– Спасибо, что живой и двигаться могу. Ведь могли бы и убить в запаре.
При этом действительно чувствовал благодарность. Причем искреннюю. А что? Ему приходилось быть свидетелем, где и убивали, не рассчитав удара. Или когда его по самые уши залили соседи сверху. Зла на них не было, возник только спокойный и логичный вопрос: к чему бы это? Может быть, Палыч (его сосед) все-таки согрешил с буфетчицей из винной забегаловки? Вообще, Кирилл точно знал, что если смотреть на залитый потолок и со смехом представлять расползающуюся фигурку, как облако в детстве, то инфаркта не будет никогда.
Повзрослеть ему пришлось рано, когда в 18-летнем возрасте его родители практически одновременно ушли в лучший мир. Не старые совсем были – отцу 55, а матери 50; оба были чересчур ответственные и серьезные люди, поэтому и нервничали сверх меры. Их смерть была тихой и безболезненной – они просто уснули во сне и не проснулись. Наверное, оттого, что были людьми очень честными и добрыми, Бог пожалел их. Все это случилось буквально перед развалом Советского Союза и последующей перестройки. Все, что тогда творилось в эти годы перемен, они бы точно не перенесли, так как были истинными коммунистами. Искренне верили в преобладание человеческих качеств в людях и больно переживали, когда жизнь с жестким цинизмом хирурга доказывала им обратное. Отец был мастером на заводе, а мать – учительницей в общеобразовательной школе. Здесь Кирилл задумался:
– Может быть, их строгое отношение к нравственности и морали людей сильно повлияло на то, что я на всех фотографиях моего детства без признаков улыбки. Еще меня очень удивляет тот факт, что фотографы, которые делали снимки, не догадывались элементарно попросить ребенка сказать слово «сыр». Ну, или на крайний случай это традиционное выражение: «Сейчас из объектива вылетит птичка».
Честно признаться, Кирилл сам хорошенько не понимал, почему он так заострил свое внимание на фотках именно сегодня. Ведь до этого дня он просматривал альбом тысячу раз, и всегда совершенно без особых эмоций. Так просто малость предаться чувствам, испытанным в детстве. Но факт внезапного «прозрения», как ни крути, свершился. Естественно, возник простой вопрос: а что с этим делать дальше? Оставить все как есть и не копошить прошлое или попробовать немного напрячь извилины? Хорошенько подумать, что это такое – жизненная подсказка или очередная ловушка мозга. Может, опять он пожелал поиграть в игру под названием «Можно ли изменить судьбу».
Кирилл, обхватив лоб ладонью и опершись локтем в стол, создал образ мыслителя. Может быть, действительно в такой позе быстрее бегают нейроны мозга? Первое, что пришло на ум, было четкое понимание того, что он с самого рождения попал в семью очень авторитарных людей из небольшого городка. Родители свято верили высшему руководству страны и учили жизни «низшую» часть общества, как продвигаться к светлому будущему. «Низшими» считались молодежь и не вполне крепко стоявшие на платформе поезда, идущего к коммунизму. Сына они запустили в один вагон со всеми, на равных правах. Давили его общепризнанными авторитетами, а он боролся и отбивался, как мог. Поэтому и стал сверхпротестным человеком и никаких авторитетов вообще не признавал, кроме хороших людей, которые ему нравились независимо от дел и званий. Говорят, что отсутствие авторитетов ведет к прямой деградации человека, но Кирилл имел свою точку зрения на это утверждение. Прежде всего, большинство так называемых авторитетов толпами сводили людей в могилу. Но главное то, что он опирался и верил в иное человеческое понятие о превратности судьбы и кто ею управляет. Во что конкретно, неважно для чужих ушей – это сугубо личное и интимное убеждение. Короче, рос он в общественном понимании людей под лозунгом «Такие прекрасные и уважаемые родители, а сын – раздолбай». Но ничего, выстоял и окреп, научившись вообще не реагировать на мнение большинства. В светлое будущее с ними не пошел, а двинулся по своей дорожке. Если говорить откровенно, то дорога оказалась не совсем ровной и чистой – ему приходилось много падать и спотыкаться. Но не провалился к черту на рога. Итог такой – Кирилл родителей любил, но они не были ему близкими людьми. А за опыт выживания в условиях неприятия его мнения и непонимание его взгляда на жизнь сильно благодарил мать и отца. Кто прав, а кто виноват, пустое перекачивание воды из одного болота в другое. Тормошить эту суету Кирилл точно не будет. Он уверенно знал, что грязь можно найти и под крылом Ангела, если всматриваться чересчур придирчиво. Вопрос только в том, что считать грязью. Пожалуй, этого достаточно, для выяснения генетических причин его сущности.
