыми чулками, обшитыми внизу кожей, некогда тоже красной, но теперь потертой до рыжины. Пристегиваю шпоры, надеваю перевязь с мечом: клинок шириной в два пальца и длиной больше метра. Поправляю на поясе кинжал (его я на ночь не снимал), подвешиваю справа от седла секиру, а слева — красный закругленный внизу треугольный щит. По красному полю щита, крестообразно пересеченному железными пластинами, золотом изображены головы драконов и языки пламени. Не иначе, кто-то из предков благородного Хэнка был известным драконоборцем. Рядом с секирой я вешаю лук и колчан со стрелами.

На плечи накидываю плащ, скрепив его на правом плече бронзовой пряжкой, на голову надеваю алый бархатный берет, украшенный пером цапли. Этот берет — единственная новая вещь в моем гардеробе. На переднюю луку седла ставлю похожий на ведро железный шлем с неподвижным забралом, украшенный медными рогами. Натягиваю перчатки и сажусь в седло.

Подъехав к дереву, я беру прислоненное к нему копье. Утверждаю копье нижним концом в правое стремя и опершись на него рукой, трогаю гнедого шпорами. Поднявшись на ближайший холм, останавливаюсь. На горизонте виден Синий Лес. Синий Лес с недавно появившимся Синим Флинном на Желтом Болоте, которого я во чтобы то ни стало должен нейтрализовать. Не болото, понятно, а Флинна. Интересно, а почему, если все кругом «синее», болото «желтое»?

Но моя задача — не разгадать тайну этого природного феномена, а отыскать Флиннову смерть. Бабу Ягу, которая в таких случаях выступает в роли адресного бюро, я здесь вряд ли найду, придется действовать методом «опроса местного населения». Только вот захочет ли оно со мной разговаривать? Скорее всего сразу жрать начнут. Насколько мне известно, Синий Лес — царство всевозможной нежити, весьма жуткой и смертельно опасной. То есть до Синего Флинна еще надо суметь целым добраться. Но в конце концов кто я? Хроноагент или саксофонист? Вновь трогаю гнедого шпорами и спускаюсь с холма. Почти одновременно от опушки леса отделяется человеческая фигура и начинает двигаться мне навстречу.

Вот и «местный житель». Интересно, кто это? Живой или нежить? А если нежить, то какая? Гадая таким образом, я пускаю гнедого рысью. Фигура, идущая мне навстречу, то пропадает за складками местности, то вновь появляется. Не доезжая метров триста до одиноко растущего дерева, я совсем теряю ее из виду. Перейдя на шаг, подъезжаю к дереву и слышу голос:

— Рыцарь, будь милостив, дай глоток воды старому одинокому путнику. Не прогневись.

Под деревом стоит старик с седыми, длинными, ниже плеч, волосами и такой же седой, почти до пояса, бородой. Одет он в какое-то подобие длинной серой рубахи, подпоясанной красным поясом с затейливой белой вышивкой. Спина старика согнута в земном поклоне. Я останавливаю коня и отстегиваю от пояса флягу с вином. Протягиваю флягу старику. Тот молча берет и делает два больших глотка.

— Благодарю тебя, рыцарь, — говорит он, возвращая флягу, — ты вернул меня к жизни. Здесь на расстоянии дня пути нет ни воды, ни пищи, пригодной для человека.

Слезаю с коня и развязываю дорожную суму. Запасы мои невелики. Полковриги хлеба, две луковицы, кусок сыра, размером с два кулака, и сильно похудевший окорок. Раскладываю все это на полотенце, достаю из сумы два оловянных кубка, наполняю их вином и усаживаюсь на корень дуба.

— Садись, отец, подкрепись, раздели со мной завтрак.

— Но здесь и тебе мало, рыцарь.

Вместо ответа я начинаю резать кинжалом хлеб, сыр и стругать окорок. Старик все еще не решается присесть рядом. Вдруг, поймав мой взгляд, он опускается на колени, берет мой кинжал и проводит лезвием по руке. Выступает алая кровь, и старик протягивает мне порезанную руку.

