Я уже собиралась зайти в дом, чтобы допить свой утренний кофе перед телевизором и наконец переодеться, когда меня вдруг окликнули откуда-то издалека:

– Теона! Доброе утро!

Я оглянулась, не сразу поняв, кто именно и откуда меня призывает, и почти сразу заметила соседа, живущего через дорогу.

– Доброе! – не так же громко, но достаточно отчётливо прикрикнула в ответ я.

– Никуда не уходи! Я сейчас к тебе приду, хорошо?! – замахал руками над головой мужчина, стоящий на коротко стриженном газоне.

– Не уйду! – в ответ отозвалась я, после чего мужчина, видимо удовлетворённый моим ответом, скрылся за парадной дверью своего красивого дома.

Барнабас и Мередит Литтл – австрийские мигранты. Ему тридцать семь – на два года старше Рэймонда, – ей тридцать четыре – ровесница Кармелиты, – и у них, помимо нескольких домашних питомцев, имеются три очень смазливенькие дочери десяти, семи и трёх лет. Барнабас, если я ничего не путаю, успешный брокер в сфере недвижимости, а Мередит, тут я точно ничего не путаю, успешная домохозяйка. Собственно конкретно её успешность в выбранной ею сфере я измеряю количеством рождённых ею детей и тем количеством котов, которых она держит безукоризненно ухоженными в своём начищенном до блеска двухэтажном доме.

Семья моего брата дружит с семейством Литтл так, как могут дружить примерные соседи: они обмениваются приглашениями на дни рождения детей, пирогами в честь новоселья или сочельников, комплиментами в честь новой машины или стрижки. Не то чтобы они были очень близки, но, насколько я понимаю, соседские гриль-тусовки друг друга они посещают регулярно.

Кармелита считает Мередит слишком сосредоточенной на детях. Из-за этой сосредоточенности Мередит зачастую бывает подвержена зависти по отношению к матерям, способным распределять своё время не только внутри семейного очага, но и, к примеру, “распыляющим” его на личную карьеру. Так Мередит Литтл немного завидует белой завистью Кармелите, являющейся арт-дизайнером и успешно занятой в сфере искусства. Однако Кармелита не является единичным случаем для белой зависти миссис Литтл, которая сама по себе, на самом деле, является очень интересной и даже доброжелательной натурой. К примеру, летом прошлого года, когда я в последний раз гостила у Рэймонда и Кармелиты, Мередит Литтл так сильно позавидовала моему рассказу о своих впечатлениях от водопадов Игуасу*, что выпалила мне в лицо нечто вроде: “Никому не интересно десять минут к ряду слушать про падающую воду!”, – после чего покинула гриль-вечеринку, устроенную Кармелитой в честь её успешно стартовавшего проекта (*Водопа́ды Игуасу́ – комплекс из 275 водопадов на реке Игуасу, расположенный на границе Бразилии и Аргентины). Естественно Барнабас сразу же принёс свои извинения за расстроившееся настроение его внезапно сбежавшей жены, естественно все мы вслух сделали скидку на то, что все мы немного подвыпили, естественно мысленно отметили, что жизнь домохозяйки и вправду бывает несправедливо терниста, и естественно вечеринка после случившегося сразу же заглохла. Я тогда, как и планировала, уже следующим утром уехала в Германию к своему парню, таким образом неосознанно лишив миссис Литтл возможности принести мне свои искренние извинения, в которых я вообще не нуждалась, но в которых, по всей видимости, отчаянно нуждалась она. Потому что как только я приехала сюда пять дней назад, каждое утро и каждый вечер Мередит, при помощи своих дочерей, начала передавать мне кексы собственного приготовления. Причём разные: с шоколадной, карамельной, клубничной, лимонной и маковой начинками.

Вечером второго дня, получая из рук семилетней Флоренс Литтл уже четвёртую за двое суток посылку, я поняла, что с этим нужно что-то делать, потому как кексы были действительно вкусными. Я пригласила Мередит на мини-девичник, если тусовку из двух женщин с разницей в возрасте в почти целое десятилетие можно назвать девичником. Позавчера вечером мы “зависли” в гостиной моего брата и немного напились. Однако то, что я определяю как “немного”, для Мередит стало “перебором”, хотя, может быть, она просто выпила немногим больше меня. По словам Барнабаса, которого я случайно встретила накануне вечером в ближайшем супермаркете в компании его десятилетней дочки-красотки Лорелеи, Мередит вчера весь день пролежала в постели. Так что кексов вчера не было. Зато, судя по плетёной корзинке, прикрытой цветастой салфеткой, с которой в этот самый момент Барнабас пересекает улицу по направлению ко мне, сегодня кексы будут.

