– Ты должна ехать с нами!

– Я остаюсь.

– Теона, ты должна ехать с нами!!! – голос парня звучал на максимуме. Лучше бы он так не кричал: нас могут услышать дети. Нас могут услышать другие, такие же, как Барнабас, сейчас наверняка блуждающие в ещё не до конца успевшей проснуться округе, совсем рядом…

– Я остаюсь в городе! – выкрикнула я достаточно громко, чтобы до парня наконец дошло, и недостаточно громко, чтобы меня мог услышать кто-то за стенами этой ставшей внезапно страшной комнаты. – Я остаюсь в этом доме!

Во-первых, выстрел Тристана случайно пришёлся прямо в сердце того, что прежде было Барнабасом. Во-вторых, мы не можем сделать вывода, что именно попадание в сердце убило чудовище, потому как перед этим я нанесла ему два серьёзных ножевых удара и перерезала ему глотку. В-третьих, до безумия дикое желание человека выжить при любых условиях, как оказалось, может толкать его на жестокие поступки. Я поддалась уговорам Тристана. Пусть ему это и далось тяжело, но я поддалась.

Он закрыл выход на террасу, принёс мне мою одежду из спальни. Я быстро ополоснулась под душем практически ледяной водой, переоделась и… Снова уцепилась за свою жизнь мёртвой хваткой, как всего десять минут назад за мои бёдра цеплялся Барнабас Литтл. На бёдрах остались кровоподтёки, обещающие серьёзные синяки…

После холодного душа меня словно накрыло полотно благоразумия. Я никак не могла объяснить себе своё спокойствие и неожиданно вставший у руля моего разума здравый смысл, но факт оставался фактом – я начала мыслить гораздо трезвее, чем это было до столкновения с Барнабасом. Возможно, я наконец поняла, что происходящее правда. Человечество умирает.

Пистолет я оставила Тристану. На тот случай, если со мной начнёт происходить что-то неладное. Я настояла на выстреле в сердце, не требуя от него контрольного в голову – патроны необходимо беречь, и осознание этого у меня было уже сейчас. Да и зачем лишняя психологическая травма? Убить меня – это уже слишком, но после ещё тратить время на то, чтобы смотреть, не оживёт ли мой труп и, если всё-таки оживёт, повторно сразить его пулей в лоб, это было бы чересчур. Сработает – сработает, нет – пусть он об этом так и не узнает. Пусть уезжает и всё… Дальше будь что будет. Над вариантом суицида я ещё раз подумаю – может быть у меня могло бы получиться, чтобы парню после не жить с этой психологической травмой. Пусть даже если ему самому жить останется недолго.

– Вы чего так долго? – Спиро стоял возле машины с широко распахнутыми глазами.

– Нашёл одежду для девчонки? – благоразумно решил отвлечь брата Тристан, но у него не получилось.

– Да, нашёл и уже укомплектовал… Почему вы так долго? Я слышал крики и звук, похожий на выстрел… Теона, ты переоделась? – Спиро осматривал мои новые джинсы и не соответствующую моменту футболку с умеренным декольте так, словно на них был написан ответ на интересующий его вопрос.

– Тебе ведь было сказано сидеть в машине, – специально жёстко начала говорить я, чтобы ещё раз попытаться избежать нежелательных объяснений. – Первый и последний раз тебе говорю: слушайся старших. Что бы тебе ни сказала я… – на секунду я замялась, думая, стоит ли упоминать Тристана, который сам ещё по сути является ребёнком, я всё же добавила. – И что бы тебе ни сказал Тристан – делай чётко. Сказано сесть в машину и ждать в ней – садись и жди. Понятно?

– Понятно, – парень заметно потух, что мне сейчас от него и нужно было.

– Замечательно, клади это в багажник, – я протянула ему сумку с едой, которую успел собрать Тристан, и пока Спиро отходил к багажнику, открыла пассажирскую дверь. Клэр сидела пристегнутой посередине заднего сиденья. Справа от неё возвышался набитый до отказа рюкзак Тристана, в руках девочка держала рыжее существо, о котором я уже успела забыть. А ведь и это тоже проблема: вода, еда, туалет… У меня не было ни переноски для животных, ни детского кресла для поездки. А если животное буйное? Если котёнок испугается и во время поездки забьётся под педали, что тогда?

