— Надеюсь, Вы не собираетесь прыгать вниз, мисс Грейнджер? — ледяной, шипящий и пугающе-однотонный голос резко разбивает на осколки тишину, и провоцирует удар тока где-то внутри. Его Грейнджер боялась больше, чем Пожирателей Смерти. Девушка не рискует повернуться, словно даже сраженная Ступефаем, и ощущает, как по ледяной щеке бежит горячая слеза, но она не может стереть ее. Она готовится к порции издевательств, уже привыкла к этому. Но не к боли, сравнимой с Круциатусом, который гриффиндорка имела неудачу почувствовать на себе. — Но чему же я удивляюсь? Все гриффиндорцы крайне глупы и безрассудны, — подходя ближе, сквозь зубы произносит профессор зельеварения.
Накрывает чувством дежавю, когда он подходил к этой девчонке со спины, прямым текстом приказывая повернуться, если можно вообще так выразиться. Но на этот раз она сама — неохотно, на дрожащих ногах — поворачивается к нему, не желая повторять ошибок. Снейп не хочет кричать на нее, назначать отработки, но иначе уже не может, не позволяет.
Любовь, скрытая за дверью из здравого смысла, и запертая прочным замком правил и запретов, перекрыта еще и ненавистью. Он ненавидит всезнайку Грейнджер именно из-за этого, не имея возможности ничего с этим поделать.
— Профессор, я… я могу объяснить… — на шее словно ощущаются лапы, которые душат и не позволяют издать ни звука, но ей удается сдавленно, отрывисто прошептать такие простые слова. Глаза бегают по полу, но ее прожигает и сверлит ледяной взгляд этих пугающих, пустых черных омутов.
— Прошлый раз ничему не научил Вас, мисс Грейнджер? — медленно передвигая руками в воздухе, как в замедленной съемке, протягивает Снейп. В ее глазах он выглядит монстром, Северус давно это понял. Еще тогда, когда видел застывшие слезы в ее глазах, блестящих от его Люмоса. Грейнджер боялась его и это факт, но мог ли он что-то поделать? Мог только оставаться тем самым сальноволосым ублюдком, которым его прозвали студенты, и чувствовать ненависть, исходящую от тех же студентов. — Приятно знать, что Вам так нравится драить котлы, — оскалившись, добавляет он. Актерских навыков ему не занимать.
А ее как по сердцу идеально заточенным ножом, вот только больнее, в сотни, тысячи раз больнее. Хуже любых пыток слышать это от того, по кому сердцу так тоскует и рыдает. Гермиона теряется в лабиринтах сомнений, не зная, что ей делать, как вдруг понимает, что не может держать в себе все это — то, что огромным комом томится внутри. Она сжимает челюсть изо всех сил, останавливая поток слов, наполненных всем, что она думает о том, как зельевар поступает с ней, но слова не идут, а ком подкатывает к горлу. Тот самый снежный ком, образованный слезами, которые она еще не выплакала.
— А Вы своим привычкам не изменяете, — не в своей манере зло и обиженно шепчет девушка себе под нос, сопровождаемая удивленным — искренне удивленным — взглядом Снейпа, не сводящего с нее глаз.
Накопилось и захлестнуло волной, окончательно. Гермиона хочет кричать в голос, хочет убить его за то, что он причиняет ей столько боли словами, которые бьют ее как тонкое стекло, но на большее смелости не хватает.
— Повторите!
— Нет-нет, я… я… — бормочет девушка, путаясь в лабиринтах строк, бегущих по ее сознанию, и теряясь среди всех тех слов, которые она хотела бы сказать Северусу, будь у нее хоть капля смелости. Или нежелание жить.
— Что? Хотите быть исключенной из Хогвартса за несоблюдение правил? — под шелест тяжелой мантии мужчина в два шага, резко и порывисто, оказывается совсем рядом с гриффиндоркой, стоя на том же балконе и смотря на нее сверху-вниз. Его взгляд мог бы уничтожить ее, если бы это было реальным. — Вы разгуливаете в неположенных местах после отбоя. Двадцать баллов с Гриффиндора! А теперь позвольте спросить, что Вы здесь забыли? — он резко переключается на змеиный шепот, наклоняясь ближе. Порывается схватить Грейнджер за плечи, но наручники совести сковывают руки и не позволяют этого сделать.
