С Сашей немного теплее.
— Что я сделал не так? — Саша по-звериному тычется носом в висок. — Ты расстроился.
— У меня ничего не получается, — бормочет Яр честно, пытаясь уговорить себя, что Саша просто всё ещё не совсем понимает человеческие реакции. — А ты смеялся. Надо мной… надо мной всегда… смеются.
Он пару слезинок в сашину рубашку всё-таки смаргивает, прижимаясь ближе, и намертво замолкает, больше не в состоянии заставлять голос звучать ровно и не срываясь. Саша прижимает его ближе.
— Не над тобой, — говорит виновато. Яр слышит в его голосе тихий жалобный скулёж. — Не над тем, что у тебя не получается. Просто волосы мокрые забавно висят. Веришь?..
Яр кивает. Яр ему не верить, на него обижаться не умел никогда — слишком у Саши всё от сердца, слишком искренне, слишком любви в его «искренне» много. Непосредственное дитя природы, откуда ему разбираться в человеческих условностях и заморочках.
Просто иногда непосредственность эта тоже навредить может — но это ничего, ничего, ничего.
— Прости? — бормочет Саша.
— Ты меня, — давит Яр, — прости. Я что-то… — он носом шмыгает.
Саша обнимает крепче.
— У тебя всё получится, — обещает. — Уже ведь что-то получается, да? Уже лучше, просто надо чуть-чуть… научиться. Ты научишься. Ты умный очень. И способный. И…
«Скажи-скажи-скажи-скажи это».
— …и я тобой восхищаюсь. И горжусь. И… и люблю.
Яр тихо всхлипывает, за него цепляясь. Рубаха сохнет быстрее, чем это возможно, но он не замечает, не до того; Саша прячет его, всем собой защищая, рассеянно целует куда-то в мокрые волосы и нервно дёргает волчьим ухом, чувствуя слёзы на плече, но молчит.
Яр и сам не уверен толком, о чём он плачет. Будто просто напряжение после целого утра (и долгих дней до него) безуспешных попыток слезами прорвалось.
Саша не торопит. Яра просто… отпускает понемногу; легче становится. Он Сашу легко-благодарно в подбородок целует. Тот, улыбнувшись, чуть отстраняется и задевает его нос своим.
— Вот тебе и дождик, — по щеке мажет губами, стирая слёзы. — А говоришь, не получается.
Яр тихо фыркает. Саша улыбается шире, довольный, что смог немного развеселить. Яр руку тянет, ласково касаясь волчьего уха; Саша смешно им дёргает, совсем по-человечески мурашась от щекотных невесомых прикосновений.
— Ветка опять, — неуверенно улыбается Яр, скользнув ниже по его локтю. — Тук-тук, — стучит легонько.
— Безобразие, — Саша на собственную руку, в какой-то момент покрывшуюся суховатой корой, смотрит, как на предательницу. Чуть хмурится, помедлив: — Да что такое…
Яр настораживается.
— Не выходит? — спрашивает осторожно.
У Саши с его перевоплощениями в мгновение ока — и не выходит. Ну бред ведь.
Правда?..
— Сейчас, — Саша раздражённо дёргает плечом — Яр собственный жест узнаёт и невольно улыбается. — Засох слишком. Во-от… — он неловко гнёт человеческие пальцы.
— Засох? — испуганно переспрашивает Яр.
Собравшаяся над Сашей тучка, которой секунду назад на небе не было, проливается сильным ливнем — вся целиком, залив его с головы до ног. Саша от воды отфыркивается совсем по-собачьи и трясёт мокрыми волосами, брызгаясь. Яр руки ко рту прижимает, втянув голову в плечи.
— Прости? — бормочет торопливо. — Я не… я не хотел.
Саша смеётся:
— Спасибо, но это вряд ли поможет. Дождь бы не мне, а лесу, но… да не смотри так, — он легко щёлкает Яра по носу, — я люблю воду. И не простужусь.
Яр виновато мотает головой. Яр в его глаза всматривается и бормочет испуганно:
— Пожелтели…
Саша отмахивается, объясняет просто:
— Дождя слишком долго не было. Там с одного края очень всё высохло, — он расстроенно дёргает ухом. — Река обмелела… ничего. Скоро осень, скоро всё будет… лишь бы только без молний, — он морщится. — Вот этого я правда боюсь. Сухостой, молния, пожар… но ты не думай об этом, — он встряхивается, сбрасывая беспокойство. — Совсем плохо не будет, лес останется, просто…
— Тебе будет больно, — выдыхает Яр, задрожав.
