Олег хмыкнул и устремился вдоль стены к боковой лестнице. Не так далеко от неё пятиклашки уже организовались в подобие круга, да начали передавать через ладони очередь со словами детской игры про корову, летевшую по небу.

Воображение тут же попыталось представить героиню данной игры: пятнистая с крыльями, (а иначе как летать) да в копытах зажата газета. Или лучше наполовину сжёвана? Олег покачал головой, спускаясь — какие ещё коровы с крыльями и с газетами…

В школе, в принципе, сегодня был такой же день, как и другие. И даже на первом этаже разворачивалась привычная для боковых лестниц картина: «шестёрки» их батора нашли очередную жертву, а вокруг опасливо держались другие ученики, которые не то отворачивались, не то наоборот пялились во все глаза. Волков на вдохе оглядел толпу и уже прикинул, как обойти её, чтобы свернуть в коридор, когда глаз зацепился за мелькнувшую в центре макушку, а слух выцепил следующее:

— Сколько тебе, пыжий, объяснять, а? Будешь делиться — целее будешь!

Олег резко повернул голову на стычку. «Мгм, понятно», — Волков сделал вдох, припоминая сегодняшнюю контрольную, и быстро спустился с лестницы. Снизу донёсся шелест. Олег отстранённо отступил, потупил взгляд и приметил, как кроссовок оставил едва заметный след на порванном листке. Волков поднял его, следом в груди всё съёжилось до мельчайшей точки.

Скомканный лист был порван надвое, и на клочке клетчатой бумаги полоса «ранения» шла по нарисованному аккуратно лицу. Женщина, чьи руки были изображены схематично, касалась своих плеч, а дальше… рисунок обрывался. Чудик не закончил его. Олег выдохнул, оглаживая помятый край бумажки так, будто это как-то могло помочь склеить его обратно или убрать чудовищные заломы. Память услужливо напомнила слова отца и деда о рисунках людей, затем сказанное матерью. Сипло потянув носом воздух, Олег сложил вдвое порванный лист, сунул его в боковник рюкзачка и осмотрелся: властных фигур в коридоре не появилось. И Волков поймал себя на иронии — когда те нужны, их, что говорится, днём с огнём не сыщешь.

Толпа ахнула, с центра донёсся треск, и Олег, вновь осмотревшись, с мыслью «ужи подколодные» начал пробираться через зевак.

Сергея загнали почти в угол, где слева высилась дверь в мальчишеский туалет, а справа находилось окно. Васюткин — «звезда» их потока — наступал с другими «шкетами». Олег увидел, как рюкзак соседа был вывернут. Учебники, тетради, скромные пишущие принадлежности — всё валялось на полу, где также обнаружилось больше порванных листов. Волков замер, прицениваясь к обстановке.

— Бойкота не хватило, а? Ещё хочешь? — взревел Васюткин и оглянулся.

Олег нахмурился, припоминая слова Марго о случае, после которого Сергея стали сторониться. Кое-какая часть мозаики сложилась. Сжав крепче лямку, Олег дёрнул плечом и, когда «шкеты» схватили Сергея за руки и уже потащили в туалет, Волков всё же вступился:

— Эй, додики, — свистнул он, выходя.

Толпа ринулась в стороны, когда оставшиеся двое незанятых «шестёрок» крутанулись к «выскочке».

— Чего тебе, общёпышь? — рявкнул Васюткин.

— У нас что, снова партии появились, а? — припоминая рассказы Екифовича, Олег поймал взгляд главаря и, удерживая контакт, продолжил наступать.

— Какие партии? — растерялся обидчик.

— Ну как, какие? Такие, что безвозмездно помогали на чистом желании. Но там хотя бы членство что-то несло, сечёшь, додик? — выдохнул Олег почти ему в лицо.

И…

— Ты чего попу…

Хр-р-рясь!

Сложенная в кулак рука зарядила промеж глаз Васюткина. Сдёрнув с плеча рюкзак, Волков кинул его в стоявшего сбоку второго «шкета», и тут со стороны донёсся крик. Олег резко дёрнулся — там Сергей зубами вцепился в ладонь ближайшего обидчика, на что Волков хмыкнул.

Прокатился рёв.

