Но тогда Люба категорически отказалась продолжать жить как раньше. Ей это просто не подходило, и сдвинуть ее с этой точки зрения Надя так и не смогла, да и никто не смог бы, если на то пошло. Поэтому Люба снабдила свою дверь замком, и визиты сестры со временем прекратились. А вот привычка охранять свое пространство у Любы так и осталась.

– Она просто сознание потеряла. – Люба щелкнула брелком сигнализации, и машина подмигнула. – Может, из-за собаки перенервничала. Собака поранилась, конечно, жалко. Хорошая собака.

– Ну, это ротвейлер… – Георгий с сомнением покачал головой. – Они не слишком дружелюбные, мне кажется.

– Да ладно, он милый. – Люба открыла багажник и уложила туда картину. – Садитесь, подброшу вас, рюкзак ведь тяжелый.

Георгий с сомнением взглянул на старенькую «Ауди» но тем не менее уселся в салон, и машина исправно завелась, что было и неудивительно – вряд ли Чистюля потерпела бы неисправность.

– Вот черт…

Какой-то парень бросился буквально наперерез машине, замахал руками, и Люба резко затормозила, нащупывая отвертку.

– Стой!

Георгий покосился на Любу и открыл дверцу машины, она тоже вышла. Парень, отскочив на обочину, уже направлялся в их сторону. Лицо Любы, спокойное и невозмутимое, удивило Георгия. И только рука, сжимающая заточку до побелевших костяшек, сказала ему о новой знакомой больше, чем все, что он видел до этого.

Парень самого бомжеватого вида, и Георгий, сам от себя не ожидая, оттеснил Любу в сторону.

– Тебе чего?

– Это… – Парень покосился на заточку в Любиной руке. – Надьку хоронить когда будешь?

Люба вздохнула – круг общения сестры, похоже, не поменялся.

– Когда тело отдадут. Думаю, в ближайшие дни. Ритуальная служба этим займется.

– Служба… а ты? Ты же сестра! Я тебя сразу узнал, Надька тебя часто рисовала.

Люба вскинула брови – с какой радости ей отвечать?

– Рисовала, да. – Парень откашлялся: – Позавчера видел ее, пивка в гриле попили. Говорила, что скоро все изменится и она уедет отсюда куда-то на юг. Жалко Надьку, хорошая она была баба, хоть и с придурью.

Люба кивнула и вернулась к машине, Георгий последовал за ней. Похоже, Чистюля не слишком жаловала сестрицу, и немудрено, учитывая, какие они разные.

Машина скользнула между домами, Георгий ощутил сожаление – сейчас он выйдет на остановке, а эта барышня уедет в свою чистенькую жизнь.

– Если вдруг что починить надо будет, так я всегда готов помочь. – Георгий не был мастером разговаривать, особенно с женщинами, но попытаться стоило. – Замки там, сантехника, мелкий ремонт.

– У вас есть визитка?

– Нет, не завел, но скажите свой номер, я вам позвоню, и мой у вас высветится. – Георгий понимает, до чего неуклюже выглядит, но тут уж ничего не поделаешь. – Мало ли, а вдруг понадобится.

– Ну, тоже верно.

Люба думает о том, что очень хочет взять Женьку и пойти с ним в парк – качаться на качелях, есть мороженое и радоваться жизни. Но нужно домой, есть работа, и с похоронами надо что-то решать.

И отцу надо позвонить, хотя это, пожалуй, самое неприятное.

Бруно спал, и ему снился лес – много деревьев, на которых гнездилось что-то темное, угрожающее. Бруно вздрагивал и скулил, понимая, что тело его подвело, лапы неподвижны, а вокруг сгустилась тьма, осязаемая и липкая. И что-то очень теплое врезалось в него, как кусок солнца.

Бруно проснулся – Декстер не нашел ничего лучшего, чем укусить приятеля за ухо, и теперь ухмылялся, как маньяк. Бруно вздохнул и попытался встать, со второй попытки это получилось. Ему хотелось пить, миска с водой была совсем рядом, и Бруно принялся жадно лакать воду.