Она ведь ученица. Его ученица. Безрассудная гриффиндорка. Однажды Северус полюбил такую, и чем для него это закончилось? Вот только он упустил момент, когда его печальное «Всегда» вдребезги разбилось о ее тихое, но теплое «Профессор…», а вместо аккуратных рыжих локонов и холодных изумрудов глаз в сознании живет теплый и полный жизни взгляд, и вечно растрепанные волосы. Звонкий смех, вечно поднятая рука, пять свитков вместо заданного одного. И маленькая черноволосая девчушка с ее теплыми шоколадными глазами, смотрящая из зеркала на зельевара. И тормозов уже нет, Снейп теряется не зная, как убежать от того, что с ним происходит.
Она — не грациозная лань, бегущая в паре с ненавистным оленем, а озорная, проворная выдра, к которой так и тянется изменившийся Патронус в виде барсука, одиноко бегающего вокруг голубым свечением. Но Снейп винит себя за то, что сейчас Грейнджер похожа на загнанное в угол животное, а он — на ужасного монстра, хищника, что готовится напасть на нее.
— Кошмары, профессор… — поняв, что нет никакого смысла врать опытному легилименту, котрый за километры чувствует ложь, Гермиона виновато опускает взгляд, едва шевеля губами и шепча почти неслышно.
В оболочке примерной ученицы сидит та, что мечтает вырваться и показать свою смелость, мечтает сделать что-то, что еще более сумасшедшее, чем все то, что творили они с Гарри и Роном за все годы учебы. Тонкие ленточки, привязывающие маску серой мышки к лицу, постепенно развязываются, и маска сдвигается, открывая ту самую Гермиону Грейнджер, которая осознает, что сошла с ума.
Уже наплевать на возможное исключение из Хогвартса, как и на все остальное, ведь гриффиндорка чувствует, что если не сделает хоть что-то сейчас, когда шутница-Судьба подбросила ей уже второй шанс, она просто продолжит убивать себя. Она уже готовится уклоняться от Авада-Кедавры, а также от новой порции яда со стороны зельевара.
— Лучшая ученица Хогвартса не знает о назначении и применении зелья Сна без Сновидений. Какая ирония, не находите? — его озлобленный голос тянется плавно и в одном тоне, но каждое слово становится одной иглой, которая проникает под кожу медленно и мучительно.
Разбитая маска валяется осколками на полу Астрономической башни, а Гермиона делает первый шаг на дрожащих ногах. Еще не поздно остановиться, в тайне девушка все еще мечтает о Ступефае, брошенном в спину, чтобы остановиться и не натворить глупостей.
— Неужели они Вас не мучают, профессор? — надломившимся голосом начинает вопрос Грейнджер, а заканчивает едва слышным шепотом, вель подходит так близко, что Снейп может ее услышать. Кажется, Ступефаем попали именно в него. — У Вас об этом больше напоминаний… — ледяные пальцы тянутся к уродливым белым отметинам на шее зельевара, которые так и не удалось убрать, и воротник несменного сюртука их не скрывает.
Поняв, что происходит, Северус резко перехватывает ее руку, настолько сильно, что еще чуть-чуть — услышишь звук трескающихся костей. Вот только преимущество гриффиндорки в том, что вторая рука мужчины занята волшебной палочкой, которую он не может выпустить, замерев без возможности сдвинуться с места. Грейнджер же тянется ближе, но не дальше прикосновения к шее. Не оттолкнет, просто не сможет оттолкнуть ту, к кому хотел быть ближе так много времени.
Все замирает — время, пространство, все, кроме ледяных пальцев свободной руки девушки, водящих по уродливым шрамам. Он сам не может ничего предпринять. Чертов ночной кошмар, происходящий в реальности, которого зельевар так боится. Чертова Всезнайка, думает мужчина, и сильнее сжимает ее руку, вот только остается вторая.
— Что Вы себе позволяете, Грейнджер?! — отойдя от того, что происходит, грубо шипит Северус и делает попытку вырваться из оплетающих его сетей под названием безнадежные мечты, но сети гораздо сильнее. Он имеет право мечтать и чувствует, что оказывается в нереальности, а все происходящее — то, чего зельевар ждал.
Гермиона срывается с тормозов, пройдясь ногами по осколкам своей маски, скрипящим под подошвой туфель, и перемещает руку на щеку мужчины, забыв о сильной, ноющей боли во второй. Наплевать, не важно. Перед глазами всплывают одинокие ночи напротив зеркала Еиналеж, каждая слезинка, разбившаяся о пол, разъяренный профессор, смотрящий на нее взглядом, полным ненависти и страха. Грейнджер помнит, как он на секунду взглянул за ее спину, и дернулся как от удара, но даже сделав вид, что все в порядке, не смог этого скрыть от внимательного взгляда гриффиндорки. Она помнит. Она уже не боится.
