Из всех врагов мне больше всего нравилось убивать кроганов. Они хотя бы кровоточили как мы.

Может под командованием Шепард мы справились бы лучше. Чем дольше продолжалась оборона, тем больше был заметен упадок всеобщей организации, любой намёк на дисциплину и порядок постепенно редуцировался.

Я не посмел использовать стимуляторы из-за страха окончательно потерять землю под ногами, хотя ситуация позволяла.

Отчаяние окутало моё сердце и застлало разум. Я почувствовал себя поражённым, не способным вырваться из одного и того же шаблона мыслей и действий. Я думал медленно, любая искра идеи тушилась в потоке стрельбы и взрывов.

В огороженном углу сознания я проговаривал про себя одну и ту же мантру.

Надо что-то сделать. Мы проигрываем. Должно быть что-то, что я могу сделать.

Но ничего не было.

Меня с головой поглотило сражение, вытесняя всякое другое содержимое головы. Меня поразило туннельное зрение, в углу глаз началось тёмное мелькание. Пульсирующая в висках кровь не позволяла сосредоточиться на радиопередачах.

Я ненадолго отвлёкся, когда рядом со мной упало тело.

Рядовой Катсавидис. Лицом в воду, алые пятна вокруг шлема.

Я кричал, только все крики не могли быть громче залпов ракет, сколько ни старайся. Ещё один элемент моего интерфейса сменился на красный.

Теперь наши жизни измерялись в минутах.

Но вскоре звуки неожиданно стихли, будто в один момент. Мы сделали невозможное.

Двадцать минут и сорок четыре секунды. Геты пока что исчерпали свои атакующие возможности. Мы победили.

Но какой ценой?

***

Думаю, стоит считать себя счастливчиком, что память подводит меня касательно тех событий из-за травмы, которую я получил в тот же год… Нет, не будем забегать вперёд.

Немногие оставшиеся в памяти события мне приходится сверять с боевым журналом брони и записями переговоров по радио. Приходило время подводить итоги. Мне наивно казалось, что хуже уже не будет. Ошибка, как всегда.

Катсавидиса, Дэвис и Гэровей больше не было с нами. Убиты в бою.

Катс не выдержал атаки улья дронов. Всего за несколько секунд до смерти он вывел из строя двух Джаггернаутов… хотя бы, как сдержанно высказался Миллер, закрывающий другу глаза «Он ушёл с чёртовой улыбкой».

Так как Мейсона оглушило, Гэровей заняла пулемётное гнездо и превосходно порядила ряды гетов… но даже её тяжёлая броня не смогла выдержать целого залпа ракет, превративших её тело в ужасающую смесь оторванных конечностей, окровавленных кусков плоти и шрапнели…

До сих пор пробирает от одного воспоминания. Давайте просто скажем, что было совсем не красиво и оставим воображение в стороне.

А Дэвис, только-только повышенный рядовой, крепкий как ёбаное тысячелетнее дерево… упал от одного снайперского выстрела.

Вот и всё. От одного движения пальца на спусковом механизме. Выпуская наружу горестного циника, я не удивлён такому исходу.

Ведь, в конце концов, он накаркал.

***

Оверлорд, некогда состоявший из двенадцати солдат, теперь был объединением девятерых, из которых только семь могли продолжать сражаться. Дэвис едва держался. Каким-то чудом он не понёс серьёзных ранений… но время было его злейшим врагом.

Подпитывал мой внутренний ужас тот факт, что Дэннерс заплатила цену за то, что решила быть ближе ко мне в перестрелке. Мы делили одно укрытие, когда незамеченный никем охотник нанёс удар с фланга. Я даже не заметил, как она упала подле меня с двумя дырами в груди. Только Эшли взяв дело в свои руки смогла обратить моё внимание на раненую. Пережив шок, я начал работать. Я стабилизировал её и дал седативные, даже провёл небольшую полевую операцию. Её раны заставили лёгкие медленно, но верно наполняться кровью, мне пришлось проделать в них отверстие и вставить небольшую трубку, выступавшую в качестве дренажа.

Не сделай я этого, Дэннерс умерла бы одной из самых медленных и страшных смертей — захлебнулась собственной кровью.

