Некоторые болтали, что дочь конунга Хрингарики Сигурда Оленя, Рагнхильд, вторую жену Хальвдана, эту другую Рагнхильд, когда она после убийства отца томилась у берсерка Хаки, тоже Аса велела доставить сыну, объясняя ему, что от этого брака он породнится с тогда уже прославленным викингом Рагнаром Кожаные Штаны – тот приходился двоюродным братом Сигурду.

Ни в первом, ни во втором, ни в третьем Аса не признавалась, как когда-то бесстрашно призналась в убийстве мужа по ее наущению. А как было на самом деле – одни норны ведают. Асу, однако, все люди боялись, ее родной сын в том числе.

Доподлинно известно, что Аса, дочь Харальда Рыжебородого, замуж больше не выходила, но к мужчинам имела тягу и их к себе властно притягивала. Это были люди молодые, сильные, храбрые, которые, как правило, затем становились известными викингами. Сомнительно, чтобы у Асы в постели когда-нибудь побывал Рагнар Лодброк – хотя чем Локи не шутит! Но Торгильс, до того как отправился воевать в Шотландии и в Ирландии, долго гостил у Асы. Когда он отплыл, с Асой был замечен его брат Фроди. Сын Рагнара, юный Бьёрн, уже тогда прозванный Железным Боком, когда случалось ему бывать в Харальдстадире, всегда пировал за столом у Асы и ближе к ночи первым исчезал из-за стола.

Возле своего длинного дома Аса построила с южной стороны дом для дружинников, а с северной – еще один дом для гостей. В длинном доме находилась горница Асы, так называемая закрытая кровать, потому что располагалась в алькове и закрывалась. Там Аса спала, когда ночевала в одиночестве. Но оттуда через подземный ход можно было попасть в еще один дом, фрюстюгу, женский дом.

Никто не знал в точности, кого и когда водили по подземному коридору в эту фрюстюгу, потому как при свете дня Аса ни взглядом, ни чем иным не выделяла своего ночного избранника из дружинников и гостей, которые ее окружали. Догадывались, конечно, но в Харальдстадире не судачили даже за глаза. После того как однажды кто-то из дружинников позволил себе именно за глаза пошутить по поводу Асиного обычая. И тут же случилось, как в поговорке, которая гласит, что у конунга много ушей. Встретив шутника, Аса ему объявила:

– Когда-то меня имел один мужчина. Теперь я имею мужчин. Ну как, успокоился?

С тех пор этого человека больше не видели в окружении Асы.

– Говорят, ты только молоденьких любишь! – однажды пошутил гостивший у Асы Рагнар Лодброк; он-то никого никогда не боялся и мог высказать все, что пришло ему в голову.

Аса ничуть не смутилась и ответила:

– Они меня сильнее любят. Потому что я делаю из них настоящих мужчин.

Своих избранников Аса щедро одаривала кораблями и людьми, а те из походов привозили ей сокровища, которыми она пополняла казну.

Хельги прожил при дворе Асы Правительницы два лета и две зимы.

Аса сделала Хельги своим ближним дружинником, щедро одаривала золотом и серебром, велела красиво одеваться, но никакого дела не поручала, держала всегда при себе – ночью в постели, а днем в хирде телохранителей.

Хельги это наскучило. И он обратился к своей благодетельнице с просьбой:

– Как говорится, на стоялого коня плохая надежда. Отпусти меня служить твоему сыну, конунгу Хальвдану. В его дружине – выдающиеся мужи. Они все время заняты делом и добывают себе славу.

– Ты – мой конь, – строго ответила Аса и добродушно прибавила: – И у меня к тебе пока нет замечаний.

Через какое-то время Хельги снова решил попытать счастья и попросил дать ему корабль и отпустить в плавание, хотя бы недалекое. И снова получил отказ. А его друзей Вестейна и Кари отправила в весенний поход на Оркнейские острова.

Больше Хельги не предпринимал попыток.

Он, как мы видим, маялся, а многие завидовали, как им казалось, его удаче. Эйвинд Кривой Рот послал к Хельги нарочного с просьбой пристроить ко двору Асы Сульки и Соти. Хельги, разумеется, тут же замолвил о них словечко. Но Аса, когда он к ней обратился с ходатайством, ничего по поводу Сульки и Соти ему не ответила, а лишь спросила:

– Эйвинд, кажется, обещал тебя сделать ярлом? Сделал?

