– Нет, – сказал Бульдог.

– А что так? – Удивился я.

– Ждём четвёртого, – продолжал смеяться Иржи. По-моему, он самую малость душевнобольной.

– Кого? – Я был в шоке, откуда ещё один? Кто он? Зачем?

– Он должен рассказать нам подробности и, как стало известно сегодня, пойдёт с нами, – пояснил поляк.

– Ну ладно, – я напрягся и отошёл от них.

Серый свет Питера не так сильно бил по вискам. Для не выспавшегося меня это был лучший подарок. За что мне нравится этот город – он всегда такой. Пахло осенней сыростью, несильно моросил дождь, и холодные капли, попадая на лицо, дарили успокоение. В каждой капле дождя – лёгкий поцелуй неба.

Я достал из пачки сигарету и закурил. В этом деле дождь немного мешал, капли нападали на сигарету и её становилось тяжелее тянуть. Приходилось складывать руку лодочкой, так что все пальцы держали сигарету. Так хоть немного, но рука защищала эту мерзкую, вонючую палочку от холодных слёз неба. Я уже давно втянулся, и потребность в моём маленьком убийце, в моём тихом, нежном палаче, давно стала выше моей силы воли.

Я увидел быстро приближавшегося к нам человека. Он шёл развалисто, перебрасывая свой вес с ноги на ногу, руки его были в карманах, голова немного опущена. Он был моего роста, коротко стриженный, в больших армейских сапогах и в плаще. Шёл по лужам, по слякоти, хлюпающей на несколько метров вокруг. Остановившись в пяти метрах от нас, он вдруг кинул:

– Готовы?

Иржи с его легкостью и смехом бросил:

– Мы-то? Всегда готовы. А ты, мил человек, чей будешь?

– Меня зовут Слеш.

– Имя довольно необычное, – заметил Бульдог.

– Какое есть, – спокойно отреагировал пришелец.

– Ладно, не обижайся, – легко проговорил Иржи.

Меня достало стоять и смотреть на их курлыканье:

– Хватит любезничать! Говори по делу.

– Люблю резкость и прямоту, – сказал Слеш. – Короче… на набережной Обводного канала в воду сиганул парень лет тридцати. Всё бы ничего, но… Центр начал копать и.... В том месте погибло очень много людей. Один – случайность, да, на это можно было бы списать, но неоднократно… Короче, надо проверить.

– Как обычно. Загадки-догадки, – улыбнулся Иржи.

– Есть такое, но легче от этого не стало. Из-за этих неизвестностей меня к вам и сослали, – пришелец, похоже, был тоже не сильно рад работать с новыми партнёрами.

– Понятно, – я как раз докурил. – Пошли? Веди нас, Слеш.

Он, молча, повернулся и пошёл. Мы за ним. Иржи было не заткнуть. Он пел:

– Куда идём с Бульдогом мы

Всем наплевать давно.

Нас разорвёт с ним на куски

Мы для людей – говно.

– Иржи, заткнись, – я не мог слушать его звонкий, смеющийся голос, напевающий полную ересь.

– А чё? Прикольно, – сказав, он засмеялся.

Вот дурак, со смехом в душе подумал я и улыбнулся.

Мы подходили к воде, это чувствовалось по свежести в воздухе, стало легче дышать, но воздух немного обжигал.

Иржи остановился и смотрел в одну точку. Место было пустым – стройка, дорога была только на другой стороне, через канал. Он стоял, потом осторожно начал оглядываться и словно что-то искать.

– Вы слышите?

– Что? – Спросил Слеш.

Мы ничего не понимали. Мы слышали только звуки живущего мегаполиса и лёгкое переливание реки.

– Иржи, что с тобой? Что ты слышишь? – Заинтересовался Слеш.

– Здесь много людей. Они плачут. Не прекращают. Страдальческий плач. Но я их не вижу.

– Пройдём дальше? – Насторожился проводник, и я с Бульдогом в придачу.

Мы продвинулись вперёд и что-то началось. Иржи ходил и вслушивался в плач невидимых для него и нас существ. Бульдог шёл к обрыву в воду и говорил:

– Смотрите, ребёнок. Маленький. Младенец. Ты как здесь? Почему?

Слеш, пригнувшись, махал руками и от чего-то отбивался. Мне стало плохо, я упал. Голова тяжелела, клонило в сон, кто-то был совсем рядом, издавая резкие животные звуки, словно что-то ел.

Иржи шёл на зов.

