–Морис, – Тони говорил шепотом, стараясь не привлечь внимание учителя.

–Морис, твой папа ничего про меня не говорил?

Уловив момент, Морис обернулся.

– Нет.

Тони опустил глаза. Он проводил в Обителях все свободное время, знал наизусть Книгу Пустоты, имена богов, историю каждого из обычаев культа. Он цеплялся за веру, потому что больше у него ничего не было. Тони потерял родителей в автокатастрофе, а в приютах надежда на Бога была его единственным утешением. Сын Наставника лишь молчал в ответ на его надрывные рассказы. Тони знал, что он не разделяет его желаний.

–Морис!

Парень снова обернулся.

–А ты не мог бы поговорить с ним? – голос Тони слегка подрагивал, – Пожалуйста.

Тони опустил голову еще ниже. Этот тихий мальчик всем сердцем желал того, от чего Морис был готов бежать куда угодно. Но между ними было и еще одно различие.

Тони ещё не представлял той ответственности, которая рухнет на него вместе с постом Наставника. Его разумом руководило сердце. Он обладал смирением, любил каждого жителя Рейвентауна, несмотря на их равнодушие. И, кроме того, он верил Гилмеру. Действующий Наставник был для подростка образцом для подражания. Тони не видел (или не хотел видеть) его слабых сторон и безоговорочно верил, что все, что делает духовный Наставник, было направлено на благо людей. Однако Тони не осознавал, что стань он учеником Гилмера, все тут же изменится. Гилмер потребует от своего последователя жесткого управления и расправы над неверными, как это делал он сам. Только вот мягкий и добросердечный Тони вряд ли способен на это. А значит, мечта Тони неосуществима. Правда, и на Мориса Гилмер рассчитывать не мог. Парень не унаследовал жестокости отца. Только вот не затолкни Гилмер старшего сына на своё место, оно достанется младшему, а этого не хотели ни тот, ни другой.

Вздохнув, Морис решил попробовать. Вдруг отец передумает? Надежда была настолько призрачной, что исчезла тут же, как появилась. Но попытаться он все же решил. Парень едва заметно кивнул и выдохнул:

–Хорошо. Но будь готов к тому, что он меня не послушает.

Звонок избавил Мориса от дальнейшего разговора. Он быстро собрал вещи и вышел из класса.

Ночью Морис снова видел Хранителя. Он стоял далеко, так, что тьма под его капюшоном практически сливалась с темнотой ночи. Они стояли в заброшенной церкви, той, которую отец забросил уже давно, не желая тратить деньги на реставрацию. Хранитель молчал, а Морис не знал, что делать. В первый раз он чувствовал раздражение. Какого черта это существо ничего не говорит ясно? Почему сразу не сказать, чего ему надо опасаться, от чего держаться подальше в ближайшие несколько дней? К чему эти загадки? И самое главное-кто такой Хранитель? Бескорыстно ли он помогает и, если нет, то чего хочет? Но фигура продолжала молчать. Наконец Морис не выдержал:

– Что на этот раз? – крикнул он, сам поразившись собственной дерзости, -Почему ты не скажешь прямо? Кто ты?

Хранитель молчал.

– Зачем ты здесь? Почему помогаешь? – Морис уже отчаялся получить ответ и на секунду испугался, что Хранитель просто уйдет.

Но Хранитель подал голос. Он звучал спокойно, даже безразлично:

– Ты просил о помощи. Я пришел.

– Я просил Бога, а не призрака, – прошептал Морис.

В мгновение, мрак под капюшоном существа оказался прямо перед лицом юноши и парень невольно попятился назад под вкрадчивый шепот:

–И кто в итоге отозвался?

Юноша проснулся, помня разговор с Хранителем. Весь день он пытался докопаться до смысла его слов. Отозвался действительно только он. Будучи сыном главного Наставника, в детстве Морис верил отцу и его молитвы Демиургу были не пустым звуком. Он верил и надеялся на ответ. Он ждал его в своих тщетных попытках понять, что делать дальше: с отцом, упорно цепляющим на его шею медальон с кленовым листом (символом наставничества культа), братом, всеми силами способствующим этому, и матерью, остающейся пугающе равнодушной к старшему сыну. Хранитель появился в момент разочарования, когда Морис понял, что ответа от божеств Рейвентауна от не дождется.

