Хотелось узнать, какой он на ощупь именно сейчас; провести по груди ладонью, зайти ею на ребра и затем скользнуть на спину к пояснице; зарыться носом в шею и вдохнуть аромат кожи.

Дотронуться губами до бледнеющих засосов и услышать хриплый стон. Как позавчера.

Этот стон, точно поставленная на повтор любимая песня «The four horsemen»*, звучал и звучал в голове. Хотелось услышать его вновь, вживую. Узнать каким еще он мог быть? Долгий, протяжный? Короткий и резкий? Обрывающийся в секунду, чтобы смениться заразительным всхлипом, полным удовольствия?

Билли хотел узнать все это. Сопротивляясь изо всех сил, хотел.

Ведь если не брать в расчет полотенце, то стоящий перед ним Стив был голым… И это было не то же самое, что видеть его в школьной душевой после игры в баскетбол. Здесь они были вдвоем. Никто не мог зайти, помешать, подсмотреть. Полотенце легко можно было стянуть с его бедер. А зализанные назад волосы - растрепать, предварительно забравшись в них пальцами и сжав. Они наверняка гладкие и шелковые… Тоже пахнут шампунем. Даже с разделявшего их расстояния длиной в один шаг Билли улавливал хвойные нотки с примесью какого-то цитруса.

Заминка, в которой Харгроув просто рассматривал Стива длилась с полминуты. Затем Харрингтон кашлянул и отвёл глаза в сторону.

— Так… Ты мне дашь пройти?

— А надо?

Брови Стива удивлённо взметнулись вверх. Затем он нахмурился и словно принялся что-то взвешивать в голове. Взгляд поменялся, но что в нем мелькнуло разобрать Билли не успел.

— … Не знаю.

Ответ прозвучал настороженно и натянуто. Но определенно в него не вкладывалось: “Да, отойди”. Ждал ли Стив, что Билли что-то сделает? Что что-то произойдет?

Хотел ли повторения?

Харгроув прищурился. Его ответ, да и собственно вопрос самого Билли, звучали как приглашение. Его вариация. Ебанное «Да нет». Это подбешивало.

Ну же, красавчик, вчера утром ты выглядел куда более решительно! Туго соображаешь, боишься получить в морду, не верно истрактовав слова?

Молчание снова затягивалось, а с ним росло и напряжение. Его можно было сбросить: хмыкнуть и либо пройти самому в ванную, оттолкнув Харрингтона с пути, либо отойти с прохода и выпустить его. Но Билли знал, что будет потом жалеть из-за упущенного момента.

Он привык брать все и сразу.

Прищур голубых глаз сменился смешком. Стив вопросительно глянул на Хагроува, но спросить, что его так рассмешило не успел.

— Что ж вы все в Хоукинсе такие нерешительные, — растянув губы в усмешке, Билли приподнял голову.

Стало не важно, что на это ответит Стив. Лично для себя Билли уже все решил.

Губы напористо смяли чужие, а время замерло, словно тонкое горлышко песочных часов забилось мусором.

Жар полз по телу змеей, кусая нервные окончания и посылая вдоль позвоночника дрожь.

Билли впивался в манящие губы остервенело и голодно, проникал меж них языком. Горячо, жадно, заставляя Стива задыхаться и сдаваться напору.

Целовать Харрингтона оказалось до одури крышесностно. Именно так, как… Хотелось, как представлялось за секунду до этого. Сладко и остро в одно мгновение.

Кусачий поцелуй на пару секунд стал мягче. Затих, как удар грома во время грозы. Скользнув в передышке по щеке Стива своей, Билли ощутил гладкую, практически бархатную кожу и аромат геля для бритья. Волна возбуждения пронеслась по всему телу и осела в паху.

Запах Харрингтона пьянил.

Отсекая путь к отступлению и себе и Стиву, Билли потянулся и захлопнул дверь у себя за спиной.

***

Неделя подошла к концу быстро.

Так быстро, что Стив был очень рад, если бы родители задержались на неделю, а может дольше. Или хотя бы на пару дней. Но они звонили и подтвердили, что вернутся уже в воскресение после обеда. А значит Билли пора было съезжать. И происходящее между ними тоже подошло к логическому завершению.