В том, что природа и сама жизнь постоянно посылает нам помощь разными знаками, Кирилл не сомневался. Это не те суеверия и приметы! Он в них не верил с жестким осуждением. Речь идет о знаках, которые являются условно субъективными и исходят от сердца, позволяя органам чувств их четко зафиксировать. Например, утверждение, что «всему свое время и место», было определяющим для самоосознания. И в данном случае! Если пришло время, когда он остро ощутил важное и болезненное чувство, глядя на себя в трехлетнем возрасте, значит, это самое время пришло. И теперь только его выбор, реагировать на это или нет. Кирилл твердо решил – несомненно, реагировать. Философствовать и копаться в прошлых ошибках он, конечно, не будет. А вот попросить мастера фотошопа сделать грустных детишек улыбающимися и радостными никому не повредит. Может, ничего и не изменится в судьбе, но по-любому печальный ребенок до пяти лет – это очень мрачная картина.
«Исправим безграмотное отношение взрослых, а дальше видно будет. Ведь ощущение счастья и удовольствия от жизни у детей и взрослых диаметрально противоположны. А все эти ребятишки, как в слоеном торте, живут во мне – я верю в это безоговорочно», – сам себе уверенно заявил Кирилл.
Он сильно ударил по столу кулаком и громогласно объявил, смотря в потолок:
– Делать снимки грустных детей до пяти лет нужно расценивать как болезнь или извращение взрослого человека! По меньшей мере законно определить административный штраф за это глупое деяние. По-моему, ребенок в три года должен смеяться, играть и радоваться. А в оставшееся время дико реветь из-за того, что ему не разрешают оторвать хвост у кота. Но никак нельзя ему стоять у окна и задумчиво смотреть на то, что происходит на улице. Но я-то хорошо помню, что закатывался смехом от любого мало-мальски забавного случая. За что меня дружки прозвали пустосмешкой. А зафиксировали мой отпечаток в прошлом только в образе грустного клоуна.
Вытащив аккуратно все снимки из альбома, Кирилл ввел в командной строке «услуги фотошопа» и позвонил по выбранному телефону. Ему быстро и бодро ответили:
– Нет проблем! Сделаем так, что светиться от счастья будут!
После таких слов на душе сразу стало весело и тепло.
«Наверное, мои внутренние детишки порадовались за меня, что выбрал правильное решение и, наконец, мысли мои заработали рационально», – подумал довольно он.
Кирилл был твердо убежден, что главное в этом деле не то чтобы умело подрисовать улыбки и добавить огонька им в глаза на бумаге. Фишка здесь в собственной вере и желании изменить внутренний настрой души. Не для каких-то достижений и оценки людей, а именно для себя. Получить пусть немного сказочное, но истинное удовлетворение оттого, что развеселил замкнутых и грустных детей (себя), как клоун в цирке. Были темненькие, а стали светленькими.
– Здорово! А вдруг это все важно и жизнь моя так же переменится, придет новое, необычайное и светлое, – продолжал он размышлять уже вслух: – Несомненно, все дело в вере! Не в той, вечно печальной, плаксивой и самобичующей, как в церкви. Там понятно – работа у них такая сложная. Сделать человека с огромным чувством вины и водить его по пустыням в поиске счастья. Я не специалист в этом вопросе и судить попов не буду – правд на Земле много, и все они сомнительные, моя не исключение. Знаю только одно – хорошо сыгранная ложь является двигателем развития, а так называемая правда – жуткий тормоз. Ею обычно пугают нерадивых и слишком доверчивых граждан.
