Чтобы что? Может, она его не так поняла… Снова.

Мужчина медленно обернулся, читающим взглядом скользнув по её лицу.

— Если бы ты только знала, как я не хочу отпускать тебя в столицу…

Такое откровение застало Мэй в врасплох. Сознание отказалось реагировать.

Её шаг.

Девушка приблизилась к лицу колдуна, твёрдо ощущая его учащённое дыхание. Поймала его губы своими.

Нарочито-осторожная, но такая чувственная ласка. Каждая мышца тела напряглась. По лицу пробежала волна жара.

Мэй невольно сделала ещё один шаг, наступая на Такао, и он пятился назад. Еще пару шагов, и… мягко приземлился на постель.

Губы мужчины были приоткрыты. Слегка раздвинув бедра, он тонкими пальцами совершенно нетерпеливо раскрыл свой воротник. Воздуха словно не хватало.

— Я не хочу, чтобы ты испытывала принуждение. Ты вправе покинуть эту комнату в любой следующий момент.

— А если к тебе зайдут?

— Подождут.

Мэй видела, как пульсировали мышцы на шее колдуна.

Она решилась сделать ещё шаг, уже своими пальцами поддевая его кимоно. Гейша потянула за пояс, и мужчина прикрыл глаза.

Мэй посмотрела на него вопросительно, и тот, будто ощутив взгляд на себе ответил:

— Не бойся меня. Я закрыл глаза, чтобы ты делала всё, что пожелаешь.

Кицунэ удивилась. Игриво закусив губу, она проговорила:

— Делала все… С тобой?

— Да, Мэй.

— Уверен, это будет уместно? Настолько близкая связь с заказчиком?

— Тебе решать.

Кицунэ принялась освобождать Такао от последних деталей одежды. Внушительный бугорок через ткань обтянутых штанов сильно выделялся. Мэй бросила быстрый взгляд на мужчину, проверяя, не открыл ли он глаза. Такао отрывисто дышал, ожидая действий кицунэ.

Изящные пальчики мучительно медленно прошлись по мягкой ткани, ощущая рельеф. Руки Такао переместились наверх, прямо над головой. Он сжал запястья в замок.

«Я редко имею возможность наслаждаться обществом женщин». Внезапное воспоминание скользнуло в голове гейши. Интересно, на сколь редко? Сейчас Мэй и проверит.

Благодаря некоторым слухам и подсматриваниям в Окия, она примерно представляла, как сводить мужчин с ума. Однако хорошие манеры оказали давление. Казалось, это было неуместно и неприемлемо, но…

— Ха! Мэй, что ты…

Мужчина невольно двинулся навстречу руке. Мэй ускоряла темп, дразня его поглаживаниями. Нужно было избавиться от штанов. Девушка деликатно стянула их вниз, продолжая игривые касания то надавливая, то отпуская. Мужчина не издал ни звука, вернув себе образ сдержанности и хладнокровия. Но это было не надолго.

Темп быстро возрос, и Такао едва контролировал свое дыхание. Из уст вырвался первый несдержанный стон.

— Ах… Мэй… Стой… — всё также же лежа с закрытыми глазами, мужчина запыхался. Мэй была уверена, что останавливаться он не хотел.

Девушка послушно убрала руку. Мужчина открыл глаза, ловя её хитрый непринужденный взгляд. Спокойный вопрос:

— Почему ты остановилась?

— Ты сам попросил.

Пока Такао думал, как вытянуть себя из неловкой двоякой ситуации, гейша, избавив себя от нагадзюбана, уже опускалась на него. Тело вибрировало с новой силой, чувствительно отвечая на близость. Тонкие пальцы мягко коснулись её бедер, поглаживая. Девушка, словно уловив мысль, качнулась на встречу. Комнату заполнили негромкие стоны обоих. В экстазе колдун прикрывал веки.

Не прекращая движение, подобно танцу, кицунэ коснулась пальцами его скулы.

— Смотри на меня.

Понадобилось достаточно силы воли, чтобы сфокусировать зрение. Она снова меняла темп. Взгляд мужчины переместился на аккуратную грудь. А затем, слегка царапая, мягкой кожи коснулись тонкие пальцы колдуна, несильно сжав.

— Такао, если я… Если мы…

Колдун вскинул свободную руку, вырисовывая затейливый узор в воздухе. Над ними образовался купол, приглушающий звук.

Внимая возможность вольностей, кицунэ сполна отдалась ласке, реагируя на каждое прикосновение. Как и Такао. Он уже не сдерживал себя. Да и не хотел. Стоны превращались в крики. Услышав жители деревни такое… Впрочем, хорошо, что он заколдовал комнату.

