Глава 4

Я подошла к ящику, стоящему у изголовья моей кровати-матраса, который сейчас был свернут. Это был маленький ящик из темного дерева. Он хранил в себе мои сокровища. Ничего действительно ценного в нем не было, так как все украшения что у меня были я давно продала. Но там лежала фотография моих родителей, молитвенник, несколько узоров, вышитых моей матерью, и выгоревшая голубая лента. Здесь так же лежали босоножки, тонкая пачка желтеющих фотографий и иллюстрации вырезанные мной из разных журналов и газет и… рисунок.

Этот рисунок влек меня к себе и не давал покоя. Я нашла его три года назад под толстым слоем пыли в укромном уголке большого погреба, где хранились дрова на зиму. Он был сделан черными чернилами, или чем-то черным, на грубом холсте светло-коричневого цвета. Я решила что голст можно пустить на заплатки, и лишь после того как счистила всю грязь, обнаружила рисунок, примерно дюймов двадцать на сорок. Изображение казалось испорченным, но когда я расправила его на доске, он ожил.

На рисунке был дом, расположенный на горе или холме. По одну сторону росли в ряд деревтя. Над островерхой крышей поднимались высокие трубы дымоходов. В доме были изящные прямоугольные окна, расположенные в два ряда, и красивый вход. Стены дома наполовину были увиты каким-то растением. Я решила, что это плющ. Рисунок был четкий, уверенный, почти небрежный, словно набросок, сделанный опытным художником. В углу под рисунком стояло одно слово "Луноловы"

Мисс Протори понятия не имела о том, как рисунок попал сюда.

— Он наверноеЮ был здесь еще до меня, Люси. Как странно. Ведь это-английский дом.

— Кто был здесь до вас, мисс Протори?

— Никого не было, дорогая, кроме служащих храма, я думаю. Когда мы с сестрой приехали сюда, сдесь уже много лет никто не жил.

— Как думаете что означает слово Лунолов? Может это имя художника?

Она часто говорила мне не волноватся по этому поводу. Но мысли об этом рисунке не оставляли меня. Мисс Протори не придала особого значения ни рисунку, ни тому, как он сюда попал. Она почти никогда не упоминала о нем. Но я была очарована, и не только рисунком. Я была уверенна что в нем есть какая-то тайна. Я сочиняла истории, чтобы объяснить себе, что скрывается за этим странным куском холста, затерявшимся в пустом китайском храме. Чья рука создала этот рисунок?

И сам дом необыкновенно притягивал меня, казалось что моя душа стремится проникнуть внутрь. Чувство непонятного томления с тех пор не покидало меня, хотя я даже не могла понять что со мной происходит.

Дом был красивый, но для меня не это имело значения. Может быть, его очарование состояло в том, что это английский дом. Может это моя кровь несет в себе память, не доступную нашему мозгу, и то томление, было не тоской по дому, а по таким как я?

Я была уверенна что рисунок сделан англичанином, и сделан с любовью. Возможно поэтому он меня успокаивал и придавал силы. Когда я откладывала его и бралась за дело, мне было спокойно и у меня появлялась надежда.

На этот раз чуда не случилось. Я смотрела на рисунок и не видела его. Голова была занята тем, что мне предстоит сегодня идти в Кайлин. Я убрала рисунок в ящик когда услышала, что Юлин зовет меня:

— Люси! Пришел муж Лиу. Он говорит, она скоро родит.

Волна облегчения накрыла меня. Теперь я могу не идти в Кайлин. К тому времени когда ребенок родится, будет уже поздно. Конечно, это значит, что еды у нас ни на один день не прибавится и мне придется идти в Кайлин завтра. Будь что будет, но я очень обрадовалась передышке.

Спустя пять минут, сгибаясь под тяжестью большого кожанного чемодана мисс Протори, я шла по дороге в деревню вместе с мужем Лиу. Его звали Люк, и он даже не предложил мне помочь донести чемодан. Мисс Протори хорошенько бы его отчитала, но я знала, что он не нарочно себя так ведет, просто это-не мужское дело. Прежде чем приехать в Китай, в Лондоне мисс Протори выучилась на акушерку. С четырнадцати лет я помогала ей принимать роды, а так же накладывать швы и бинтовать раны. С тех пор как мисс Протори заболела, я сама принимала роды более двадцати раз.