Однажды в Харальдстадире Хельги встретил Эндота, своего бывшего наставника, и очень обрадовался встрече.

Они долго беседовали, рассказывая каждый о своей жизни. А в конце беседы Эндот вдруг говорит:

– Очень хорошо, что ты теперь служишь у Асы. Я, правду сказать, чем дальше, тем больше за тебя опасался, когда ты жил у конунга Эйвинда.

– Чего же ты опасался? – поинтересовался Хельги.

– Мне стало казаться, что конунг лишь притворяется, что ты ему как сын. Он к тебе берсерков если не подсылал, то разрешал, чтобы они с тобой бились на поединках… Меня от тебя отстранил, а к тебе приставил Рафна, велев ему следить за тобой… Потом у тебя начались поездки, одна другой опаснее. Мне твои друзья кое-что рассказали… Сдается мне теперь, что он хотел от тебя избавиться.

Хельги ему учтиво ответил:

– Если бы я не уважал тебя как своего старшего друга и наставника, я бы тут же предложил закончить разговор. Однако прошу тебя: никогда при мне не клевещи на моего благодетеля, конунга Эйвинда. Он воспитал меня так, как родных сыновей не воспитывают.

– То-то и оно, что так не воспитывают. Родных-то, – сказал Эндот, и разговор на этом так или иначе закончился.

Отец Хельги, Авальд Добрый, когда-то сказал сыну, что в Хель отправляются не только трусы и предатели, но также неблагодарные, которые сродни предателям и трусам. Хельги эти отцовские слова на всю жизнь запомнил.

Хельги уже год жил у Асы, когда однажды, в то время когда он упражнялся в метании копья, к нему стали задираться трое разряженных молодцов, только что приехавших в Харальдстадир и Хельги незнакомых. Среди них выделялся и ростом, и шириной плеч молодой человек в красном суконном платье; на правой руке у него было тяжелое золотое обручье, на голове – шелковая шапка, вытканная золотом и обитая золотой цепочкой.

– Что за девица тут за копья хватается! – воскликнул он, глядя на Хельги, и спутники его захохотали.

Хельги не стал отвечать.

– Я с тобой говорю, длинноволосая! – не унимался задира. – Какого рожна ты вырядилась в мужчину?!

Тут Хельги огладил свои золотистые волосы и говорит:

– Не нравятся мне твои злые речи, незнакомец!

– А мне твои руки не нравятся. Сроду не видывал таких тощих рук. И женщина, думаю, будет тебя сильнее. Как ты этими тощими руками смеешь обнимать Асу?

Хельги отложил в сторону копье, осмотрел свои руки и, к ним обращаясь, сказал:

– Придется вам, тощие руки, призвать к порядку невежу и отомстить за мать конунга.

– Это еще не известно, кто за нее будет мстить, – возразил незнакомец.

Тут же договорились, что три дня ждать не будут, отойдут в сторону и будут биться на мечах до первой раны. Было условлено, что тремя марками серебра должен откупиться тот, кто будет ранен.

Сражались не по правилам и даже имен своих не назвали перед началом поединка.

Противник Хельги достался настолько умелый, что Хельги никак не удавалось его ранить. Множество ударов было нанесено с обеих сторон, ловкие, стремительные выпады были сделаны, по два щита изрубили и хотя бы царапину кто-то из них заработал! Когда последний, третий щит пошел в дело, задира в шелковой шапке вдруг отпрянул назад и в ярости воскликнул:

– Не хочу дальше тупить свой меч! Мне его Аса подарила! Считай, что три марки твои.

– Они будут моими, когда я тебя раню, – отвечал Хельги.

– Это мало кому удавалось. Не хочешь три марки – возьми золотое обручье! – еще яростнее воскликнул молодой человек, снимая с руки браслет и протягивая его Хельги.

А тот отвечает:

– Меня зовут Хельги. А тебя как?

– Бьёрн. И прозвище у меня Железный Бок, потому что меня не берет никакое оружие.