А ещё он, перед тем, как начать обратную дорогу, обязан найти её и поблагодарить за то, что она для него сделала. Если бы не помощь А-Ли, его бы растерзали мертвецы, даже если ему бы удалось чудом от них отбиться, то Цзисюань просто умер бы от потери крови. Благодаря Цзян Яньли этого не случилось.
Она — звезда, до которой ему никогда не дотянуться. Она — Млечный путь, блистающий так ярко и так далеко одновременно. Она — солнце, которое даже на расстоянии согревает своим теплом, но до которого не дотянуться, как ни пытайся. Она будет выше, а тебе останется лишь смотреть, высоко задрав голову, наблюдать за этим прекрасным сиянием таких красивых, любимых глаз, в которых начисто отражаются все эмоции — положительные, а не отрицательные.
Он находит её около пристани, впрочем, раздумья о том, куда могла пойти девушка, не заняли и десяти минут. Яньли сама говорила, что любит лотосы, по крайней мере, в детстве это были её любимые цветы. В руках она держит письмо, которое, услышав шаги и тень приближающейся фигуры, быстро сворачивает и убирает в сторону. Молодой господин Цзинь был готов поклясться — на её лице не было привычной улыбки, было выражение крайнего беспокойства и тревоги, которое растворилось настолько быстро, что он даже задумался, не померещилось ли ему. Они впиваются друг в друга взглядами, будто играют в гляделки, мысленно решая, кто начнет неловкий диалог первым.
— А-Ли… спасибо тебе, — наконец произносит Цзисюань, отводя взгляд. Он не думал, что это будет так сложно. А-Ли же его будущая невеста. Почему его так пугает сама мысль общения и разговоров с ней? — спасибо, что оказалась рядом в нужную минуту.
…и ещё тысячу раз спасибо за то, что ты есть, А-Ли.
— Я сделала то, что сделал бы каждый заклинатель, — абсурдная, привычная, дежурная фраза, которую следует произнести каждому заклинателю — негласное правило, — я всё-таки очень рада, что нам удалось повидаться. Жаль, что при таких обстоятельствах, — она прикрывает рот ладонью, чтобы скрыть лёгкую усмешку.
Цзисюань не замечает, как на лице появляется улыбка. Рядом с ней хочется улыбаться, радоваться жизни, делать, что угодно, только не погружаться опять в эту грусть, в эти депрессивные раздумья, которые и сейчас немного терзают.
От кого это письмо? С кем может переписываться А-Ли? Наверное, кто-то очень для неё важный. Такая девушка, как она, не стала бы нарушать правила приличия.
Они перекидываются неловкими фразами и расходятся, каждый своей дорогой. Цзисюань не хочет рвать эту тонкую нить, рушить и без того едва появившуюся, неокрепшую связь между ними. В подсознании — мысли о возможно светлом будущем. О том, что он не разрушит то, к чему прикоснется. Цзян Яньли наконец-то выдыхает спокойно. Она теперь свободна, теперь у неё есть время дочитать письмо от Вэнь Цин, привычно короткое, но настолько пугающее, написанное взволнованным, а от этого корявым, почерком. До разговора с Цзисюанем Яньли успела прочитать только первое предложение, отдающееся в сердце бешеным ритмом из-за волнения за подругу.
»…меня хотят выдать замуж…»
Вдоль одиноких улиц, ты гонишь под сто двадцать.
Еще секунду, за стеклом огни сольются в танцы.
Я как наркотик для тебя, но лучше б ты боялся —
Все, к чему прикасаюсь, начинает разлагаться…
Комментарий к VI глава.
Mistika — «Несовершенная»
Продолжаем убивать режим дальше хдд
Зато у меня есть план на несколько глав вперёд ^_^
========== VII глава. ==========
Моя любовь, сегодня нам придётся умереть,
А смерть придёт и будет в карие глаза смотреть.
И будет гром, кислотный ливень, ядовитый мрак —
Когда в тебя влюблялась, было всё примерно так.
— Наставница…
— Твоя бабушка хотела, чтобы ты была счастлива, А-Цин. Но сможет ли целительство дать тебе это счастье?
