Раздался громкий звук, исходивший из дворца Императора. Все находились в ожидании появления Ариуса Кавона, который никогда не покидал стен своего дворца и представал перед толпой с террасы своих покоев, из которых открывался вид на весь Даманис и на его окраину. Он произносил приободряющую речь, доносившуюся из установленных на пепелище и каждой улице Даманиса звуковых передатчиков. Через некоторое время появилась фигура Ариуса Кавона, встреченная громкими возгласами возбужденной толпы.
– Дети мои, – начал свое обращение Император, – я стою здесь перед вами, как тот, кто смог объединить наш славный народ во имя жизни и будущего наших потомков. Я спаситель и охранитель вашего покоя, ваших домой и семей. Мы живем в трудные времена, в эпоху тяжелой борьбы за существование нашего прекрасного, но увядающего мира. Судьба обошлась с нами жестоко. Она лишила нас многих благ, без которых жизнь стала испытанием, полная тревоги и потрясений. Есть те, кто незаслуженно купаются в живительных водах морей и озер, дышат чистым прохладным воздухом и едят вкусную и свежую пищу. Справедливость торжествует только тогда, когда человек своим усердием и мужеством доказывает, что он достоин этой справедливости. Разве мы не достойны? Разве мы не те, кто заслуживает всего того, чем когда-то была богата наша планета? Разве наши дети не заслуживают светлого беззаботного будущего? Я говорю вам, достойны! Достойны, если мы едины в своих желаниях и целях! Только, если мы вместе, как одно целое! Но, есть те, кто желает смерти нашим дочерям и сыновьям. Они хотят проникнуть в ваше жилище и умертвить ваших спящих детей! И, вот, посмотрите, идет один из тех людей, – Ариус указал, на избитого до полусмерти мужчину, который медленно, волоча за собой одну ногу, подходил к месту своей казни. – Этого человека, – продолжил Император, – зовут Луконий. Он говорит, что мы должны умереть, что мы не достойны жизни и процветания. Что мы ответим ему на это? Допустим ли мы того, чтобы это ничтожество будет ходить по нашей земле среди нас?
– Нет! – закричала толпа. – Смерть ему! Смерть!
– Только вместе! Как одно целое! – с этими словами Император под одобрительные крики людей, скрылся в стенах дворца.
Спотыкаясь и падая, презираемый своим народом, Луконий с трудом добрался до указанного ему места. Сопровождавшие его солдаты вбили кол в сухую землю и закрепили на нем цепь, надетую на его шею. Казалось, что Луконий уже не чувствует боли, что его душа уже успела покинуть тело и оставила лишь свою израненную оболочку. На нем не было живого места. Все тело было покрыто гематомами и ожогами, нанесенными жестокими пытками. Смерть для него была спасанием после продолжительных мучений и истязаний. Кое-где была содрана кожа, на изувеченной ноге была огромная сквозная рана, на руках не хватало нескольких пальцев. Он с трудом поднял голову и взглянул на пустое, голубое небо. Он знал, что смерть его наступит только с первыми лучами Ялауна. Всю третью фазу дня он будет сидеть на пепелище под жаркими, но не смертельными лучами зеленого солнца Алауна. Все это время люди будут унижать его, кидать в него камни и песок, плевать в его сторону и выкрикивать проклятия.
Для Каси, как и для любого кеметинца, это было привычное зрелище. Казни устраивали почти каждые два дня. В этот момент его волновала совсем другая проблема. Забравшись повыше, он оглядел толпу в поисках конрута Тенона Ара, который стоял с задумчивым видом рядом с Луконием. Каси незаметно прошел сквозь толпу, за спины наблюдавших за приговоренным людей, и вытащил из мешка заряженный солнечный накопитель и два излучателя, один из которых улавливал и сразу же отдавал энергию уходящего Урауна, а другой – восходящего Алауна. Каси разместил три предмета на одинаковом расстоянии друг от друга, образовав равносторонний треугольник. Как только голубое от лучей Урауна небо начало постепенно окрашиваться в темно-зеленые цвета Алауна, возникли слабые линии, соединявшие три предмета, которые с каждой секундой начинали становиться ярче и обретать отчетливые цвета трех солнц. Усиливающееся свечение, стало привлекать внимание людей, которые начали оборачиваться и с опаской подходить к образовавшемуся треугольнику. Воздух в пределах треугольника потемнел. Через мгновение на этом месте появилась вода, которая стала разливаться по желтой земле пепелища. Тонкие ручейки растекались по сухой земле и, соприкасаясь с твердой, горячей поверхностью, моментально испарялись, не оставляя даже и следа. Мертвая земля была неспособна впитать в себя живительную влагу. Все стояли молча, завороженные увиденным.
