— О, мы прожили замечательную жизнь. Недолго, но всё же, — с грустью произносит она, — и мы… Очень любили друг друга. Не сразу, но полюбили.
Если это не романтическая история со счастливым финалом, Цзысюань отказывается её слушать. Осознание того, что когда-то он считал навязанную материнским обещанием невесту бездарной и некрасивой, больно ранило сердце. А-Ли казалась ему такой, когда они с матерью приезжали в Юн Мэн, иногда, но всё же; когда он ловил её смущенный взгляд, заставляющий задуматься — а ему ли он брошен? Когда ровесники то и дело обсуждали девушек. Цзысюань никого никогда не любил так сильно, как её. И допустить другой мысли на эту тему было бы ниже его достоинства.
— Матушка сказала, что госпожа Юй настояла на том, чтобы ты сражалась с Юн Мэном, — наконец находит в себе силы заговорить об этом он.
— Это не только решение моих родителей. Я сама так решила, — принимается объяснять А-Ли со скорбью во взгляде, — они… Очень переживают из-за А-Мэй, хотя не показывают этого. И А-Чэн с А-Сянем тоже. Я не буду заставлять их грустить сильнее, если буду находиться на виду.
— Думаю, это правильное решение, — поддерживает Цзысюань, чувствуя небольшую досаду от скорой разлуки, — ты только возвращайся живой и невредимой, хорошо?
— Ты тоже, — улыбается Цзинь Яньли, — помнишь, я говорила, что неспокойная обстановка затянулась из-за того, что все начали считать А-Сяня злом? В этот раз за восстановлением его ядра будет следить моя подруга. Война скоро закончится, тем более, мои родители и брат уже готовы сражаться, — радостные искорки в светло-карих глазах проявляются, когда она произносит: — тогда, когда мы окончательно убедимся в безопасности этого мира… Мы сможем создать семью.
Щёки А-Ли слегка краснеют, и Цзысюань, улыбаясь, ещё крепче обнимает её, прижимая к себе. Она была права. Война будет длиться ещё очень долго, но они справятся и выживут, потому что не имеют права умереть. Не в этот раз.
В конце-концов, когда-нибудь все должно было закончиться относительно хорошо…?
***
— Мадам Юй, дядя Цзян, Цзян Чэн, я не ожидал увидеть вас так быстро! А где шицзе? Вы что-то решили? О-о, пожалуйста, позвольте мне тренироваться с вами!
Вэй Ин знает — это не-воз-мож-но. Его ядро ещё не восстановилось, слабые потоки циркулирующей ци только-только начали чувствоваться в теле, а Вэнь Цин, Вэнь Нин и даже Лань Чжань следили очень пристально. Суйбянь был отложен в сторону — куда именно, ему не сказали. «Только медитация, сон и покой» — слова Вэнь Цин звучали, словно приговор, от которого хочешь — не хочешь — не отделаешься.
— Идиот! Если ты сейчас начнёшь что-то делать, все труды пойдут насмарку! — закипает Цзян Чэн, — мы будем ждать тебя на нашей стороне, ты будешь сражаться с нами бок о бок как можно скорее!
— Господин Цзян, лучше не торопиться, — тихо говорит Вэнь Нин, стоящий за спиной Вэй Ина и робко поглядывающий на заклинателей Юн Мэна. Поймав на себе прожигающий взгляд фиолетовых глаз одновременно мадам Юй и её сына, он вжал голову в плечи, и, запинаясь, пробормотал: — п-простите, мне уже надо идти…
— А-Нин, — властный голос Вэнь Цин раздался неподалеку, и вскоре она показалась сама, всё ещё с такой же гордой походкой и расправленными плечами, — господину Вэю нужно ещё время, — резонно заявила она, — лечение даёт свои плоды, но он сможет сражаться лишь после того, как я разрешу.
Этим леденящим душу спокойно произнесенными словами целительница чем-то напомнила Юй Цзыюань себя. Выросшая в Ци Шани и с ранних лет возложившая на плечи ответственность, Вэнь Цин не допускала того, чтобы голос её дрожал, а взгляд лихорадочно метался из стороны в сторону, ища, за что бы зацепиться, чтобы не упасть. Вэнь Нин не был похож на свою старшую сестру, поэтому ему оставалось лишь прятаться за её спиной. Конечно, А-Цин это совершенно не устраивало.
— Конечно, мы понимаем это, — подчёркивая уважительный тон к жене главы Гу Су Лань, произнесла Пурпурная Паучиха.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы ни при каких обстоятельствах не допускали господина Вэя на тренировки, — с намёком ответила Вэнь Цин, поклонившись и хватая брата за руку, — а теперь нам правда нужно идти. Я обещала помочь Лань Фенг с травами.