Сегодня Морис решился ускользнуть с утренней службы. На этот раз у отца не было необходимости тащить его с собой. Всё необходимое юноша приготовил ещё с вечера. Поэтому с утра пока все завтракали он в джинсах и старом свитере тихо выскользнул из дома и отправился в парк. Морис пристроился на скамейке в самой дальней его части. Погода была по летнему теплой. Здесь в небольшой аллее среди зеленых деревьев он чувствовал себя спокойно. По крайней мере, когда все люди расходились по Обителям. Парень всегда ценил уединение, однако насладиться им удавалось нечасто. Положение наследного Наставника предполагало постоянное внимание, но не то, о котором он мечтал. Он знал, что люди боялись и его и Гилмера. Стоило отцу или сыну появиться в общественном месте, все расступались, отводили взгляды. Их любовь была не более чем навязанной зависимостью. Морис же хотел искренности.

За парком начинался заводской район, который Гилмер посещал лишь из острой необходимости. Отец никогда не считал тех, кто там живёт за людей. Они были лишь источником дохода, который он получал через работающих там Наставников. Юноша посмотрел на часы, висящие на одном из столбов, и заметно расслабился. Восемь утра. В это время начиналась служба и встретить кого-то на улице было невозможно, поэтому Морис спокойно принялся за рисование. Отсутствие его на службе отца не насторожит никого. Горожане придумают оправдание любому из членов семьи Гилмера. Решат, что он ушёл помогать кому-то из других Наставников.

На этот раз любимое занятие не принесло желанного успокоения. Мысли снова и снова возвращались к словам Хранителя. В голове крутились те же вопросы, что всплыли сразу после пробуждения. Что имел в виду Хранитель? Настаивает, чтобы Морис доверился ему? Он и так доверял ему насколько мог. Насколько инстинкт самосохранения позволял кому-то доверять. Если быть честным до конца, юноша все еще сомневался, не является ли Хранитель плодом его больного воображения.

Пока юноша рассуждал над этим, из-под его карандаша выходили деревья и тропинка парка, что были прямо перед глазами. Рисовать пейзажи он обычно не любил, но сегодня ничего другого в голову не приходило. Через некоторое время мысли о Хранителе оставили его, и он погрузился в рисование. На дорожке парка появился силуэт, а в небо несколько схематичных птиц. Единственным, что отсутствовало на рисунке стала видневшаяся из парка обитель. Их Морис рисовал только когда это было необходимо. Для уроков рисования или продажи на аукционах, которыми занимался отец. Но в альбомах никогда. Его рисунки – его мир, и там нет места ни культу, ни отцу.

Внезапно Морис подскочил и едва не выронил карандаш. Его ноги что-то коснулось. Быстро опустив голову вниз, он заметил крошечного котенка. Тот невозмутимо таращил на него желтые глазищи и тыкал в ботинок крошечной лапкой.

Заинтересованный вид котенка заставил Мориса улыбнуться. Парень отложил альбом и взял его на руки. Малыш был почти полностью покрыт засохшей грязью, поэтому определить свет было сложно. Морис задумался, что ему делать. Тащить кота домой опасно. Том может найти в нем новую игрушку, которую тут же сломает. А отец и вовсе в лучшем случае скажет выкинуть обратно на улицу. Поглаживая кота по грязевой одежке, парень стал прикидывать варианты. Было еще одно место, где он любил прятаться. Заброшенный дом на окраине города в заводском районе. Конечно, ходить туда каждый день будет сложно. Морис замер с приподнятой рукой, а котенок требовательно пискнул, напоминая ему о взятых обязательствах. Юноша вернул руку на место и продолжил гладить.

Когда рука стала почти черной от грязи, Морис понял, что мыть кота все же придется. Он посмотрел на часы. До начала урока еще сорок минут, дома сейчас никого. Больше не задерживаясь, он закинул вещи в сумку, и двинулся к дому с котом на руках.