— Вот, смотри!

— Зачем ты это сделал?

— Ты, наверное, проверяешь меня, рыцарь? Нежить не ест человеческой еды, и вместо красной крови у них — желтая, которая кипит на солнце.

— Нет, старик, у меня и в мыслях не было проверять тебя подобным образом. Просто, я вижу, что ты устал и голоден. Прости, что не могу предложить тебе ничего больше.

Старик берет ломоть мяса с куском хлеба и говорит:

— Не тот милосерден, кто голодному псу кость с обильного стола бросает. Милосерден тот, кто делит с голодным псом свою последнюю кость. Но, рыцарь, ведь я же сказал тебе, что до ближайшей воды и пищи — день пути.

Вместо ответа я развязываю кошелек и высыпаю на ладонь две лежавшие в нем золотые монеты.

— Часа через три пути будет постоялый двор. Там ты сможешь подкрепиться поосновательней и передохнуть. Я бы и сам там остановился, но мне не понравился хозяин.

— Я знаю его и давно подозреваю, что он — оборотень.

— Бери же деньги. Там, куда я еду, они мне не понадобятся. А на обратном пути, если останусь жив, то, пока при мне мой меч и копье, я не пропаду.

Старик нерешительно берет монеты, бормоча при этом:

— Милосердие всегда благородно, а истинное благородство всегда милосердно.

— Отец, ты думаешь обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Ты проделал долгий путь без пищи и воды. Раз ты его выдержал, то и я выдержу. Тем более что ты шел пешком, а я поеду на коне. Что же касается денег, то я уже сказал тебе, что в Синем Лесу они мне ни к чему.

Старик усмехается, пряча улыбку в бороду, и спрашивает:

— А что привело тебя, рыцарь, в Синий Лес? Не такое это место, куда едут без сильной нужды.

— Если тебе это любопытно, скажу. Я ищу Синего Флинна. Собственно, сам Синий Флинн мне ни к чему и мне нужен его Золотой Меч.

Старик отпивает из кубка, внимательно глядя на меня из-под седых мохнатых бровей. Потом медленно говорит, не сводя с меня взгляда:

— Многие отважные рыцари искали встречи с Синим Флинном и хотели завладеть его Мечом, да только никто из них не вернулся обратно. А в Синем Лесу и его окрестностях появилось множество Черных Всадников. Слышал о них, Рыцарь?

Я киваю.

— Да сохранит тебя святой Жиго от встречи с ними! На что ты рассчитываешь, рыцарь? Да, кстати, я делю с тобой трапезу и не знаю, как тебя зовут. Кого я должен поминать в своих молитвах?

— Меня зовут сэр Хэнк, я из Гомптона.

— Ты рыцарь бухаса Гомптонского?

— Да.

— Я служил в свое время отцу нынешнего бухаса… Меня зовут Лок. Я, конечно, служил ему простым лучником. Так что же заставляет тебя, сэр Хэнк, искать смерти в Синем Лесу? Борода твоя уже тронута сединой, и ты не похож на тех молодых и задорных юношей, что ради улыбки своей дамы готовы вызвать на поединок Князя Тьмы.

— Ты сам уже сказал об этом: нужда. Моему сыну десять лет, а дочери — двенадцать. Жена умерла. Всю свою жизнь я провел в седле под знаменами бухаса Гомптонского и не приобрел на этой службе ничего, кроме ран. Пройдет несколько лет, и для дочери понадобится приданое. А сына уже сейчас надо обучать рыцарскому делу, но мне даже не на что купить ему вооружение. Раньше я мог одержать две-три победы на турнире и получить от побежденных выкуп за коня и доспехи. Но сейчас наш благочестивый король Гумай уже десять лет, как запретил турниры… А если я завладею Золотым Мечом, то я или сам смогу собрать себе отряд рыцарей, или в крайнем случае продам меч своему бухасу.