— Х-хорошо, сестра, — покорно кивнул Вэнь Нин, в последний раз оборачиваясь на Вэй Ина. Тот радостно махнул ему рукой:
— Удачи, А-Нин!
— Вы подружились? — со странной гордостью в интонации спросил Цзян Фэнмянь.
— Вэнь Цюнлинь — неплохой парень, не смотрите на то, что он Вэнь. Его сестра тоже Вэнь, но помогает мне с ядром, — пожал плечами Вэй Ин. Глава Цзян перебил его:
— Мы не против этого, А-Сянь. Целители стоят вне всякой вражды, и у них есть право на неприкосновенность. Мы очень даже рады тому, что тебе не приходится коротать время тут в одиночку.
Цзян Чэн криво усмехнулся:
— Отец, Вэй Ин найдёт себе товарищей даже среди тёмных заклинателей.
— Мы будем очень признательны ему, если он не опробует это, — категорично заявляет Юй Цзыюань, — А-Чэн, останься с Вэй Ином ненадолго — нам надо найти главу Лань и обсудить вопросы, касаемо соединения наших сил.
— Конечно, матушка, — даже радуясь выпавшей возможности повидаться с братом, сказал Цзян Чэн, и Вэй Ин, откланявшись, повёл его в сторону своих покоев.
За эти дни в Гу Су воздух перестал казаться ему слишком тяжёлым и ледяным, поэтому приятно охлаждал лёгкие. Трава под ногами была такой же, как в Юн Мэне — не слишком колючей, но не слишком мягкой, бегать по ней босыми ногами — одно удовольствие. Солнце светило так же ярко и приятными лучами согревало после лёгкого дуновения ветра. Еда уже со временем не казалась слишком пресной, а Лань Чжань, если хорошо его попросить, мог купить специи.
Жизнь вновь казалась безоблачно-прозрачным мазком на чистом холсте, однако, все не могли не понимать, что этот холст скоро закрасится кроваво-алым из-за наступающей войны, перечеркнув относительно спокойные линии их жизней.
— Как поживает шицзе? — садясь на скамейку, болтает ногами Вэй Усянь.
— Она осталась в Лань Лине на пару дней. Любовь и все дела, — Цзян Чэн всегда охотно поддерживал разговор, если дело касалось его сестры, — она будет сражаться вместе с нами. С тем, что осталось от Юн Мэна и Гу Су, — поправляет он, — хотя, последних намного больше.
— Ты так переживаешь! Разумеется, мы выиграем! Их всего один орден, а нас аж четверо! — с энтузиазмом заверяет Вэй Усянь, — когда я понравлюсь, то выйду на поле боя и раскидаю их по разные стороны! За шиди и А-Мэй, — при упоминании младшей сестренки его глаза слегка тускнеют.
— Спорим, что я порву их раньше тебя? — А-Чэн запрокидывает голову и смотрит на ярко-алый закат. Подумать только — ещё немного, и он окрасит свой мир в такой же оттенок, встанет спиной к спине с родителями, покажет, на что он способен, — тебе одиноко здесь? — с крупицей вины неожиданно спрашивает юноша.
Вэй Ин задумывается. Конечно, ему приходится подчиняться правилам Гу Су, но всё так по-другому стало. Нет рядом Цзян Чэна и Не Хуайсана, что спину прикроют, не сдадут и наоборот — помогут «Улыбку императора» пронести. Но и на уроки ходить не надо, никто не заставляет переписывать правила и вставать ровно в пять утра — Вэнь Цин самолично заявила Лань Цижэню, что это сгубит его режим. А-Сянь не раз задавался вопросом, почему она так лояльно и снисходительно к нему относится, пытаясь помочь.
Он, откровенно говоря, скучал по Гу Су, куда его отправили, когда им с Цзян Чэном исполнилось… Шестнадцать? Семнадцать? Время скоротечно утекало, словно игривый песок из пальцев, затуманивая воспоминания. У Вэй Ина был друг — Вэнь Нин. Была Вэнь Цин, что ругалась и не понимала шутки, но помогала и лечила.
А еще был Лань Чжань. Лань Чжань с безэмоциональным лицом, который втайне приносил специи, сидел у его кровати и играл на гуцине успокаивающую мелодию.
— Мне совсем не одиноко здесь, — улыбается Вэй Ин, — но не хватает тебя. И Хуайсана тоже. Скучаю по временам в Гу Су. Помнишь, как мы удивились, что Цзысюань превратился в нормального человека и отстоял честь шицзе?