Не могу достаточно поблагодарить доктора Чаквас за её обстоятельное преподавание медицинского дела. Тем не менее, Дэннерс всё равно нужен был профессионал, вести битву для неё не представлялось возможным. Я тщательно всмотрелся в её до странности умиротворённое лицо и, на миг переборов своё психологическое омертвление, обрадовался, что смог вернуть ей должок.

***

Со всей скоростью мы помогали раненым и восстанавливали укрепления. Руки подрагивали, так и хотелось схватить сигаретку да закурить, но упаковка была испорчена пробравшейся внутрь карманов водой. Уже не говоря о том, что взять сигаретный перерыв в зоне военных действий невероятно тупо.

Итак, краткий отчёт.

Мако требовал основательного ремонта, но его ещё можно было сохранить и использовать. Эшли и Гордон аккуратно отвели его за укрытия и укрепили где смогли. Они со страстью пытались сохранить нашу последнюю большую пушку, что, к счастью, им удалось. Мы аккуратно перенесли раненых за дальние укрытия и оставили последнего стража Гэровей охранять их.

Ирония того, что последняя турель мёртвой женщины защищает ещё цепляющихся за жизнь не прошла мимо меня.

Почти все мины уже сработали. Колючая проволока сметена тяжёлыми единицами гетов или завалена трупами машин, по которым проходили их боевые друзья. Только один энергетический барьер был работоспособен. Технический гений Садоска не смог вернуть остальные к жизни. Ящики не доставали некоторых кусков, были оцарапаны или пробиты насквозь.

Пулемёт погиб вместе с Гэровей. Радио было на грани, и то оно не могло прорваться сквозь глушилки. Мои личные резервы медигеля и прочих медикаментов были практически исчерпаны, как и всеобщая амуниция. Я раздал все остатки и остался только с Мэттоком, пистолетом, световой и двумя зажигательными. И одним зарядом стимуляторов.

Ещё одна такая волна не оставит от нас и следа. Шепард и Нормандия молчали.

Не помню, говорил ли кто-нибудь из отряда вовсе в этот напряжённый период, да я и не обращал внимания, честно говоря. Я замкнулся в себе и старался не смотреть на три трупа, которые мы спрятали поодаль. Я уже сам напоминал машину.

Не пойму, была ли то мрачная тишина над всеми нами, или только внутри меня.

***

Поступил приказ перегруппироваться. Эш молодец, она звучала твёрдо, даже когда орала на нас в бою.

Мой шлем не глушило и гетов не было в непосредственной близости, но радио не работало. Только нескончаемый белый шум.

Не помню, что говорила Эшли, даже не соберу воедино образы стоявших вокруг неё людей. Туннельное зрение было крайне удручающим. Я заметил только следы медигеля на лице Эш, мои собственные онемелые и пульсирующие раны, несколько струек крови из царапин, которые я решил не заделывать ради экономии медигеля, и то, что Миллер вкинул несколько слов. Его бесстрастное лицо было запятнано грязной водой, но всё равно сияло природной белизной. Он говорил быстро, без запинок.

Было решено отправить небольшой отряд к радиовышке гетов, находящейся относительно недалеко, и отрубить её. Это был наш единственный шанс связаться с остальными и сообразить что-нибудь.

Миллер взял с собой меня и Гордона. Ума не приложу почему. Возможно мои запасы медигеля настолько иссякли, что я был бесполезен в линии, возможно он хотел присмотреть за мной, а может я банально был один из немногих, у кого не было ограничивающих движение травм. Кто же теперь разберёт?

Боевой журнал брони говорил, что мы покинули основной отряд спустя 37 минут после высадки и достигли цели спустя семь минут. Чёрт знает, вроде похоже на правду. Из всего похода я запомнил только одну диковинную картину — как я помогал Садоску лечить его «рог». Скорее всего из-за того, что мне напоминает это о Мордине. Саларианец даже не отправился с нами к башне.

Также журнал говорит, что нам по пути встретилось сопротивление и подтверждает несколько убийств. Он не уточнят каких по типу платформ и не объясняет каким образом, во имя всех Великих Сил, мы вообще смогли без особых усилий пройти до цели. Неужели геты были настолько тонко рассредоточены?