— Я правда счастлива жить так…
— Нет, — ответы Вэнь Саэ становятся всё более твёрдыми, а голос — более уверенным, — А-Цин, думаешь я не вижу твои эмоции? Ты слишком одаренная, эта одаренность ни к чему плохому тебя не приведет, но тебе просто неинтересно заниматься врачеванием. Я ни в коем случае не виню тебя, кто в пятнадцать лет хотел бы отгородиться от всего мира за изучением трав и приготовлением снадобья? То, что ты родилась в семье потомственных целителей — не значит, что ты обязана становиться целителем.
— И что Вы мне предлагаете? — лицо Вэнь Цин бледнеет с каждой минутой всё сильнее, — выйти замуж? За человека, которого я не знаю, только потому что от этого будет выгода ордену, когда в нем есть много красавиц на выданье получше меня?
Старшая целительница вздыхает. Она была близко знакома с матерью А-Цин. Более того, они были лучшими подругами, именно поэтому женщина могла с уверенностью сказать, что девушка пошла в неё характером — такая же упрямая и гордая. Вот только подругу эта гордость погубила. Вэнь Саэ винила себя, да и до сих пор винит в том, что не смогла удержать, не смогла помочь и оказаться в нужное время в нужном месте, подавить этот вечно безбашенный и легкомысленный характер. Единственное, о чём подруга просила её перед смертью — позаботиться об её детях. Когда-нибудь Вэнь Саэ должна будет рассказать им правду. Но не сейчас.
— А-Цин, я виновата перед твоей матерью. Я дважды перед ней виновата, — женщина вздыхает, садясь за стол. Не сейчас? А может, сейчас? — во-первых, за то, что позволила ей умереть. Во-вторых — за то, что не могу выполнить обещание.
…ветви деревьев содрогались из-за ветра, сильным порывом срывающего ярко-желтые листья, что падали на землю, словно усыпали двух женщин, одна из которых полулежала около одного могучего дерева, а вторая всеми силами, всеми возможностями пыталась остановить кровотечение из раны в районе груди.
На них напали мертвецы. Две женщины-целительницы, которые заклинаний никогда не изучали толком, а знали только самую основу, не могли ничего предпринять. Лицо первой, привлекательной русоволосой женщины с пронзительными зелёными глазами, истинной красавицы и одной из самых красивых женщин в ордене Ци Шань Вэнь, бледнело с каждой минутой, утонченные черты лица заострились, а слабые руки дрожали, как бы сильно не сжимала их вторая, такая же русоволосая, но кареглазая. Вэнь Саэ не блистала красотой, а рядом с подругой смотрелась, словно бледная тень, но никогда не завидовала, не думала ненавидеть за это. А за что, в принципе, ненавидеть? На её лице были слёзы, на лице умирающей — сплошь умиротворенное выражение, пока она ещё была в сознании, женщина пыталась что-то сказать, но хрипы из груди сопровождались судорожными приступами кашля кровью, которые душили её, пока она, найдя в себе последние силы, рукой прислонилась к щеке подруги. В закатившихся и передернутых бледной пеленой глазах застыли крупные слёзы.
— А-Саэ… Пообещай мне…что позаботишься об А-Нине и А-Цин… — каждое слово давалось ей с огромным трудом, на что Вэнь Саэ закивала, безуспешно пытаясь поднять с земли подругу.
— Тебе не придется меня просить! Ещё немного, и я отнесу тебя домой! Ты будешь в безопасности! — она уже не делала попыток выглядеть, как раньше. Спокойной, несокрушимой. Теперь всё это не имело значения.
У неё никого, кроме её детей, не останется. Неужели она это допустит?
— Ты не успеешь… А-Саэ, перестань, — А-Линь легко толкает подругу, пытаясь предотвратить её безуспешные попытки поднять её, — прости меня. Пожалуйста, прости. Ты правда…ничем тут не поможешь.
— Это ты меня прости. Моей идеей было пойти на улицу, — сбивчивым голосом прошептала Саэ, роняя слёзы на свои окровавленные руки.
Им всего лишь по двадцать, звёзды, какое право вы имеете разлучать двух самых дорогих друг другу людей в столь юном возрасте? Какое право имеете вмешиваться в их судьбы? Какое право имеете оставлять А-Цин и А-Нина, едва произнесшего первое слово, без матери?
— Мы так долго не виделись…я…я рада, что смогла увидеться с тобой, — улыбается А-Линь, закрывая глаза, — А-Саэ, тебе не за что винить себя. Просто пообещай мне…что моя дочь…не пойдет по моим стопам, хорошо?
