— Потому-то вы и сказали за отдых, — догадалась Шурочка, вспоминая разговор.

— Всё верно.

Шурочка отвернулась к окну и затихла с довольной улыбкой осознания, когда как Маргарита Васильевна вернулась вниманием к мелькавшим снаружи образам города-столицы. Мысли на мгновение коснулись Стрелкова, который, действительно, когда-то создал сильную прокурорскую команду, а потом ушёл в службу безопасности, однако и по сей день сохранял власть и влияние. А значит и кошмарил за всё, что придётся. На этом адвокаты и играли, зная слабые места. Не сказать, что не играли и прокуроры на слабых местах адвокатов. «В конце концов, это всегда игра и лидерство, где победа — процент выигранных дел», — выдохнула Маргарита Васильевна.

Внутренний карман отдался вибрацией. Адвокат бросила взгляд на переднее сиденье и приметила, как Артемис убрал свой телефон, потому, осторожно посмотрев на Шурочку, она достала свой — старый допотопный мессер, бывший более защищённый, чем современные модели сенсорных новинок. Такой у неё тоже был, чтобы соответствовать, но мессер использовался исключительно по определённым наставлениям и делам. Увидев сообщение, Леонова сжала трубку, убрала её в карман и перевела взгляд в окно.

Пожалуй, отдых и сказочные мечты о тапочках придётся как-то совместить с работой.

Адвокатская контора Леоновых закрыла очередной рабочий день и готовилась к небольшим посиделкам с тортиком и пиццей, приуроченными к празднованию завершению крупного дела. Исход его уже позитивно сказался на рейтинге фирмы среди соответствующих в области ещё до вступления приговора в силу. Конечно, было время на обжалование, но чутьё Маргариты Васильевны подсказывало: обвинение не станет подавать апелляцию и решение крепко утвердится.

А сотрудникам — работавшим над делом вместе с ней больше полугода — необходимо расслабиться и порадовать себя, потому с подачи бухгалтерии были заказаны и еда, и вкусности, и … чай. На работе пить нельзя, если не втихую.

Маргарита Васильевна прежде чем дать всем добро на посиделки произнесла торжественную речь, поблагодарила причастных и призвала почтить минутой молчания память своего супруга — Алексея Павловича Леонова, продолжателя дела адвокатской конторы. Это стало традицией, какая повторялась на всех трудных и первое время казавшихся безвыходных делах, подобных сегодняшнему. В заключение Маргарита Васильевна попросила сотрудников не разнести контору и через полчаса, набрав себе несколько кусков пиццы и прихватив банку газировки, удалилась в свой рабочий кабинет.

На столе её встречала папка, о которой ей и сообщил Артемис в машине. Марго покосилась на неё, отставила еду на стол рядом и, пригрозив пальцем, почти по-детски просипела:

— Сначала тапки.

Но когда и тапки были обуты, и пиджак оставлен на вешалке, и тело опущено в мягкое кресло за столом адвокат только включила телевизор, где, как раз, шёл вечерний выпуск новостей. Оставив его как фон, Марго повернулась в кресле к окну и надолго задержала взгляд на открывающемся виде: солнце почти клонилось к закату, поджигая сгустившийся над столицей вечный смог, и из-за этого небеса будто пылали рыжим и оранжевым. «Почти как предзнаменование из славянских легенд», — протянула Марго и, поймав себя на иронии, покосилась на висевшую на лампе рабочего стола цепочку с раскинувшим крылья вороном.

Отвернувшись от заката, Леонова вытянула руки, обхватила ими спинку кресла и отстранённо уставилась на мелькающие картинки новостей. Судя по количеству жёлтых цветов, речь шла о Сирии, и слух мельком всё-таки начал цепляться за речь диктора.

«Спасённые из плена числившиеся больше года пропавшими безвести, а на деле находившиеся в трудовом и насильственном рабстве солдаты нескольких армий успешно прошли реабилитацию и возвращены в союзные войска в рамках партнёрских взаимоотношений и договорённостей между коалициями. Наши сограждане возвращаются на Родину, где многих ждут семьи, родные, близкие…»

Марго прикрыла глаза и устало вдохнула, повторив про себя последнее сообщение.

