Он сказал себе удовлетворенно:

– Неправда, все-таки чувства во мне сохранились, и их полно, как в ядерном реакторе. Только надо постараться дать им свободу, хотя сердце с годами все каменеет и черствеет. Но ничего! Пока живой, шанс есть, и я найду эту потаенную дверцу, к тому же жестко разберусь с теми, кто навесил амбарный замок на нее. Совсем охмурили нас этими деньгами и еврейским практицизмом. Русская душа на копейки порублена. Я всем докажу, что еще могу любить и быть любимым, надо только попросить помощи у Бога, что ли, или у Вселенной.

Кирилл никогда не посещал церкви и ничего не понимал в религиозных делах, но верил, только по-своему, как любитель. Верил в то, что не могут сами люди поддерживать гармоничный порядок жизни. Верил в то, что есть где-то Первичное и Вечное, которое не дает возможности мысли заставить одновременно пожелать всем людям поехать, например, в Урюпинск. Иногда, стоя на остановке в ожидании автобуса, он удивлялся тому, насколько все продуманно и интересно расположено. Возьмем вот дороги. Они, как сосуды тела, разбегаются в определенном и строгом направлении по миру, а машины и люди двигаются по ним, как клеточки крови. Все что-либо везут или несут, и так бесконечным и непрерывным потоком. Чудеса, да и только. Так что, он твердо решил, что если попросить, то обязательно ему ответят. А ведь он, по гордости своей, в жизни никого не просил о чем-то, все делал сам и рассчитывал только на себя. Кстати, так и учит нас сегодняшняя жизнь. Позвонив Ольге и получив разрешение, Кирилл направился к детской площадке возле их дома, где Ксюша с подружками играла с мобильным телефоном.

Он стукнул себя по лбу и со злобой к себе выпалил:

– Идиот! Давно уже мог бы догадаться, что ей нужно купить смартфон. Причем лучший девайс в их дворе. А я Маришке плюшевого медведя притащил. Права Алка, башка у меня большая и мозгов много, только они медленно работают, как устаревшая модель компьютера.

Кирилл отозвал дочку в сторонку, и она с радостным криком бросилась к нему. Уже больше года они не виделись. Ксюша подросла и была очень похожа на мать, слава Богу! Он поднял ее вверх на руках и закружил, как в раннем детстве. Сегодня явно был какой-то переломный день в его судьбе, но почему-то он начался с потерь и грустного прилива настроения. Дочка подсказала ему, что она взрослая и ей будет стремно перед подружками. Кирилл мягко опустил ее на землю и с неловкой улыбкой извинился перед повзрослевшей девочкой:

– Прости, дочуня! Просто я давно тебя не видел и очень соскучился.

Соврал отец ребенку. Он все делал так, как должно было быть в нормальной семье, которую, к сожалению, никогда не имел. А сердце его молчало. Кирилл даже немного испугался этого состояния, с содроганием подумал:

«Неужели я и взаправду совершенно бесчувственный? Ведь Ксюшенька, дочка моя, кровинка, а я как чужой. Она такая красивая и милая девочка, рада мне, несмотря на то что я почти к ним не появлялся. Вообще где я находился всю эту жизнь? Как ни крути, а выходит, везде чужой и одинокий, как волк».

Они уже сидели на лавочке, и дочка рассказывала ему что-то о школе и учителях. Кирилл резко встрепенулся и сбил с себя туманное наваждение, начав спрашивать ее про маму и как протекает их жизнь.

– Да брось ты заморачиваться, пап! – прервала его по-доброму Ксюша. – Все нормалек! Как у всех, обыденность, медленно перетекающая в редкие праздники. Ты-то как?

Он посмотрел в ее глаза с удивлением. Ей всего 10 лет, а она уже такая спокойная и практичная. Несомненно, это поколение самое умное, что было за всю историю Земли. Они имеют свое мнение. Чудеса! Они точно не желают ходить строем.

Дочка обняла его и, поцеловав в щеку, торопливо сказала:

– Пап, я побегу к девчонкам. А то облом получается. Верке купили айфон новый, и мы его гоняем.

Вдогонку Кирилл пообещал ей:

Доча! Я обязательно куплю тебе еще лучший айфон. Буду приходить к тебе чаще.

Она подняла руку, показав ему, что услышала и благодарит его. Посидев еще на лавочке минут двадцать и понаблюдав за девчонками, Кирилл медленно поднялся и пошел домой в родительскую двушку. От привычного оптимизма не осталось и следа.