Было время, когда многие женьщины в деревне не подпускали нас к себе, потаму что мы-чужие. Они боялись, что боги могут на них разгневатся. Но сейчас все больше женьщин, и мужей тоже охотно звали мисс Протори помочь, потому что они обнаружили, что младенцы, которых она принимала, и их матери чаще выживают, чем другие. Я была помошницей мисс Протори и теперь купалась в лучах ее славы. Мне везло, и я была благодарна судьбе за то, что из двадцати или более малышей потеряла только двоих. Думаю, что даже мисс Протори не смогла бы их спасти. Народ в деревне так и не понял, что секрет нашего чуда был в чистоте и антисептике, которые мы старались соблюдать настолько, насколько это было возможно.

Глава 5

У Лиу это был третий ребенок и самый трудный, потому что неправильно шел. К счастью Люк пришел за мной вовремя, и я надеялась что справлюсь. Если бы у меня было время, я бы испугалась. В отчаянии я лишь успела подумать о том, как жаль что мисс Протори сейчас нет рядом. Но потом, времени даже на то, чтобы о чем-то пожалеть не осталось. Через десять минут я была вся мокрая от пота, как и бедняжка Лиу, но мне удалось самое главное-я повернула ребенка.

Я разделась и надела специальный халат. Этот халат и простыни использовались только для родов. Мы кипятили их. У меня едва хватило времени чтобы подготовить Лиу, все вымыть и продезинфицировать, как меня учила мисс Протори. Дети у Лиу рождались быстро и меньше чем через два часа все закончилось. Я была по настоящему счастлива, что родился мальчик. У Лиу и Люка была дочь, и они не бросили ее умирать и не отдали в миссию, а оставили в семье. Они были хорошими людьми, и я была рада что у них родился еще один сын.

Устроив Лиу с ребенком я позвала Люка посмотреть на новорожденного, а сама отправилась в сарай помыться и переодется. Как только я закончила и вышла на узкую улочку, человек десять позвали меня.

— Люси! Иди поговори!

— Еще один чужой, с золотыми волосами!

— Он не напустит на нас порчу, если посмотрит?

И я увидела его. Самые храбрые стояли рядом с пони, на котором сидел незнакомец, другие опасливо топтались сзади. Они уже давно привыкли ко мне и мисс Протори, но этот чужак был более странным чем мы обе. У него были волосы чвета белого золота, а глаза-синие, как летнее небо. Лицо с небольшим бронзовым загаром. Синие глаза так же некрасиво круглые, как и у меня, только он их прищурил глядя вокруг себя. Он был без шляпы. На нем были бриджи и короткое пальто песочного цвета. У него был вид человека, путешествующего уже много дней или даже недель.

Он свободно сидел в седле прямо перед южными воротами деревни, беспристрасно глядя на толпу, окружающую его. Когда я подошла поближе, он поднял руку, чтобы все замолчали, посмотрел на клочок бумаги в другой руке и произнес несколько фраз, очевидно думая что говорит на китайском. Я бы ни за что не догадалась, если бы не привыкла к китайскому мисс Протори. Мне удалось разобрать всего несколько слов: "Я…смотрю…большой человек…нож склонился".

Он замолчал и посмотрел на толпу. Увидив что его не поняли, он пожал плечами и раздражонно поджал губы. Толпа подтолкнула меня к нему. Те, что побоязливее, надеялись, что я смогу успокоить незнакомца. Я сказала:

— Добрый день, сэр! Могу я чем-то помочь?

Он подался вперед, чтобы взглянуть мне в лицо, но оно былоскрыто соломенной шляпой, поэтому он сказал:

— Сними шляпу девочка.

Когда я повиновалась, он выпрямился в седле и сказал:

— Черт меня подери! Англичанка! Что ты здесь делаешь?

— Я пришла в деревню принимать роды, сэр.

— В самом деле? И сколько же тебе лет?

— Семнадцать.

— И пришла ты из?..