Она хотела, чтобы он запомнил. Запомнил образ скачущей на нём гейши.

Это ли он имел в виду, когда говорил про свободное перемещение?

Кицунэ с хрипом выгнулась и легла рядом, пока Такао приводил в порядок нервы и наколдованным платком вытирал живот. Затем накрыл бёдра одеялом.

Мэй наблюдала за точёным профилем и кадыком. Когда же мужчина повернулся, она поднималась с постели.

— Куда ты?

Девушка обернулась, и между ними словно прошел безмолвный диалог. Черты лица Такао заострились.

— Хорошо. Как пожелаешь.

Она напоследок оставила влажный поцелуй на его щеке, покинув дом.

***

— Повтори ещё раз. По пунктам.

— Кадзу, — дзёнин выдохнул, — я уже три раза… тебе объяснил. Признай, что не веришь мне.

— Верю, упрямый, понять не могу. Что мы должны делать?

— Не попадаться…

Кадзу бросил скучающий взгляд на друга. Тот понял.

— Хорошо. Протяни свою руку, пожалуйста.

Синоби, не спрашивая, подал ладонь. Колдун, несильно сжав ее, обхватил. Он прикрыл глаза, шепча что-то себе под нос. Кадзу наблюдал за синими искрами, возникающими вокруг двух друзей. Ничего не спрашивал, не уточнял. По телу пробежалась волна, в висках закололо. Как и у Такао. Он отпустил руку, вскинул подбородок. Колкий взгляд Кадзу зацепился за струйку крови, стекавшую из носа мужчины, тут же пачкая белые волосы.

— Это информация. Видение. Чтоб не забыл. Пожалуйста…

— Понял. Не дёргайся, всё сделаем.

Такао схватился за висок, учащенно задышав. Вытер рукавом губы.

— Сильно не колдуй, пока меня не будет. Жалей себя хоть иногда. Сатоши тебе не поможет, а еще одно забвение ты можешь не пережить, — Кадзу повернул голову в сторону полки, — вином не увлекайся.

Такао устало кивнул, принимая напутственные слова друга.

— Мэй ничего не говори, не хватало ей знать подробности этой драмы. Пусть девочка насладиться столицей сполна. Когда придет время, дойдёте до цели и уведете Мэй. И вообще — лучше ей сразу вернуться в деревню.

Кадзу вышел из дома. Вслед за ним вошел Сатоши. Синоби, оперевшись на дверной косяк, подозрительно радостно хмыкнул.

— Ну что, дзёнин? Будем тебя готовить?

Такао нужно попрощаться с Мэй. Но созерцать его бледное, от заклинания передачи информации Кадзу лицо, было бы пыткой. А Такао не желал Мэй подобного.

Мужчина присел. Сатоши достал косметичку и зеркало. Вгляделся в строгие черты колдуна. По-дружески съязвил:

— Ну у тебя и морщин, дзёнин.

Примирительная, ласковая просьба…

— Сатоши, делай работу молча, пожалуйста.

Несколько секунд спустя, нанося естественного оттенка румянец на синевато-холодные щёки и придавая болезненно-бледным губам персикового цвета, гример саркастично подметил:

— Слышал я вчера твоё «молча». Кто бы говорил.

Такао отпрянул от кисточки. Сатоши посмотрел на него без капли сожаления и стыда.

— О чём речь…

— Говорю — у тебя молча не получается.

Теперь уже щёки дзенина покрывались природным румянцем. Он, проглотив половину фразы, быстро выдал:

— Я же поставил купол… Неужели было слышно мои…

Синоби разразился смехом, запрокинув голову назад.

— Ха-ха-ха! Какие откровения. Такао, я пошутил.

Синие глаза ожесточённо смерили Сатоши. Он продолжил работать кисточкой, добавляя остроты глазам — аккуратные тоненькие стрелки в уголках.

— Зато, согласись, это тебе не барышень из чайного дома нанимать.

— Сатоши, — дзенин зашипел, он прикрыл веки, — какой ёкай тебя укусил о таком рассуждать?

Гримёр лишь иронично зевнул в ответ.

— Э-эх, скукота. Я ему настрой поднимаю, а он… — книга метнулась в спину Сатоши, совсем легонько хлопнул по хребту. Оба разразились смехом: Сатоши от души, открыто, Такао — сдержанно, едва показывая зубы.

***

— Надеюсь, Сино-Одори будет приятной компанией.