– Клэр, смотри, что тебе оставила твоя мама, – наигранно улыбаясь, я протянула девочке плетёную корзинку с кексами, прикрытую салфеткой с рисунком по мотивам сказок братьев Гримм.

– Мамины кексы… – с подозрением посмотрела на корзинку девочка.

Что ж, это откровенно не та реакция, на которую я рассчитывала. И всё же я должна выдавить из малышки правильную реакцию, если хочу добиться плодотворного или хотя бы терпимого сотрудничества с ней в ближайшее время.

– Да, это мамины кексы, Клэр. Она оставила их тебе, ты ведь завтракала? – я наклонилась к девочке и поправила её платьице, отметив, что это, пожалуй, не самая практичная одежда, как и её открытые сандалии.

– Да, я съела всю кашу, – всё ещё с подозрением смотрела на меня девочка.

Что ж, по-видимому мне придётся привыкать к этому тону и взгляду. Со временем он, может быть, пройдёт или усугубится. А может быть не успеет ни пройти, ни усугубиться, потому что наши жизни пройдут быстрее.

– Вот видишь, всю кашу! За это твоя мама оставила тебе целую корзинку кексов. Ты ведь любишь мамины кексы, правда?

– Люблю… – тон девочки смягчался, она начинала терять бдительность. – Я люблю шоколадные, Лолелея любит с цукатами, а Флоленс с изюмом…

– Вот, смотри, тут целых три шоколадных, – я сняла салфетку с корзинки. – Твои любимые… – с этими словами я, очевидно совершенно неожиданно для девочки, начала забирать из её рук котёнка, взамен подсовывая ей корзинку со сладостями. Вовремя заметив мгновенно выступившие на её глазах слёзы и отметив хватку, с которой она вцепилась в животное, я поняла, что лучше бы я этого даже не начинала – только за считанные секунды все свои достижения разбила в пух и прах. Но я была хитрее этой девчонки.

– Подожди же, я не отбираю его у тебя, – якобы наивно усмехнулась я. Конечно же я обманывала её – на самом деле я хотела оставить котёнка в гараже, с парой-тройкой открытых консервов наедине. И, наверное, даже с открытой форточкой, чтобы со временем он смог выбраться на улицу и уйти отсюда куда-нибудь подальше. Научился бы ловить мышей и охотиться на мелких птиц. – Смотри, – я достала из корзинки льняной мешочек, в который были аккуратно уложены кексы, и, отложив его на панель за сиденьем, протянула корзинку обратно девочке. – Клади своего друга сюда, это станет для него отличным домиком.

Девочка, ещё секунду назад находящаяся на грани слёз, мгновенно просияла в лице и собственноручно опустила испуганного котёнка в корзинку, где он сразу же прижался ко дну, всем своим видом явно показывая мне, что не собирается вылазить из своего новообретенного убежища и бросаться мне под педали. Что ж, если я не хочу пугать девочку, пока что придётся оставить этого зверя при себе.

– А твой котёнок тоже сегодня съел всю кашку на завтрак? – сквозь зубы улыбнулась я.

– Нет, что ты, он не ест кашку! – безмятежно усмехнулась девочка – как раз та реакция, на которую я рассчитывала с самого начала этого беспощадного диалога. – Он кушает специальный колм.

– А ты его сегодня уже кормила этим специальным кормом?

– Угу, – девочка кивнула белокурой головкой, не отрывая своего ясноокого взгляда от прижавшегося ко дну корзинки котёнка.

– Ну и замечательно, – с облегчением выдохнула я. И зверь с голоду в ближайшее время не собирается помирать, и девчонка, видимо, не особенно-то и капризная попалась. Могло быть и хуже. Наверное.

– Спиро, садись с ней рядом и не спускай с кота глаз, – выпрямившись и взявшись за дверцу, я махнула парню головой, указывая ему на его место.

– Может быть всё-таки останемся и дождёмся возвращения родителей? Мы можем закрыться в доме и переждать.

– Спиро, что я тебе минутой ранее говорила о вопросах послушания?

– Но куда мы поедем, Теона? Куда?! – у мальчика тоже сдавали нервы. Я должна была это учитывать. Учитывать то, что здесь все пострадавшие – не я единственная. Учитывать, что они – дети, а я – взрослая. Учитывать всё и всех… Им по этому поводу париться не нужно. Им вообще по многим поводам не нужно париться. А мне нужно. Больше всех нужно.