Васюткин опомнился, поднялся, а вот нос его кровоточил. Кровь залила низ и капала на серую форму. На Олега накинулись с боков сразу двое. «Погано», — промелькнувшая мысль также быстро угасла. Олег ощутил, как его попытались скрутить, но он вывернул руку, схватил левого за грудки, ударив того по стопам и лишив тем самым равновесия, и дёрнул вперёд, почти к ногам правого. Почти. Но на полу тот оказался. Остался правый. Волков потянул его на себя, следом с ноги зарядил по животу. Не удержав равновесия, обидчик рухнул в толпу. Зеваки посыпались, дёрнули в стороны и вдруг совсем стали редеть.

Не успел Волков подумать, почему, как услышал сбоку Васюткина:

— Шухер! Валим!

«Шкеты» кинулись к лестнице, бросив обоих, и были таковы. Олег встряхнул руками, огляделся и действительно заметил, как от холла шла пожилая учительница истории — крикливая, но слепая. Приглядевшись, он приметил, что та очков не носила и вскоре и вовсе зашла в кабинет, какой был недалеко от столовой. Потому видать испугала «шестёрок» только её фигура. Присмотреться к лицу не успели, а думать, что было бы, присмотрись они, Волков не стал.

Трель звонка оповестила коридор, который стал окончательно пустеть. Вскоре в пространстве у боковой лестницы оба воспитанника остались одни. Олег снова встряхнул рукой и, приглядевшись к ней, провёл пальцами по содранной на костяшках коже. Болело. И ныло.

«Ну и ладно». Оставив в покое ушибленную руку, Олег осмотрелся. Сергей не убежал — снова держался ближе к углу и выглядел растерянно: поджимал нижнюю губу, сцепил руки вместе — причём пальцами одной он обнимал запястье другой — да следил за Олегом странно помутневшим взглядом. Привычно голубые глаза его будто стали почти синими-синими. Волков сдавленно кашлянул.

— Жив?

А в ответ тишина.

Олег по-глупому моргнул, снова оглядел чудика, после отвёл взгляд на разбросанные на полу вещи. Осознав, что у того были последствия шока — а Волков видел такое у тёток, у каких воровали беспризорники постарше с ножами по ночам, Олег подобрал свой рюкзак, закинул его на спину, следом черёд настал рюкзака Сергея. Изучив его, воспитанник приметил оторванную верхнюю ручку.

— Ольга Петровна не обрадуется, — желая больше нарушить тишину коридора, протянул Олег и провёл пальцами по ошмёткам из ткани и ниток. Он глянул на Сергея — тот молчал и пялился, только губу перестал закусывать.

«Кхм», — Олег принялся собирать тому в сумку вещи: закинул учебники, тетради, достал из-под батареи укатившиеся карандаши, и краем глаза всё подмечал, как тот продолжал как птица-тупик стоять и пялиться, и пялиться, и пялиться, и пялиться.

— На вот. — Волков протянул ему рюкзак, ухватив его за целую лямку.

Сергей совершенно отстранённо посмотрел на протянутый рюкзак, подобно тому, как когда-то на свой мешок пялилась Марго, вот только Олег, присмотревшись к нему, подловил себя на почти пуганной мысли: «Дышит ли он вообще?» Волкову показалось, что нет. Сосед продолжал не реагировать, даже когда он потряс рюкзаком.

«Да чтоб тебя… Я что, ещё нянькаться должен?» — огрызнулся он, не озвучив вслух, и резко ткнул рюкзак в Сергея.

— Держи уже и не теряй. — Фраза вышла глупой. Сергей, наконец, отмер и ухватился руками за сумку, после по-глупому на неё уставился, будто Олег не тряс ею все эти секунды, пытаясь как-то привлечь к себе внимание. — Бывай.

Обернувшись, Олег махнул рукой и направился уже в холл, как вспомнил ещё кое-что. Он крутанулся, поймал на себе снова острый взгляд и вернулся обратно.

— Вот ещё. — Руки машинально достали с боковника подобранный рисунок. Олег как можно бережнее разгладил его и, скользнув взглядом по женщине, ткнул тому также в грудь. — Красиво. — Сергей его перехватил, а Олег продолжал:

— И это… Если одну сторону тетради карандашной стружкой наполнить, затем перерисовать, то оно это… Отпечатается. Восстановить так можно и…— Волков посмотрел на Сергея, вновь словил на себе мутный взгляд, почти раздражённо фыркнул про себя: «Да чего ты лупишься так, а?»

И, вдохнув, всё же не сдержался:

— Да ну тебя.

Махнув на него рукой, Олег отвернулся на пятках и притрусил в холл, отчаянно пытаясь не думать, какую околесицу нёс, и вспомнить, где он договорился встретиться с Марго.