— И то верно.

Кивнув, Ромыч достал ключи и отправился в скрытый от глаз кабинет. Олег привычно отвернулся, не став пялиться, и посмотрел на лестницу, ведущую на чёрный коридор спортбара. Славно всё-таки выходило — пускай и Ромыч был старше его на два года, оба как-то почти сразу нашли общий язык, и всегда поговорить было о чём. Олег не стал лукавить: такое внимание от старшего, совершеннолетнего, ему определённо льстило, надеялся он только, что не сильно проблем добавил ему и его семье не только с тем событием, но и сегодняшней просьбой.

Откуда-то сверху донёсся топот, дверь вниз открылась и следом за ним послышалось бойкое и звонкое:

— Нашла-а-а! Они внизу, Тишка!

По ступеням сбежало чудо с двумя хвостиками и криком «Ро-о-омка!» и спустя пару секунд её тут же перехватил вернувшийся вовремя Ромыч. Он только успел спрятать связку ключей, как Иришка кинулась к нему.

— Ох, и тебе привет, — улыбнулся добро Ромыч, на что Иришка так и повисла на его шее, обнимая.

— Мы с Тишкой заскочили, — отпрянув, проговорила младшая Емельянова. — И, привет, Олег. — Она махнула ему ручкой.

— Привет-привет, — улыбнулся он, также помахав ей рукой.

Ромыч качнул головой, и все поспешили подняться, меж тем Емельяновы разговорились:

— Как в школе?

— Да как-как, обычно, — бойко просипела Иришка. — Только Светковой пришлось в нос дать.

— Эт зачем это?

— Как Тишка учила: повезло ей, что ещё рюкзаком не додала.

— Кому? Тишке или Светковой? — растерялся Ромыч.

— Светковой, — хохотнула Иришка. — Это же я ей нос разбила.

Олег улыбнулся — странно было бы ожидать другого в такой семье. Уже наверху он закрыл дверь, отключил рубильник, и Ромыч благодарно кивнул — тяжело пришлось бы это делать ему с сестрой на руках, которая продолжала рассказывать что-то там про одноклассниц и побоища. Олег только улыбался на это, не встревая. Какие бы ни были отношения у Емельяновых, Игрок сестёр любил, и они его любили, да и все друг за друга стояли, а внутренние разногласия — типичное семейное, какое решали также сообща.

В основном помещении бара уже было полюдней. Присутствовали рабочие в перерыв, но нашлись и те, кто в обеденное время уже распивали спиртное и комментировали шедший повтор матча на телевизоре. Порой слишком громко. Трое подошли к бару, где сидела сама Тишка.

Олег украдкой скользнул по ней взглядом. Стандартная чёрная кожанка пестрела сине-белыми нашивками, где самая большая — эмблема ФК «Зенит» — лепилась на всю спину. Другие более мелкие нашивки уже с обозначением причастности к деятельности ультрас тянулись по плечам, и на левом к ним Олег тут же приметил новую с изображением поднятого кулака в сине-белых цветах. Надпись «ведьмы» подсказала, что нашивка относилась к созданному Тишкой подразделению.

Тёмные волосы Емельяновой слегка поникли, скорее, от долгого ношения на голове мотоциклетного шлема, подтверждение догадке Олег нашёл в защите на руках и ногах, да и по характерному следу на лице от маски, а когда Тишка заметила их, он увидел и отставленный на барную стойку шлем. Также выкрашенный в сине-белых тонах.

— Вытащила медведя из берлоги, умница, — поприветствовала их Тишка своеобразно с улыбкой.

— И тебе привет. — Ромыч усадил Иришку на барную стойку, где Тишка поправила ей бантики на тонких хвостах.

— С другом опять шифруетесь, — протянула она, подаваясь назад. — Привет, Волк. — Тишка протянула ему руку, которую Волк с кивком пожал, стараясь вложить силу, но всё равно выходило, что паханочка была сильней. Пока что.

Руки оба не отпустили. Олег приметил, что как он изучал Тишку до этого, так теперь и она скользнула по нему взглядом. Такие глаза Волк хорошо знал — такими привыкшие решать и вести дела на улицах приценивались к следующей жертве.

— Хороший кулончик, — пробормотала она, отцепляясь.

Олег покосился на выпавший наружу кулон отца и не стал его прятать — поздно.

— Хороший шлем, — проявляя любезность, проговорил он.

Тишка осклабилась.

— Как вырастешь больше, покатаю.

