Гулякин остановился перед ними, посмотрел на озабоченные, встревоженные лица. Все пытались прятать глаза. Знали – Михаил Филиппович по одному только взгляду всё поймёт.
– Ну вот, все в сборе. Не хватает только главного онколога, – с улыбкой сказал Гулякин.
В ответ – молчание. Никто не решался первым объявить результат исследования и диагноз.
Тогда Гулякин сам обратился к главному хирургу генерал-майору медицинской службы профессору Шеляховскому:
– Как вы считаете, очаг локализован?
Тот поднял голову, внимательно посмотрел на Гулякина и ответил:
– Ну вот, Михаил Филиппович уже и сам диагноз поставил. Думаю, что очаг локализован.
– Обойдёмся удалением только верхней доли лёгкого?
– Да, конечно, – снова ответил Шеляховский.
– Тогда о чём разговор? Сегодня среда. В пятницу назначим операцию…. В субботу и воскресенье полежу в отделении интенсивной терапии, а в понедельник в обычную палату перейду.
Все заговорили вместе. Уверенность Гулякина передалась и его товарищам по службе.
Начальник госпиталя спросил:
– Кого назначим оперирующим хирургом?
– Только не наших, не госпитальных, – сказал Гулякин и, заметив удивление на лицах, пояснил: – Нет, не думайте. Я целиком своим верю, – и перечислил всех, кто мог бы сделать операцию. – Но вы же сами знаете, что исход может быть неожиданным. Тогда человеку трудно будет работать в госпитале.
Михаил Филиппович не договорил, но все поняли, что он имел в виду. Гулякина в госпитале очень любили и уважали. А если бы беда произошла, причём, вовсе не по вине хирурга?! Каждый ли смог бы понять, что не по вине?
– Значит, пригласим из другого учреждения? Кого?
Гулякин назвал несколько фамилий, потом прибавил:
– Впрочем, думаю, кого конкретно из них пригасить, лучше решить главному хирургу.
…Когда везли в операционную, Гулякин шутил и подбадривал хирурга и ассистента, улыбался.
Но вот прозвучала команда: «Наркоз», и он погрузился в сон.
А у дежурного по хирургическому отделению в эти минуты непрерывно звонил телефон. Хотя никто и ничего в госпитале не объявлял, об операции узнали практические все.
Но что мог ответить дежурный? В операционную вход запрещён. Он знал одно: пока всё идёт по плану.
Наконец, просочились первые сведения:
«Операция окончена!»
– Что говорит хирург? Как самочувствие Михаила Филипповича? – такие вопросы сыпались отовсюду.
– Вышел из наркоза, – сообщал дежурный. – Доставлен в отделение интенсивной терапии.
Если было можно, наверное, выстроилась бы очередь из тех, кто хотел бы в эти минуты взглянуть на Гулякина, сказать ему доброе, ласковое слово. Но у постели бессменно находилась лишь одна фронтовая медсестра Маша – Гулякина Мария Алексеевна. (См. Николай Шахмагонов. Золотой скальпель).
Михаил Филиппович подбадривал её, сердился:
– Маша, будешь плакать, попрошу, чтобы вместо тебя прислали кого-нибудь другого.
И на глазах её, как когда-то в палате медсанбата, когда шла борьба за его руку, высыхали слёзы.
Через три дня вдруг резко ухудшилось общее состояние. И снова был встревожен весь госпиталь, снова собирался консилиум.
Михаил Филиппович сам помог определить, что случилось:
– Передозировка антибиотиков. Пройдёт!
Когда стало легче, попросил бумагу и карандаш.
– Для чего? – удивился начальник отделения.
– Как для чего? Работать. Сейчас я такую школу прошёл, какую никогда не пройти. Я же побывал в роли наших больных. Хочу всё записать.
В день выписки, пожимая в знак благодарности руку своему лечащему врачу, он вдруг сказал:
– Значит, всё-таки мы с вами правильно выбрали тактику лечения, – и улыбнулся, а тот не понял, почему появилась улыбка, ибо не знал, что однажды этот необыкновенный хирург уже говорил подобные слова весной сорок третьего, когда вместе с боевыми друзьями одержал победу над анаэробной инфекцией.