— Родные и близкие, да уж. — Она выдохнула, крутанулась обратно к столу и положила руки по бокам от злосчастной папки.

Документ не имел ни названия, ни буквенных либо числовых обозначений, зато пух от количества вложенных в него материалов: отчётов, фотографий, схем и другое. Также там очевидно — Марго пока строила догадки — лежала и флешка с видеоматериалами, если их всё же сотрудникам службы безопасности конторы удалось достать.

«Ладно, будь что будет», — Марго решилась и, наконец, открыла папку. Внутри обнаружился весь спектр используемых материалов донесений — фото и отчёты в том числе. Адвокат стала перебирать их и вскользь изучать предоставленную информацию, и чем дальше она заходила, тем сильнее ловила себя на иррациональных приступах подкатывающего страха и ужаса.

Сознание бунтовало, более того просило отдыха, а не очередной сложной мыслительной деятельности, какая постепенно разворачивалась со всё новыми открывающими данными. В голове уже строились цепочки, какие скреплялись с другой информацией — той, что была добыта по этому же делу, и шла параллельно под ведением других специалистов. А когда руки застыли на последних фотоматериалах и заключении медицинской экспертизы, белый шум опустился на голову, сцепился с паникой и страхом и надавил на ужасы.

Марго резко ударила кулаком по столу и сжала его сильнее, насколько хватило сил. Глаза бешено цеплялись за представленное на фотографии, снятое тайком и слегка мутно. И даже такой картинки было достаточно, чтобы узнать характерные черты символа.

Взгляд метнулся на раскаченного из-за стука ворона, опустился обратно. Дыхание Леоновой сбилось из-за паники и страха, меж тем пытливое сознание юриста постепенно освободилось от шума и начало предлагать решения — даже несколько.

— Решения, — ядовито отозвалась Марго, поднимаясь. Она осмотрела мельком разложенную информацию, пытаясь так вывести себя за пределы матрицы анализа и увидеть всю картину, но страх оказался сильнее. А вместе с ним пробуждались и детские воспоминания.

Леонова подцепила пальцами кусок пиццы и больше не от голода, а от нервов стала заедать его, думая и размышляя. Еда подействовала спасительно — уставшее сознание чуть успокоилось, начало обретать привычный холод. И когда Марго доела последний сытный кусок, пригубив это всё газировкой, в голове постепенно оформились два почти философски-стандартных выхода:

Забыть и отдать.

Или…

Принять и тогда либо выиграть, либо проиграть.

Проходя в десятый раз перед столом, Леонова остановилась и слух зацепился за смех сотрудников, шедший с основного зала приёмной.

Самое простое — забыть и передать дело другому. Отказаться и продолжить существовать так, будто никогда не видел и не знал. Это нормальная реакция и даже ожидаемая, вот только на такое решение — вполне безопасное и для конторы, и для будущего, и для самой Леоновой — щетинились внутренние принципы, детские воспоминания, общее дело и, конечно, затронутая женская честь.

Марго облизнула пальцы, на которых осталось немного жира с сыром, и посмотрела на стоявшие на шкафу фотокарточки. Неспешно подойдя, она совсем не по-взрослому мазнула грязными руками по юбке — всё равно стирать, — пробежалась взглядом по ровному ряду и взяла свадебную с изображением счастливых супругов.

«Тогда выдался солнечный день», — выдохнула Леонова, припоминая, как половину свадьбы благополучно просидела где-то в тени или в здании, и отдать должное её супругу — он сидел с ней, вот и получилось, что праздник оказался для всех, а их уединение только для разговоров друг с другом. Пальцы коснулись фигуры мужа, губы тронула грустная улыбка, и глаза привычно не наполнились слезами.

Прошло уже достаточно времени, чтобы перестать горевать.

Марго оставила рамку к другим, где ютились и мужа, и её с разных мероприятий, затем подлезла дальше и вытащила другую — старую и пыльную, как и само фото, закованное внутри.