Из кухни слышны голоса, звяканье посуды – Бруно знает, что его человек дома, и это наполняет душу покоем. Декстер пристроился к миске с водой и тоже аккуратно лакает. Бруно не имеет ничего против: с тех пор как они с Дексом стали жить в этой квартире, они все делили между собой. Запах Декстера был такой же привычный, как их общего человека, потому что спали они, как и положено Стае, на кровати все вместе, с самых что ни на есть щенячьих времен, и играть с Декстером было очень весело. Просто в какой-то момент Бруно понял, что должен соизмерять свои силы: приятель-то оказался по итогу взросления гораздо меньше размером, хотя его зубы и когти заметно окрепли, как и мускулы, а хищность значительно повысилась.

Но, играя, Декстер тоже кусался не всерьез – так, для вида, и сейчас его присутствие было очень уместным. С тех пор как Бруно ранили, они с котом спали вместе, прижавшись друг к другу – совсем как раньше, когда Декс был маленьким и юрким, лазал и прыгал по всем поверхностям в доме. Сам он не умел запрыгивать ни на кресло, ни на кровать, да вообще никуда, лапы были тяжелыми и непослушными, даже по ступенькам не ходил, хозяйка носила его по лестнице. Но Декстер не оставлял приятеля в беде: вскарабкавшись на стол, сбрасывал ему оттуда вкусняшки, которые они вместе и поедали, а потом спали в корзине, ощущая тепло и безопасность.

И главное, у Декстера вообще не было совести: его не волновали возмущенные крики хозяйки. Бруно готов был сквозь землю провалиться, когда хозяйка ловила его за чем-то, чего делать нельзя, а Декстер с независимым видом забирался на стол и презрительно щурился, глядя на шторм, гром и молнии, обрушиваемые на его рыжую голову. Заканчивалось это обычно тем, что провинившегося и изруганного на все корки кота брали на руки и целовали между ушек.

Этой логики Бруно даже не пытался понять. И уж если Дексу что-то взбредало в башку, остановить его можно было, лишь убив, а убивать кота в их Стае совершенно некому.

Бруно прислушался к себе – рана болела, но боль была уже другой. Тем не менее все это вымотало, он не привык быть слабым, его удивляли непослушные лапы, слабость тела, раздражала беспомощность. Боль привела жар, и постоянно хотелось пить. Но сейчас стало немного легче, несмотря на пережитое отчаяние.

Шерсть Декстера еще хранит запах того, другого человека – она пришла в их дом и сделала так, что хозяйка снова задышала. Она бесстрашно обнимала Бруно, успокаивая, ожидаемо тискала Декстера, и Бруно накрепко запомнил ее запах, а запахи он никогда не забывает.

Бруно прислушался. На кухне люди пили чай, о чем-то говорили, и он не ощущал никакой угрозы, но он запомнил Врага, который напал на его человека. Каким-то своим чутьем он улавливал, что Враг никуда не делся, есть где-то в мире и обязательно вернется, потому что он сродни Дексу – его не остановить.

Бруно вспоминал свою беспомощность и знал, что Враг понимает это. А еще знал, что в следующий раз убьет Врага – как убил того, кто хотел напасть на хозяйку. В последнюю минуту тот его ранил, но это не важно. Так бывает, что ж. Таков мир хищников: не ты – так тебя, и хотя по итогу Бруно победил, но сегодня он едва не потерял все, что у него было важного – своего человека.

– Как ты, малыш?

Она подошла и села рядом. Декстер тут же подошел и остановился поодаль. Они были Стаей, и это важно. Бруно заскулил и уткнулся в знакомую ладонь. Запах Стаи исцелял пса, и ему хотелось спать, но беспокойство съедало душу.

– Мила, он скоро будет в порядке.

Этот человек пахнет разными неприятными вещами, но его руки, хоть и причиняют боль, все-таки приносят облегчение.

– Ленька, я не могу его потерять.

– Не потеряешь. Он молодой, сильный пес, боец, каких мало, – выкарабкается и будет лучше прежнего. Шрамы украшают мужчин. Ладно, подруга, я побежал – зови, если что. Через четыре часа уколешь его антибиотиком – выставь таймер, чтоб не забыть.

– Выставлю.

Мила думает о том, что кто-то был в ее квартире. Да, она оставила дверь открытой, но этот кто-то… куда он делся? Этажом ниже работал мастер и находилась Люба. Видели они кого-то? Наверное, Люба сказала бы ей. Или нет? Даже если она кого-то встретила на лестнице, то, скорее всего, внимания не обратила: чужой дом, мало ли жильцов!