— Тиш… — пробормотал Ромыч, на что и Олег, и Тишка хмыкнули, только Иришка беззаботно мотыляла ногами, поглядывая на родственничков.

Емельянова сориентировалась быстро, косонув на брата.

— Красавчиком вырастет, если морду на улице не испортят. Надо же себе жёнихов искать.

— Сейчас тебя посадят за этого жёниха, — едко парировал Ромыч.

— Да? — Тишка оттянула уголки губ и, закинув в себя остатки взятого кофе из маленькой кружечки, пожала плечами. — Ну, подожду. — Она внимательно глянула на Олега.

Волк её взгляд выдержал, вот только ощутил, как щёки всё же зарделись слегка. Оба буравили ещё немного друг друга взглядом, затем Тишка вдруг резко дёрнула головой, отклонилась и выкрикнула:

— Фёдырч! Тащи что поесть! Умираю с голоду!

Ромыч забухтел себе под нос что-то про приличия, и Олег улыбнулся. Некоторые в спортбаре обернулись на них, но большинству оказалось абсолютно безразлично, что творилось у барной стойки.

— Мы чего заскочили, — проговорила она уже не так резко. — Сейчас пообедаем и я Иришку в балетку повезу. Родители здесь?

— Да, — Ромыч кивнул. — Почти. Маман на втором этаже, отец должен приехать скоро, и разговор есть. Олег придумал, как проблему решить.

Тишка скривилась:

— Не такая уж проблема.

— У отца другое мнение, — брякнул Ромыч тише, но, конечно, он был услышан.

Олег ощутил себя неловко, будто меж двух огней, отчего повёл плечами. Впрочем продолжать братско-сестринский спор Емельяновы не стали. Тишка повернулась к ним больше, оправила полы расстёгнутой кожанки, где Олег приметил на задней стороне мелькнувшие жёлто-синие цвета. Мысленно он улыбнулся, припоминая рассказ Ромыча, как после весенней стычки паханочки ультрас — Зенита и Ростова — за помощь друг другу нашивками обменялись. Напоказ не выставить — свои не поймут, так теперь Тишка хранила это как дорогую вещь или как воспоминание.

— Тогда можем обсудить здесь всё, — проговорила она, начав барабанить по столешнице пальцами. Олег, словив на себе внимательный взгляд, осмотрелся в поисках часов и покачал головой — уже половина третьего, у Марго смена в четыре заканчивается, и до Владимирского-Невского больше часу даже на скейте

— Не могу. Мне своих забирать, — проговорил Волк.

— А-а-а, понимаю, семья — это святое.

Олег дёрнул уголком губ — Вместе и правда можно было так назвать. Тишка спрыгнула со стула, оправила руками волосы, отчего те встали торчком и бросила:

— Пойду с маман поздороваюсь, а ты про обед спроси.

— Ещё чего, — возмутился Ромыч.

— Спроси-спроси, и себе закажи с Иришкой. Я плачу, — бросила уже с лестницы Тишка.

— Ну эт уже принимается, — ляпнул Емельянов, — хотя семейный же бюджет, — и осмотрел Волкова с младшей. — Присмотришь? Есть время?

— Да без проблем.

Игрок направился на кухню, и оба остались друг с другом. Олег поглядел на Иришку, до сих пор сидящую на барной стойке. Занятие себе она быстро нашла — подтянув оставленный на стуле портфель, достала из него альбом и уже малевала там что-то яркими карандашиками. Олег невольно заинтересовался, вспомнив Сергея и то, какой подарок они ему дарили на тринадцатилетие… Вроде да, тринадцать тогда исполнилось. Марго предложила раздербанить альбом и сшить их по несколько блоков в размер тетрадной страничке — так Серый мог рисовать без страха портить тетради, быть замеченным, да и рисунки на чистых листах выходили красивее. Так и поступили, и насколько знал Олег, так теперь Сергей уже дальше сам делал, а по завершении сшивал свои работы в один блок.

Вот только в отличие от того, что рисовала Иришка, у друга многие рисунки будто увязали в темноте, красном и оранжевом. Это беспокоило Олега, как и кошмары его, но пока Волков не знал, что и придумать, и Серый постоянно отмалчивался, никак не идя на диалог.

— Мне кажется, что кулон у тебя красивый, — донеслось уверенное и тихое. Олег, выныривая из воспоминаний, с удивлением посмотрел на Иришку. — И на Тишку не обижайся. Она со всеми так. Флиртует. — Детское лицо насупилось. — Вроде матушка так говорила.