По дороге, не замечая никого и ничего, он размышлял:

– Выходит, я добрался до какой-то невидимой жизненной черты, которую необходимо преодолеть. Черт возьми, как будто отрезало прошлое. Пустой, как бочка из-под огурцов. И что мне дальше делать? Веселиться явно расхотелось. Женам и детям абсолютно не нужен, а с самим собой стало необычайно скучно. Остается одно – срочно требуется покуролесить немного, чтобы в депрессию не загреметь. Сделать надо, а желания нет!

Так он доковылял до дома и, сбросив с себя кроссовки, завалился в кровать, решив заснуть, а утром сделать первый шаг к новым свершениям.

Наутро Кирилл проснулся разбитый и без настроения. Снилась ему всякая чертовщина, как будто бы его гоняли, как мячик, по всем его бабам. А они вели себя с ним как с чужим и вовсю ему грубили. Сев на кровати и свесив ноги, он закурил. Сегодня был выходной, и идти на работу, где можно было немного отвлечься от гнетущего состояния, было не нужно.

– Куда же податься бедному изгнаннику? – задал он себе вопрос вслух. – Ну допустим, вечером к Натахе загляну. Ей можно втирать что угодно, все выслушает, но ничего не посоветует дельного. В постель, и весь разговор. Проста, как лист тетрадный, разрисовывай, как хочешь, все стерпит. А что, если съездить к дядьке Ивану, он человек прожженный и богатый. Может, скажет что-либо дельное?

Кирилл не стал откладывать в дальний ящик свое решение и, быстренько одевшись, почти бегом потрусил к остановке. Со своим дядей, братом покойного отца, он не виделся и не общался уже лет десять. Жизнь кипела, и было не до него, и это отвечало ему взаимностью. Дядька, так же занятый своей торговлей овощами, племянника давно определил в пустобреха и в нем особо не нуждался. Но у Кирилла он был единственным близким родственником, не считая его жены, тети Зины и их тучной 40-летней дочери Ирины, которая жила с ними по причине своего слабоумия. Жили они в центре города, в большой пятикомнатной квартире. Считали они себя полностью упакованными, имея джип «чероки» и дачу в престижном месте. Дядьке стукнуло уже 65, и он признавал только деловых людей, а с бездельниками не общался, вел себя с ними строго, даже, брезгливо. Кирилл в число деловых предпринимателей ни по каким параметрам не вписывался. Встретили его просто, спокойно, но со вздохом разочарования.

– Проходи, коль приехал – буркнула тетя Зина, вытирая мокрые руки об фартук. – Давно тебя не было. Здоров ли?

– Да ничего, терпимо пока, – разуваясь, ответил он, подумав с раздражением: «Ты хоть помнишь-то, как зовут меня?»

Из комнаты вышел дядька в мохеровом халате и с огромным пузом. Вяло подал руку племяннику, спросив хриплым баском:

– Ну что, Кирилл Сергеевич, совсем хреново стало, коли нас вспомнил?

Кирилл постарался улыбнуться и ответить дружелюбно:

– Не совсем! Но должен же кто-то первым проведать родственников. А то не по-людски получается как-то. Да и за советом к тебе пришел. Не бойся, денег просить не буду.

Дядька ухмыльнулся и весело ответил:

– А за деньгами нормальные люди в банк и на работу ходят. А мы сами еле концы с концами сводим.

Кирилл очень хотел ответить ему чем-то ядовитым, но сдержался, а то продолжения их встречи явно не получится. Выбежала толстенькая Иришка и радостно повисла на плечах двоюродного брата. Она была искренне счастлива. Поцеловав ее и вручив коробку шоколадных конфет, он иронично сказал:

– Хоть ты, сестренка, рада мне! Святая ты простота. Давно исчезли из моего окружения такие люди.

Тетя Зина из другой комнаты прокомментировала ее порыв:

– Она и воров так встретит. Всем рада, дуреха.

– Спасибо за сравнение, тетушка. Хорошо хоть в убийцы еще не определили, – громко и уже нахально отреагировал Кирилл.

Сев с дядькой за столом на кухне, чувствуя противную натянутость, стали потихоньку раскрывать тему его прихода к ним. Стол был пустой. Он хорошо демонстрировал племяннику его место на социальной лестнице, принятой в этой семейке. Беседа не получилась. Какие, к черту, советы, если тебя встретили как оборванца и чаю даже не предложили. Кирилл, отстучав дробь пальцами, резко приподнялся и демонстративно вежливо откланялся. Злоба просто переполняла его, и на выходе, сделав доброжелательное лицо, он сладким голосом спросил хозяев: