– Елка ведь каждый год укрепляется как раз в чаше фонтана, ее привязывают к этой трубе. Получается, что фонтан в Новый год очень даже при деле, – улыбнулась сыну молодая женщина.

«Большая елка. Да, точно, мы же в тот день как раз вокруг нее ходили, рассматривали большие бумажные конфеты, обернутые фольгой, и белые узорчатые снежинки, которыми она была украшена, – подумал Лев Андреевич. – И я сказал, что, когда стемнеет, зажгутся лампочки и большую елку будет видно со всех дорожек парка и даже с улицы сквозь деревья, ведь они голые, без листьев и ее не заслоняют. Конечно, иначе и быть не могло!»

Он торопливо сунул папиросы и спички в карман своего габардинового плаща, чуть приподнял шляпу, взглядом прощаясь с женщиной и мальчиком, и почти бегом пустился на аллею с фонарями. Там он стал переходить от одного фонаря к другому, периодически оборачиваясь, как показалось мальчику на скамейке, на них с мамой. Наконец он определился с фонарем, подошел к нему и почему-то заглянул за него. Мальчик так и не понял, что этот высокий дядя в шляпе делал на аллее, но спрашивать у мамы не стал, его отвлекли слетевшиеся на крошки голуби, и к загадке фонарного столба он потерял интерес.

А через пару дней дед Лева и Лика снова пошли гулять. Она, как и раньше, попросила Льва Андреевича пойти посмотреть белок с другой стороны парка. Потом они возвращались по аллее с теми самыми фонарями.

– А ты не хочешь посмотреть, что стало со спичкой, узнать, как ее дела? – спросил он.

– Я думаю, дед, мне нужна твоя помощь. – Лика смотрела на него серьезно. – Ты ведь мне поможешь?

– Хорошо. Кажется, ты что-то задумала, да?

– Я знаю, как найти волшебную спичку. Если ты мне немножко поможешь, я найду, – твердо сказала она.

– Ты хочешь подсказку? – спросил дед Лева.

– Нет, спасибо, я сама.

Они подошли к тому самому бордюру под фонарями. Лика взяла Льва Андреевича за руку и отвела от фонарей в сторону парка, к фонтану.

– Вот здесь постой, пожалуйста. Только с места не сходи, хорошо?

– Ладно. Я постою, раз так нужно.

– Нужно. Иначе не получится. Представь, что ты большая елка, и у меня все получится.

Затем она вернулась к фонарям и стала между ними ходить, выглядывая то из-за одного, то из-за другого. Потом вдруг замахала ему руками.

Лев Андреевич сорвался с места, подбежал к ней:

– Ну как, получилось, Лика?

– Я нашла столб, – спокойно сказала она. – Вот этот. Давай проверим, там ли волшебная спичка.

Вдвоем они заглянули в углубление с тыльной стороны фонарного столба. Спичка была там, где они ее приладили несколько недель тому назад. Но только она была там не одна. Оказалось, что серебряной фольгой от пачки «Казбека» вместе с обгоревшей спичкой были обернуты несколько семечек.

Лев Андреевич обнял девочку и сказал:

– Пока я там стоял, я все понял. Ты хотела на меня посмотреть из-за столба, как если бы я был большой елкой. Когда мы спичку прятали, там как раз и стояла большая елка, да, угадал?

– Молодец, все угадал. Ты же мне тогда сказал, что нужно было осмотреться и запомнить столб, я и запомнила, как елка была видна из-за него. Разве был другой способ?

Лев Андреевич сиял от гордости за свою Лику, и она поняла, что теперь все встало на свои места, что теперь она снова его единственная и очень любимая внучка, самая-самая умная и сообразительная.

– Интересно, откуда спичка взяла семечки? – засмеялась Лика.

– Ну, ты знаешь, это же волшебная спичка. Она сходила на рынок, купила там семечек для воробьев. Она же знала, что ты ее найдешь, ни секунды в этом не сомневалась.

Лика задумчиво рассматривала три семечки на своей ладошке.

– Дед, а как ты думаешь, как волшебная спичка нашла тот самый фонарный столб, у нее же не было глаз, чтобы осматриваться?