Пока я наблюдала за крупно сложенным Барнабасом, скорее переваливающимся с ноги на ногу, нежели переступающим, передо мной невольно возникла картинка – я сижу на диване напротив Мередит и, пригубив далеко не первый бокал вина, наблюдаю за излияниями уже изрядно захмелевшей, весьма миловидной и совсем неглупой женщины:

– Я всегда хотела большую семью, честно, – она зачем-то добавила слово “честно”, словно не верила в то, что я способна поверить в подобное. – Наверное, это желание возникло у меня ещё в глубоком детстве потому, что я была единственным ребёнком в семье. Да и у Барнабаса был всего один сводный брат, который старше его на восемнадцать лет, так что… – она стиснула свои чрезмерно накрашенные алым цветом губы, уже начинающие постепенно стираться от многочисленных соприкосновений с тонким бокальным стеклом. – …Барнабас обожает девочек. Он так сильно вознёсся в родительской любви после рождения Лорелеи, что я сразу же поняла, что мы обязательно родим ещё не одного ребёнка… И я счастлива, честно…

Пока Мередит рассказывала мне о том, что она счастлива и что её слова о счастье честны, я допивала вино прямо из горла початой бутылки, наблюдая за тем, как взволнованная, всё ещё молодая, хотя и не свежая красавица аккуратными глотками цедит свою порцию из изящного бокала, и думала о том, как же хорошо, что жизнь, о которой мне сейчас рассказывает эта голубоглазая блондинка, – не моя.

– Что сегодня? – поджав губы, приветливо улыбнулась почти сравнявшемуся со мной Барнабасу я.

– Сегодня с шоколадной крошкой, – взаимно заулыбался сосед. – Мередит приготовила вчера вечером.

– Так значит, ей уже лучше?

– Постепенно приходит в себя, но больше я её пить с тобой не отпущу, – шутливо отмахивается мужчина, протягивая мне корзинку.

– Раньше выпечку мне приносили девочки.

– Да, но Лорелее сегодня на балет, а Флоренс на плавание. Знаешь, плавание помогает от сколиоза первой степени… – сколиоз в семь лет? Рановато. – Хорошо, что Поли только три и что в этом возрасте ребёнку всё ещё можно спокойно отсиживаться в детской комнате, в надежде, что родители не вспомнят о том, что и тебя пора бы уже пристроить в какой-нибудь кружок или супер-секцию, – с неприкрытым сарказмом ухмыляется многодетный отец. – Мередит сегодня, видимо, проснётся попозже, так что лучше я тебе передам её выпечку сейчас, потому что, кажется, мне самому придётся будить и собирать девочек, что, поверь мне, займёт не пять минут. Если же я в итоге забуду отдать тебе старания своей жены, поверь мне, мои страдания будут громкими.

У Барнабаса был хотя и примитивный, но действенный юмор. Такой, от которого смеяться во весь голос не будешь, но и улыбаться не перестанешь.

– Так значит, ты проснулся так рано, чтобы преждевременно подготовиться к бою с женской составляющей своей семьи? – продолжала улыбаться я.

– Если бы! Я планировал спать до победного конца и спал бы, если бы не этот треклятый “бум” с утра пораньше.

– Да, я тоже это слышала.

– Получается, мне это не приснилось! Представь себе, Мередит как спала крепким младенческим сном, так и продолжила спать – даже бровью не повела. Я уже даже смирился с мыслью о том, что мне померещилось…

Ничего себе Мередит развезло всего от трех бутылок вина на двоих. Наверное, мне с ней и вправду не стоит больше когда-либо пить.

– Нет, определённо точно была звуковая волна, я сама проснулась из-за этого странного звука, – мой взгляд метнулся в сторону соседского дома, от газона которого нашу территорию отделяла лишь узенькая садовая тропинка из прессованного гравия. Моё внимание привлёк ещё один сосед, шестидесятипятилетний пенсионер по имени Освальд. Он вышел из боковой двери своего дома и сейчас направлялся в сторону своего гаража.