– Ир…Моги…Си…Она…Ши…Ме… – в его голове был безумный возглас сотни невидимых существ. Их крики сливались, перекрывали друг друга. Невозможно было разобрать, что им надо.

Усыпляющий ветер в моей голове, сдавило сердце, и я начал задыхаться.

– Маленький, не стой на краю. Где твоя мама? – Спрашивал Бульдог.

– Она здесь… – внезапно ответил младенец, и показал на воду.

Бульдог обернулся и увидел, как облокотившись на уличный камень, из канала на него смотрит обнаженная, неземной красоты девушка, с очень длинными чёрными волосами и зелёными глазами.

– Кто ты? – Ошарашенный, ослеплённый её красотой, спрашивал Бульдог.

– Игорюшке нужен папа… Спускайся ко мне. Я умею любить, умею быть нежной.

Он шёл, словно по ниточке его вели к обрыву – к самому краю.

Слеш что-то кричал отбиваясь. Было понятно, что ему нужна помощь.

Я чувствовал тепло, слабость, сонливость, возможно, я просто не выспался и всё из-за этого. Лёгкость, сладкий поток тяжелого, сжатого воздуха внутри, во мне. Сердце начало совсем сильно биться, у меня паника.

Иржи шёл к истокам голосов, вдруг он почувствовал, что что-то тяжёлое легло на плечо и отчётливый голос прокричал ему прямо в ухо:

– Иржи! Беги! Она сама смерть со своим прихвостнем Игошей! Смерть!

Потом он почувствовал резкий толчок. Упал на колени. Всё происходило за ним и голос продолжил:

– Я помогу видеть! Помоги! Спаси всех нас!

Как-будто что-то в него положило часть. Тело сжалось, всего затрясло. Схватила судорога и резко отпустила. Он упал. Потом встал, отряхнулся и через страх, медленно повернулся.

Он увидел жуткую картину: более сотни фиолетовых сгустков плазмы в виде человеческих фигур стоят, разбросанные по всему пространству, закинув головы вверх, кричат, умоляют о помощи. Это были вытьянки – тоскующие души непогребённых. Слеш отбивается от чёрно-красного умруна, напоминающего лысого старика, с длинной белой бородой, длинными растопыренными пальцами и торчащими клыками. Я лежал на земле, рукава на обоих руках порваны, мои руки обнажены, вены порезаны вдоль на обоих, и к ним присосались шесть навий, маленькие рыжеволосые девушки, с зелёными телами и вытянутыми вперёд, словно у змей, головами, желавшие в последствии поглотить меня, не оставив следов моего пребывания в этом богом забытом месте. Рядом с Бульдогом обезображенный труп младенца, Игоша, а сам Бульдог – в секунде от прыжка в холодную воду.

Иржи резко выхватил свой скрамасакс и понёсся к Слешу, держа меч справа от своего тела левой рукой. Умрун держал руки Слеша и двигался, желая впиться ему в шею. Иржи крикнул: «Эй, труп!». Умрун повернулся в сторону голоса и получил удар в голову. Иржи продолжал его бить, потом, обезопасив Слеша, полетел ко мне, перекинув меч на левую сторону. На бегу он выставил руку, направив лезвие навстречу недругам и, пробегая, разрезал троих навий, сосавших кровь из моей правой руки. Затем с лёгкостью разделался и с остальными.

Бульдог, очарованный голосом и красотой своей богини смерти, под радостный голос Игоши: «Мой папа… Самый лучший папа…», прыгнул в воду, желая попасть в объятья чистой любви. Холодная Нева встретила сильным ударом, но он ничего не почувствовал. Он обнимал свою жену, она обняла его, и они поцеловались, скрытые прозрачной, чистой и живой водой.

Иржи бежал к краю, на ходу он мечом разрезал Игошу и, бросив меч, прыгнул стрелой за Бульдогом.

В пылу он не мог найти друга. Кислород уже был на исходе и ему пришлось вынырнуть для глотка свежего воздуха. Держась на воде, он тяжело дышал.

Его резко дернуло вниз. Русалка злобно кричала:

– Иди сюда мразь! Ты убил моего сына!

– Он не твой сын, тварь! – Иржи достал нож и ударом забил его ей в горло.

Её глаза расширились, и она превратилась в пену.

Иржи увидел тихо опускавшийся на дно труп Бульдога и направился к нему. Он вытащил его на гладь воды и закричал, зовя нас на помощь.

Я, ослабленный, подполз к краю и увидел на поверхности воды Иржи, державшего в своих руках спящего Бульдога.