– Я думаю, она их посчитала. Вот, посмотри сама, ее столб – второй от начала аллеи.

– Точно! Здорово, дед! Какой же ты молодец!

И они свернули в парк, чтобы передать найденные семечки воробьям. А уж те-то как были рады!

Городской цирк, образец архитектуры развитого соцреализма, был внушительным сооружением. Его высокий купол и полукруг из десяти колонн, оформлявший центральный фасад, будто распахнутые крылья фланговых построек и несколько широких пролетов гранитных ступеней, ведших к площади к центральному входу, впечатляли. Через площадь перед цирком проносились машины, из большого универмага напротив выходили люди, у высотного здания отеля останавливались автобусы – цирк был неколебим и значителен, здание одновременно доминировало и парило над всем происходящим. Оно таило загадки и дарило мечты, в нем регулярно бывали маги и чародеи, в его стенах обитали экзотические животные, из его окон доносились звуки репетировавшего оркестра, в его двери вносились диковинные конструкции и реквизит, и каждый вечер где-то там, внутри, под его куполом, рождалось ощущение бесстрашного полета, осуществленной мечты и сияющей блестками в свете прожекторов вечно юной надежды!

Лика с дедом Левой любили бывать в цирке. Во-первых, они туда ходили в воскресенье днем, когда свободного времени у обоих было больше обычного, во-вторых, из любого ряда любого сектора было прекрасно видно, а в-третьих, это было недалеко от дома, и можно было к цирку просто прогуляться, а если афиша поманила бы, то и пойти на представление. Так они и поступали обычно, то есть специально не собирались, но приходили к началу, затем Лика долго рассматривала афишу, задавала все свои важные вопросы, дед Лева на них отвечал, а потом она могла сказать:

– Ты знаешь, дед, надо бы своими глазами на это посмотреть. Тебе же тоже интересно, да? Тогда, может, пойдем?

И они брали билеты и входили внутрь, в гулкий полумрак фойе, где по кругу шел еще один ряд мраморных колонн, между которыми прятались секции гардероба, и где вход в зал украшали тяжелые бархатные портьеры, подвязанные золотистыми шнурами с кистями, отчего плотная ткань образовывала объемные складки.

А потом они находили свои места, пробирались к ним, и оркестр, все музыканты которого всегда были одеты в блестящие, переливающиеся концертные фраки, вдруг взрывался бравурным маршем в ярком свете цветных прожекторов, светящих то оттуда, то отсюда, а то и откуда-то сверху, чуть ли не из-под купола.

На каждом представлении было много детворы. Все переговаривались, показывали руками в сторону арены, пили лимонад, жевали печенье или конфеты, и никто им не говорил, что так вести себя нельзя. Лика как-то спросила деда Леву, действительно ли можно вскакивать с мест и вскрикивать в восторге прямо во время выступления артистов, но тот только улыбнулся внучке:

– Ты понимаешь, это ведь не театр, это – цирк! Здесь так все и устроено, чтобы и те, кто разбирается в тонкостях циркового искусства, могли оценить мастерство артистов и оригинальность их номеров, и совершенно случайно пришедшая публика получила от представления удовольствие. Посмотри вокруг и ты заметишь, люди приходят в цирк отдохнуть, посмеяться над старыми шутками, испугаться за артистов, если номер опасный, порадоваться за них, когда сложный номер окончился хорошо или если сами артисты необычные и вызывают симпатию.

Дед Лева говорил с пятилетней Ликой как с большой, внимательно следил за ее реакцией, и она слушала его негромкие пояснения с интересом. Она давно уже заметила, что не со всеми детьми так разговаривают их взрослые, и она гордилась их с дедом Левой доверительными беседами.

– Ну, то есть когда собачки бегут по кругу и перепрыгивают друг через друга, это вроде старой шутки? – спросила она.

– Да, наверное, но ведь сколько труда нужно приложить, чтобы этих животных вырастить с маленького-маленького возраста, научить их доверять человеку, сделать из них настоящих цирковых артистов. Думаешь, это легко?

– Не-е-е-е, думаю, трудно, дед. – Лика хитро прищурилась. – А где они живут? Они со своими хозяевами-дрессировщиками в их квартирах живут?