Безумие.

И потом…

***

-Ты не хочешь продолжать, да? – голос из теней наполнен сопереживанием и заботой, но прежде всего теплом.

Я пожал плечами.

-Мои желания не имеют значения. История должна быть рассказана от начала и до конца. Я не могу просто оставить её. Таков мой долг, описать её слушателю в величайшей точности. Чувства вторичны.

Лёд в моём голосе мгновенно тает, стоит последнему слову сойти с языка. Горячие слёзы навернулись на глазах.

Объятие сзади. Гибкие руки охватывают мою грудь с силой, которая удивила бы незнающих людей.

Шёпот около уха.

-Я с тобой. Не взваливай всю ношу на себя. Пожалуйста.

Нежная просьба присоединиться к моей реминисценции. Я колеблюсь. Презираю показывать слабость. Но, конечно же, поддаюсь.

Водоворот рассказа тянет меня… нас назад, на Вермайр.

Продолжая говорить, теперь с силой двух, я рад, что программа не записывает чётко тон голоса.

Ненавижу как он дрожит. Презираю показывать слабость.

Комментарий к Вермайр: Бомба

[1] - Система GUARDIAN. Это когда лазеры делают пиу-пиу по ракетам, из-за чего они не долетают до корабля. Я гуманитарий, не бейте. У меня была мысль просто транслитом перенести название в текст - ГАРДИАН. Но как неэстетично смотрится!

It ain’t much, but it’s an honest work.

Осталась одна глава Вермайра и дальше галопом по Европам до конца первой игры (В данный момент повествование фанфика заканчивается на Иле/Цитадели).

Да как-то даже и нечего больше сказать. Помимо перевода читаю книги, сижу в Тырнете, иногда повторяю учебный материал чтобы навыки не заржавели.

Надеюсь, что и вы занимаетесь чем-то полезным, а не только бездельничаете. Аристотель говорил, что добродетель всегда лежит в середине (грубо говоря). И на таком прекрасном моменте попрощаемся. Напоминаю, следующая глава недели через две.

До скорого

========== Вермайр: Потерянная Надежда ==========

Умерев, он поднимется в рай

И скажет Святому Петру:

Просто ещё один солдат,

Я отслужил своё время в аду.

Основанная на стихах Франка Бернарда Кэмпа эпитафия на могиле убитого в 1942 году в ходе Битвы за Гуадалканал рядового Билла Андерсона, согласно историку Самуэлю Л. Моррисону.

В этот день Сарен показал мне что значит вести войну.

Вероятно большинство людей впустит эту предложение в одно ухо и выпустит через другое, списывая его как очередную пустую притчу об ужасах войны, особенно учитывая грядущее с приходом Жнецов. Однако, я всё равно прошу представить мой путь, при этом абстрагируясь от моей личности:

Вам каким-то чудом удалось вырваться с позиции «гражданский с оружием», заслужить признание со стороны бывалых вояк и, что гораздо важнее, уйти живым победителем с полей тяжелейших сражений — миссий Шепард.

И всё это даже не считая мириад сложностей, связанных с тем фактом, что вы оказались на 150 лет в будущем в несуществующей вселенной. Ещё вы можете предвосхищать события, только стоит вам сделать это в открытую…

Несмотря на описанные перипетии, вы возмужали, обрели надёжных соратников, получили лучшую экипировку и отточили навыки. Вы лелеете наивную мысль, что вы вполне себе дельный боец, способный приспосабливаться к ситуации, а вместе с верными товарищами вы и вовсе можете дирижировать любым сражением, своенравно определяя ход битвы, будто превращая противников в безвольных, детерминированных погибнуть марионеток.

Конечно, это непросто, но несмотря на любые сложности, близости к провалам и близости к победам, одна вещь остаётся неизменной: подсознательное доверие, слепая вера, что при любых обстоятельствах вы будете царём горы.

А потом ваши иллюзии рушатся как карточный домик всего за пару секунд.

Следуя за Шепард всегда чувствуешь некий… контроль. Определённо, знание событий наперёд тоже было подспорьем, не хочу врать, но знания не стоили и ломаного гроша, когда гремело оружие.

