Тяжело дыша, будто ему только что довелось без подготовки пробежать целый марафон, Тит выполз на ровный участок пола, перевернулся на спину и истерично рассмеялся. Он смотрел, как луч его фонаря, дрожа, скачет по потолку пещеры, по тому самому месту, откуда когда-то очень давно, возможно, тысячи лет назад, сорвался проклятый валун — большая каменная бомба замедленного действия. Он хохотал, слушая, как его голос гулким почти собачьим лаем носится по тесному пространству шлема, и думал о том, как только что поборол природу, и что теперь ему предстоит побороть самого себя. Бой, из которого мало кому удавалось выйти победителем.

Тит смеялся до тех пор, пока в его горле не запершило и смех не перелился в кашель. Тогда он нащупал губами питьевую трубку, сделал пару глотков энергетика и скрестил руки на груди.

Знаете, что такое закон Парето? Наверняка кто-то из вас знает, но не все, это точно. Мне о нем рассказал Ленни, парень из моей демонтажной бригады, а теперь я расскажу о нем вам. Это такое правило, которое подходит если не ко всему, то почти ко всему в жизни. Правда, Ленни тогда говорил о своем неудачном браке, но, думаю, сейчас лучше об этом не упоминать. Так вот, закон Парето звучит примерно так: Первые двадцать процентов усилий делают восемьдесят процентов работы. А на оставшиеся двадцать процентов работы уходит еще восемьдесят процентов усилий. Вроде как-то так… И вот лежу я сейчас, чертовски уставший и понимаю, что только что восемьдесят процентов работы сделал… Остались сущие пустяки…

После получасовой передышки Тит кое-как перевернулся на живот, затем с трудом встал, опираясь на стену пещеры, и попробовал сделать несколько прыжков на здоровой ноге, чтобы проверить, сможет ли он таким образом передвигаться. К его сожалению это оказалось гораздо сложнее, чем предполагалось. Из-за того, что весь вес Тита с тяжелым скафандром приходился на одно колено, в придачу к двойной силе тяжести Лилии, поддерживающий мотор экзоскелета мог дать сбой в любой момент. Тогда объемистая батарея на спине, снабжающая энергией системы жизнеобеспечения, картографии и первой помощи, превратится в неподъемную ношу, балласт без возможности сброса. К тому же из-за неровностей пола и то там, то тут разбросанных по нему камней различных размеров и форм, Тит рисковал во время одного из прыжков сломать себе лодыжку, а этого ему сейчас хотелось меньше всего. В сложившейся ситуации он скорее готов был пожертвовать рукой, любой, целиком, но только не лишиться единственной опоры.

Убедившись, что прыжки ни к чему хорошему не приведут, Тит медленно сполз по стене обратно на пол. Он встал на четвереньки, согнул поломанную ногу в колене таким образом, чтобы свободно болтавшийся ботинок не касался земли и зафиксировал экзоскелет в суставе. Затем прополз пару метров, проверяя новую методику передвижения. Она оказалась более удачной, чем предыдущая. Во-первых, если он вдруг потеряет сознание или оступиться, что в сложившихся реалиях было более чем вероятно, то падать было не далеко, а приземляться — не больно. И во-вторых, теперь нагрузка на экзоскелет, да и на его собственный, распределялась сразу между тремя точками, а это значило, что для его работы требовалось меньше ценной энергии, запасы которой были не безграничны.

Тит при помощи запястного экрана сверился с картографией, подтвердив свое предположение о расстоянии, отделявшем его от лагеря — чуть больше семи километров. После, пробежался по показаниям медицинского модуля. Тот, как и раньше, светился предупреждениями, но Тита волновало другое. Ему хотелось понять, на сколько хватит обезболивающих и что с этим делать. График, выданный системой, говорил о том, что при таком расходе их запас исчерпается через четыре часа. Тит прикинул, что даже при всем желании ползком он за такое время разве что сможет выбраться из пещеры, не более. Поэтому снизил дозировку вдвое. В детстве ему уже доводилось ломать себе руку, и воспоминания о той боли дали ему приблизительное представление, чего ожидать, и мера с понижением дозировки казалась вполне оправданной.