– Это вода! Дикая вода! – донеслось из толпы.
Поднялся крик. Каждый, расталкивая соседей и прорываясь вперед, пытался успеть дотронуться до животворной жидкости, пока она полностью не испариться.
– Откуда вода? – прозвучал низкий голос конрута, идущего к месту, по которому буквально минуту назад растекалась дикая вода. – Кто это сделал?
– Я! Это сделал я! – прокричал Каси, что было сил.
Конрут, не говоря ни слова, посмотрел на Каси. Помолчав некоторое время, он громко произнес:
– Надеюсь, это не фокус. Он будет стоить тебе жизни. За мной!
Император часто созывал собрания, считая, что коллективный ум позволит найти новые решения для успешного окончания войны с вивалийским народом. Императорский зал мог уместить в своих стенах немалое количество людей, которые усаживались на каменные скамьи, выставленные вдоль стен. И в этот день Ариус собрал всех дворцовых ученых, не менее ста человек, демонстрирующих успехи своих исследований и разработок. Справа от Императора стоял Славус Лак, его советник и самый приближенный поданный Ариуса, контролирующий исполнение всех важные поручений правителя. Жестокий и беспринципный человек, державший в страхе всех кеметинцев.
Стены, пол и потолок помещения были выполнены из габиса. Император верил, что находясь в прохладе, он продлевал свою итак слишком продолжительную жизнь. Несмотря на то, что многие ученые проводили в стенах зала немало времени, они были укутаны в теплые пледы, а некоторые все же дрожали от холода, излучаемым искусственным камнем.
Основной темой собрания, как и всегда, были усовершенствования уже имеющего арсенала вооружения, позволявшего максимально эффективно уничтожать врагов и их укрепления. Золус сидел в самом конце зала, стараясь лишний раз не привлекать внимание Императора. Задача, поставленная ему еще несколько месяцев назад, так и не была исполнена. Он, посвятивший всю свою жизнь исследованиям атмосферных явлений и газовых образований, изобрел немало приспособлений, облегчающих службу кеметинских воинов на Голубой планете. Одно из самых успешных его изобретений была маска, которая могла при вдохе осушать воздух и позволять солдатам защищать свои дыхательные пути и легкие от сильновлажного воздуха Голубой планеты. Однако желание Императора создать смертельный для вивалийцев, но совершенно безопасный для кеметинцев, газ, так и не было исполнено Золусом. И дело было не в том, что эта задача была ему не по силам. Он не мог и не хотел проводить жуткие эксперименты над схваченными вивалийскими людьми в ходе боевых действий или в результате набега на очередную деревню или город. Они итак быстро и мучительно погибали от сухого воздуха Черной планеты. Он попросту осушал и, можно сказать, выжигал легкие вивалийцев. Золус находил все новые и новые отговорки и оправдания своих неудач, которые пока что могли удовлетворить Императора, занятого другими, более важными на тот момент разработками по усовершенствованию дарана.
Коллеги Золуса, Дармас и Ойрвус, демонстрировали результаты своей успешной работы. Ойрвус надел на запястье небольшой металлический браслет, который автоматически регулировал размер и плотно прилегал к руке, не создавая никаких неудобств или помех во время боя. Сжав руку в кулак, он дал команду дарану, и браслет мгновенно трансформировался в меч, удобно вложенный в руку ученого. Ойрвус одним движением руки развернул меч, прижав его клинок к руке, тем самым, превратив его обратно в браслет. Затем он сжал кулак два раз подряд, приказав дарану поменять свою форму, и через мгновение, в его руке появилась булава, затем арбалет, выпускавший лучи Ялауна. Император был восхищен. Когда же Дармас сказал, что солдат сам волен выбирать оружие, которое могло быть запрограммировано в его личном даране, Ариус не удержался от громких аплодисментов, разнесшихся эхом по всему залу.