Типичная миссия с Шепард состояла из внедрения в среду, заварушки, достижения цели и пути назад, не оборачиваясь на взрыв. Гладко, чисто, управляемо.

Но здесь, в хаосе настоящей войны, где вокруг меня умирали товарищи, где…

Мы бились со зверем. Неподконтрольным никому.

Не раз уже мне приходилось говорить как на меня влияют боевые действия. Не хотелось бы повторяться и утомлять до одурения, но всё же кое-что следует переосмыслить.

Как бы мы, люди, высоко не летали, нам не скрыться от животной природы. Умные, культурные, на вершине пищевой цепи, но мы всё же звери, так заложено в самом фундаменте бытия. Загнанные в угол, мы поддаёмся инстинктам и забываем о такой дорогой, даже бесценной культуре и веках эволюции — обуздать первобытные чувства практически невозможно, сколько времени на тренировку этого не убей.

Оказавшись в ситуации жизни и смерти, люди открывают в себе второе дыхание. Кто-то пеняет на адреналин, кто-то на прилив сосредоточенности ради выживания, но я не довольствуюсь простыми объяснениями. Мне попадались истории, когда люди без всяких приспособлений разрывали на себе оковы ради свободы с такой силой, которую они никогда не смогли бы приложить в повседневной жизни. Другие умудрялись решать сложнейшие по структуре задачи в считанные секунды, отталкиваясь лишь от инстинктов и рефлексов, но потом ни за что не могли повторить это ещё раз, когда опасность миновала.

Большое упущение, что Первая Мировая война, так называемая «Последняя Война» [1], запоминается людям как первая тотальная война, война тяжёлой индустрии из-за косивших солдат тысячами пулемётов, первых истребителей, первых танков, повального использования отравляющего газа… однако все новомодные технологии вели только к чёртовым застоям, заставляли укрепляться в траншеях… война снова принимала старый облик — рукопашные схватки, ножи, импровизированные дубины, даже лопаты, всё, чтобы посильнее дать противнику по башке, прямо как по заветам предков, живших за тысячи лет до нас.

… Снова ушёл в лирику, да?

Ох, что же, вот такой я любитель и извиняться за вдумчивость не буду.

***

Недостаток приказов от Шепард заставил меня медленно, но верно обратиться к бессознательной стороне человека.

Отточенная последовательность: прицелиться, выстрелить, спрятаться -безукоризненно выполняемая. Малейшая заминка равносильна смерти.

Говоря проще, я потерял себя и свою личность. Я стал Рейвеном. Это имя перестало быть псевдонимом, одним из инструментов сокрытия правды. Оно стало правдой, ни больше ни меньше.

По умолчанию Мэтток работает только в полуавтомате, один выстрел за раз. Здравый смысл подсказал бы, что это плохо, но Либершафт, производитель, рекламировал это как прекрасную особенность, не позволяющую солдату просто палить во все стороны поддавшись стрессу, из-за чего повышается точность стрельбы и меньше тратятся патроны, к тому же и винтовка не перегревается так быстро как могла бы.

По крайней мере на Вермайре я убедился, что производитель был явно не пальцем делан. Мартинез, например, был со стандартным Мстителем и по ходу битвы начал испытывать серьёзные проблемы с перегревом и амуницией — он отстрелял почти весь блок, две тысячи пуль, за двадцать минут. Вдогонку он окончательно спалил внутренний радиатор, что, безусловно, укусило его за задницу, когда геты продолжили наступать.

А наступали они настоящими волнами.

Со всех углов и всех направлений — опасность подстерегала везде. Пули, ракеты, треклятые летающие дроны — наши ресурсы и, может быть, умения борьбы против гетов железки покрывали ошеломляющим количественным превосходством.

Дюжины штурмовиков, непробиваемые разрушители, отвлекающие на себя всё внимание, охотники, норовящие выстрелить нам в спину, выведенные Сареном кроганы, модифицированные и одурманенные чтобы сражаться за его волю, которая, в общем-то, совсем ему не принадлежала.