А потом Тит пополз. Он встал на четвереньки впервые за последние лет двадцать, если не больше и такое колоссальное отсутствие практики заметно сказалось на процессе. Первыми пострадали колени. Сразу же. За несколько «шагов» они, несмотря на прокладку из толстой ткани скафандра, прочувствовали, казалось, каждый мелкий камешек, каждый острый угол. Пока еще глухая боль давала Титу знак, что путешествие предстоит занимательное и чертовски долгое. Семь километров по пересеченной местности с увесистым коробом на спине, живя только на энергетиках и силе воли.

Но эти трудности пугали Тита меньше, чем вероятность нарушения герметичности скафандра. Конечно, он был сделан с расчетном на удары, это точно. Ведь после падения валуна внутри все еще была дыхательная смесь, а не аммиак. Но вот трение… Выдержат ли штанины семь километров острых камней? Колени точно не выдержат, но при должном уходе заживут — ничего страшного. А штанины?

Титу понадобилось больше часа, чтобы вернуться в большой куполообразный зал. К тому моменту боль в ноге начала постепенно пробиваться сквозь вдвое ослабевший заслон препаратов. Назойливая ноющая боль, засевшая в дальней части сознания и все время перетягивающая на себя мысли.

Вспотев от напряжения, Тит остановился немного перевести дух. И первое, что он сделал освободившимися от «ходьбы» руками — убавил подогрев скафандра. От напряжения, а может и в следствии травмы, вся спина Тита покрылась неприятным липким потом. Он чувствовал, как им пропитывалась поддевка, превращаясь из удобного нижнего белья в натирающую везде и всюду тряпку. А из-за горизонтального положения головы капли пота в придачу норовили попасть в глаза. Ему то и дело приходилось сдувать их, щурясь и ворча.

Интересно… — медленно остывая, он улегся на бок, оперев поломанную ногу о здоровую. — А ведь верно говорят, что время — это не прямая, а спираль. Все идет по кругу. Повторяется постоянно, понимаете? Вот я только что понял… Это моя жизнь. Вся эта история с колонией — это повторение моей жизни. Здесь есть все, что было раньше. Здесь есть я, полный амбиций, самоуверенный, близорукий. Есть Лилия, которая меня явно недолюбливает. Даже Аврелий есть. Плод наших с Лилией взаимоотношений. Но на этот раз хотя бы запланированный. — он рассмеялся. — Ладно, сынок, если ты это смотришь, не обижайся… Это у меня шутки такие идиотские, вот и все…Да, все повторяется по кругу. В шестнадцать я тоже был легкий на подъем, готовый в огонь войти без раздумий, если это будет нужно для дела. Передо мной были открыты все пути, все дороги в жизни. И вот, я встретился с Лилией… Можно ли сказать, что она в какой-то степени осадила меня? Сломала мне ногу, фигурально выражаясь? Я думаю, можно. Да, наверное, так и было. Семья прибила меня гвоздем к одному месту, поставила на якорь. Да, точно, она сломала мне ногу. Но тогда я хотя бы был этому рад…

Сделав пару коротких глотков энергетика, Тит продолжил ползти. Переставляя колени с камня на камень, он был осторожен в каждом своем движении. Стараясь сохранять концентрацию, он выискивал наиболее плоские поверхности, чтобы лишний раз не давать ткани скафандра повод порваться. От непривычных нагрузок его плечи и мышцы горели огнем. До такой интенсивной тренировки доктору Маркусу Марку́су было так же далеко, как сейчас Титу до его палатки.

А знаете, что? — проползя большой участок пещеры и не останавливаясь он снова включил запись. — Кажется я постепенно начинаю понимать, что люди находят в беге. Марафоны для меня все еще загадка вселенной, но вот общая идея вполне неплоха. Все дело в ритме. Главное поймать нужный темп и стараться держать его. Левая рука — правая нога. Правая рука — левая нога. И раз, и два, и три… Через какое-то время тебя уносит куда-то, мысли улетают далеко-далеко. Как будто в транс попадаешь. Только одна беда — когда выныриваешь обратно, понимаешь, насколько сильно устал.