Как тогда, так и теперь он участвовал в выработке методики лечения, давал дельные советы, а иногда и руководил действиями врачей.
Настал день, когда Михаил Филиппович снова вошёл в свой небольшой, чистый и уютный кабинет, сел за стол, осмотрелся. Всё было как прежде, и только кто-то убрал пепельницу, опасаясь, видимо, что она может напомнить о курении.
Он улыбнулся: «Чудаки… Если у человека есть воля, его никто не заставит изменить решение».
ЭПИЛОГ
Как создавалась книга?
Сама история создания книги о выдающемся военном хирурге Герое Социалистического Труда полковнике медицинской службы Михаиле Филипповиче Гулякине является как бы продолжением рассказа о нём, о его удивительной жизни, несгибаемом характере и необыкновенной теплоте душевной. Поэтому я и решил рассказать о своей работе с этим человеком, работе над первой книгой («Золотой скальпель» Москва, издательство ДОСААФ СССР, 1982 год, 144 стр.), её вторым изданием («Золотой скальпель», Приокское книжное издательство, 1987 год, 254 стр.) и над военными мемуарами, литературную запись которых мне посчастливилось сделать («Будет жить!..), Москва, Воениздат, 1989, год, 189 стр.).
В начале 1978 года я был назначен старшим инструктором отдела боевой подготовки журнала «Советское военное обозрение». Это так должность называлась – старший инструктор, а по существу – военный корреспондент. О работе в военной печати я мечтал долго – с курсантской скамьи, когда стал печататься в военной прессе.
Переводился я в журнал с военной кафедры Московского медицинского стоматологического института. Есть такое учебное заведение в Москве. Несмотря на то, что называется институт стоматологическим, лечебный факультет там раза в два больше чем стоматологический, причём в ту пору – советскую пору – на лечебный факультет брали только с московской пропиской, ну и как исключения с пропиской в зелёной зоне Москвы, а распределяли только на Москву.
Впрочем, эта деталь несущественна. Я пришёл на кафедру из войск, где служил в различных строевых должностях после окончания Калининского суворовского военного и Московского высшего общевойскового командного училищ. Служил не в Москве. Был даже период, когда командовал отдельной ротой, выполнявшей задачу по охране и обороне центральной базы боеприпасов, на которой было не только хранение, но и изготовление боеприпасов.
Вполне естественно, перевод в Москву помог мне оказаться в гуще литературных событий. Ведь какие уж там дела литературные были в лесу, в 30 километрах от райцентра!? А в Москве я стал публиковаться в различных печатных органах, не только военных. К примеру, за счёт своих плановых отпусков ездил в командировки от военного отела газеты «Известия», в то время второй по значению газеты в стране.
Вот это уже существенно! Именно публикации в столь солидной газеты и обратили на меня внимание руководства Центрального военно-медицинского управления (ЦВМУ). Я раскручивал тему Таганрогского подполья, напечатал очерк «За себя и за нас: новые факты о героях Таганрогского подполья», затем сделал солидный обзор писем по этой публикации. Видимо, это не осталось незамеченным. И вот в начале 1978 года, когда я готовился к переводу в журнал и потихоньку сдавал дела, раздался звонок из ЦВМУ. Звонок на кафедру. Меня быстро нашли, я взял трубку.
Звонил сотрудник политического отдела при ЦВМУ – я уж не помню точно, как назывался отдел, но подобные отделы обязательно были при каждом управлении. Он сообщил о том, что к празднованию шестидесятилетия Вооружённых Сил выдающемуся военному хирургу полковнику медицинской службы Михаилу Филипповичу Гулякину будет присвоено звание Героя Социалистического Труда и сказал, что руководство ЦВМУ хотело бы, чтобы очерк об этом человеке для Медицинской газеты написал именно я. Не знаю почему, но, тем не менее, это так. Нужно было подготовить материал с таким расчётом, чтобы опубликован он был именно к 23 февраля.