Не то, чтобы какие-то отношения успели завязаться, да и вне дома все оставалось также, как и прежде: они не общались, не тусовались вместе, не разговаривали на переменах и не бросали друг на друга долгих взглядов. Не делали ничего, из чего можно было бы сделать вывод о том, что что-то происходит. Ни единого намека на то, что их что-то связывает.

Но наступления вечера Харрингтон ждал с предвкушением. Да и Билли ловил себя на том, что после рабочей смены как-то спешит домой к Стиву и надеется застать его где-нибудь на общей территории. Потому что в комнате Харрингтона или во временной комнате Билли у них ничего ни разу не было. Своеобразное негласное правило, за счёт которого рождались границы. И пока границы существовали, и они их придерживались - все было не серьезно, под контролем. Ничего личного. Просто удачное стечение обстоятельств, в которых они оказывали друг другу услугу.

Помимо взаимной дрочки позволялись лишь поцелуи в процессе. Никаких разговоров, никакого совместного времяпрепровождения.

«Отлично дрочнули, ну спокойной ночи», - более чем достаточно, чтобы нивелировать долгие размышления и терзания.

Это устраивало обоих. И стабильность не смущала.

Иногда получалось столкнуться даже два раза за день. В той же ванной с утра, если до школы оставалось достаточно времени.

Когда Билли уезжал, они попрощались просто как знакомые. Никаких объятий, касаний, поцелуев, прощального захода. Харгроув поблагодарил за помощь и, сев в Камаро, ударил по газам.

Стив стоял на веранде ещё минут десять, не думая ни о чем. Затем развернулся и пошел прибираться. Родители скоро должны были приехать, и им не следовало знать о том, что в их отсутствии кто-то гостил в доме.

Найдя не особо-то и припрятанный в гостиной разворот с блондинистой Рут Гуерри в образе горячей и строгой мамочки, Стив усмехнулся, понимая, что Билли оставил ее специально для него.

Он не жалел и не то, чтобы сильно хотел продолжения, но все равно ощущал какую-то пустоту внутри.

Впрочем, время не стояло на месте. Первая половина недели с приездом родителей пролетела ещё быстрее чем, когда вместе с ним жил Харгроув.

Сам Билли, казалось, в последнее время постоянно куда-то спешил, торопился. Да оно и не было удивительным. Квартира, в которую он переехал, выглядела убогой, но ему хватало.

Миссис Юманз оказалась милой старушкой и очаровать ее не составило труда. Харгроув заверил её, что никаких гулянок устраивать не станет, вести себя будет самым примерным образом и оплата будет стабильно поступать в двадцатых числах каждого месяца.

Единственные ключи оказались наконец-то у него.

Несколько дней он потратил на то, чтобы вынести лишний, по его мнению, хлам. Расчистил прихожую, кухню. Плита, несмотря на возраст, оказалась вполне рабочей. Немного повозившись с бойлером, он разобрался и с ним. Холодильник вообще стоял практически чистым. Посуда, пара сковородок и прочая кухонная утварь, несколько одеял, матрас, подушки и простыни – черт, для жизни имелось практически все. Конечно, в доме Нила, было… Больше места. Больше пространства. Но за такую относительно небольшую сумму грех было жаловаться. Уют он сам создаст себе. Тем более все вещи находились под боком: одежда уже висела в шкафу, стойка со штангой и гантелями расположилась в спальне, магнитофон, кассеты, книги, журналы и медали за спортивные достижения и несколько олимпиад заняли одну из полок.

На работе у Харгроува тоже все складывалось относительно нормально. С зарплатой не дурили. Приставленный к одному из механиков, он старался выполнять все максимально быстро и учиться большему.

Кое-как, несмотря на все трудности, жизнь начинала налаживаться.

И пусть он приходил домой уставший и порой заебанный до такой степени, что хотелось просто упасть на кровать и заснуть, Билли был рад.

Ощущение свободы и легкости от жизни на своей личной территории стало более осознанным спустя дней десять. В одну из таких ночей Харгроув испытал ни с чем не сравнимое чувство настоящей радости.

У него получилось.

У него, блять, получилось!