Саша чуть улыбается. У него хвоя в глазах пожухла будто.
— Это ничего. Отдохнёшь? Мне надо ненадолго на южный ельник, но я вернусь скоро, ладно?
— Это там… засохло? — неуверенно спрашивает Яр.
Саша кивает.
Яр растягивает губы в улыбке.
Яр, немного выждав, на солнце смотрит, соображая, в какой стороне юг, и решительно туда направляется звериными тропами — по яровым прикидкам, должно быть не так далеко. Яр хочет хоть что-то сделать, помочь; Яр чувствует, что д-о-л-ж-е-н попытаться что-то сделать.
Яр знает, что лес его не тронет; Яр знает, что Саша всегда рядом и здесь от него скрыться невозможно, но инстинктивно пригибается, будто прячась.
Туман сгущается вокруг совсем незаметно. Яр сначала вздрагивает, осознав это, а потом неуверенно поводит плечами — может, это не из-за того, что он в чащу забрался, а вода угадала его желание быть незаметным?
Там, в тумане, пару раз рядом кто-то проходит — Яр видит крупный силуэт лося и один раз чуть не наступает на маленького смешного лисёнка, который, кажется, в тумане потерялся. Яр смотрит на него виновато.
Туман чуть проясняется. Лисёнок юркает в кусты, сориентировавшись.
А потом Яр оказывается с медведем носом к морде и может только застыть, испуганно сглатывая.
Медведь не бросается — просто на дороге стоит, загораживая тропу. Яр вжимает голову в плечи, готовясь Сашу звать, но не в состоянии выдавить ни звука.
— И что же ты здесь делаешь один? — тяжело скрипят ветви.
Яру дышать тяжело от страха и осознания чужой могущественной силы. Хозяин Леса, сашин отец; Яр думает, что он, наверное, от постоянного присутствия человека не в восторге, да ради сына не вмешивается.
А сейчас они один на один.
— Я помочь хотел, — выдавливает он, глядя в медвежьи глаза за неимением другого видимого собеседника — голос позорно пищит, норовя пропасть вовсе. — Я… засуха ведь?.. Я могу… дождь…
Медведь фыркает — Яру кажется, что насмешливо. Яр обречённо жмурится.
— Иди, — скрипит огромная ель рядом и добавляет со смесью насмешки и сомнения: — человек. Забирай левее.
Яр не смеет открыть глаза, пока медведь не уходит куда-то в сторону, ломая ветки, и ощущение давящей силы не пропадает.
Яр бежит — ноги сами несут, чуть заплетаясь от пережитого ужаса, да остановиться ещё страшнее.
Яр Саше под ноги выкатывается кубарем — и сначала не узнаёт огромного волка, жмурится снова, решив, что Хозяин Леса решение изменил; вскрикивает, когда его вопросительно-обеспокоенно лижут в щёку.
— Что случилось? — встревоженно спрашивает знакомый ветер.
Яр чувствует, как ему беспокойно заглядывают в лицо, и глаза открывает. Смотрит на волка с желтоватыми глазами; потом наверх — и хмурится, увидев пожухшие еловые лапы.
Для пожара, кажется, одной искры хватит — и всё здесь вспыхнет. Там, на другом краю, всё выглядело не так плохо; Яр думает, что, наверное, Хозяин Леса ему путь сократил — иначе ему бы вовек сюда так быстро не добраться.
Яр тянет волка к себе, обнимая за шею, утыкается в жёсткую шерсть и старательно думает-думает-думает о том, как сильно ему нужна вода прямо сейчас; оставшийся позади туман заклинает, облачко далёкое в небе.
Не получается. Только шум в ушах нарастает.
И шерсть под руками мягче делается, превращаясь в человеческие волосы. Яр вздрагивает, когда его обнимают знакомые руки.
Всё-таки не смог. Подвёл. Вот сейчас Саша разочаруется и…
— Ничего себе, — присвистывает тот.
Яр приоткрывает один глаз.
Дождь льёт стеной — да на них ни капли не попадает; Саша голову запрокидывает, смеясь.
— Сейчас, — выдыхает на ухо и, отстранившись, отходит, под струи подставляясь. Смеётся радостно и торжествующе, руки раскидывает дождю навстречу.
Яр к нему тянется невольно — слишком он сейчас красивый и радостный. Вода, расценив это как желание тоже промокнуть, радостно заливает ему глаза и лепит отросшие волосы к лицу, разом ослепив.
