Не имело значения, что он совсем не подходил под мои понятия о «правильном» парне или что он водил мотоцикл и состоял из сплошных мышц, покрытых татуировками. Все это было пылью, шелухой, нестоящей внимания. Лишь оболочка, под которой скрывался настоящий Эйден.

Я протянула руку и провела пальцами по дорогому мне лицу.

— Я тоже люблю тебя, Эйден. Больше всего на свете.

Вот так мы стали настоящей парой.

Глава 20

На следующий день после того, как Эйдена перевели из отделения интенсивной терапии, в палату вошел коренастый мужчина в шортах и черной футболке с концерта какой-то группы. Он представился Джастином Уолтерсом и сказал, что работал психологом при больнице. Эйден взглянул на меня, но я лишь пожала плечами. Мне ничего о нем не было известно.

— Это стандартная практика. Обычно, если травма была получена в результате трагических событий или обстоятельств насильственного характера, я захожу к пациентам, чтобы немного поболтать и посмотреть, как идут дела, — проинформировал нас Джастин. — Я зашел, чтобы посмотреть, как Эйден справляется с произошедшими событиями.

— Я в порядке, — резко ответил Эйден.

— Эйден, — мягко сказала я, — это же отличная возможность.

Я не хотела слишком уж давить на него, но, возможно, это судьба. Пусть Эйден и попытался испепелить меня взглядом, но ему действительно нужно было с кем-нибудь поговорить.

— Меня совсем не беспокоит то, что меня подстрелили, — сказал он. — Я бы, не задумываясь, поступил так же.

— Ты же понимаешь, что я не об этом.

Джастин начал что-то говорить, но потом остановился и посмотрел на нас. Эйден переводил взгляд с меня на психолога и обратно, потом вздохнул и стянул с головы кепку. Он уставился на нее и пробежался пальцами по краю, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Могли бы мы поговорить кое о чем ещё? — спросил Эйден.

— Конечно, — сказал Джастин. — О чём угодно.

— Ладно, — вздохнул Эйден. — Давай поговорим.

Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, но Эйден все равно заметил и закатил глаза. Я наклонилась и быстро поцеловала его в щеку, прежде чем оставить их наедине. Я понимала, что ему будет трудно, но гордилась тем, что он решил воспользоваться этим шансом.

Интересно, сравнимо ли это с тем, как он помогал мне выйти из моей раковины?

Всю следующую неделю Эйден медленно, но верно приходил в себя. Он разговаривал с Джастином каждый день, и, казалось, немного продвинулся вперед. После сеансов Эйден, как правило, рассказывал мне что-нибудь новое о Кейдене. Иногда в его глазах стояли слезы, но в основном он делился хорошими воспоминаниями из жизни с сыном.

Я проводила в больнице столько времени, сколько мне разрешали, а ночевать приезжала в дом Эйдена. Мо и Ло нашли службу, специализирующуюся на уборке мест преступлений, так что большую часть беспорядка убрали до моего возвращения. И за это я им была крайне благодарна. У меня бы точно случился нервный срыв, зайди я на кухню с лужами крови.

Дверь во внутренний дворик пришлось заколотить, но Ло сказал, что через пару дней стекло заменят. Во время уборки Ло нашел мой телефон. Всё это время у меня и мысли не возникло кому-либо позвонить, но когда я взяла в руки телефон, то увидела кучу пропущенных вызовов и сообщений. В большинстве своём они были от Мари и моей мамы.

Я связалась с Мари и рассказала ей о случившемся. Убедив ее, что все в порядке, пообещала перезвонить, как только вернусь в город. Маме я тоже позвонила. Вместо того чтобы сойти с ума от страха, что было бы ожидаемо, она, на удивление, достаточно спокойно отнеслась ко всему произошедшему. Она сказала, что просто рада, что со мной все в порядке.

Очень странно.

Такая реакция мамы должна была заставить тревожные колокольчики в моей голове звонить не переставая, но, как не странно, они молчали. Она появилась в больнице следующим утром. Я ждала окончания сеанса Эйдена с Джастином, чтобы посидеть с ним, когда увидела её, идущую в направлении стойки регистрации больницы.

— Мам?

Я подбежал к ней.

Мама повернулась и, не произнося ни слова, крепко обняла меня. Затем она отстранилась и, удерживая меня за плечи на расстоянии вытянутой руки, осмотрела с головы до ног.

—Ты точно в порядке? — спросила она.

— Да, мам. Я в порядке. Что ты здесь делаешь?

— Ну, судя по всему совместный День Благодарения отменяется, — сказала мама, — а у меня был билет на самолет, который не подлежал возврату, так что я просто поменяла его на Майами.

Я снова обняла ее, уговаривая себя не плакать. Казалось, с тех пор, как ранили Эйдена, нервы были совсем ни к черту, у меня совсем не получалось контролировать свои эмоции.

— Прекрати сейчас же, — сказала мама.

Она достала из сумочки салфетки, стерла ими выступившие слезы и протянула их мне.

— Я хочу встретиться с человеком, который, судя по всему, готов умереть за мою дочь.

Я шмыгнула носом и взяла ее за руку, чтобы провести по коридору в палату Эйдена. Джастин уже вышел от Эйдена, и я помахала ему рукой, когда мы проходили мимо. Внезапно я осознала, что не подготовила маму к внешности Эйдена, но говорить что-либо уже было слишком поздно. Когда эта, несомненно, дельная мысль пришла мне в голову, мы уже стояли у двери в его палату.

Эйден сидел на койке, его любимая кепка была сдвинута на затылок. На нем была больничная рубашка, слегка расстегнутая спереди, так что все его татуировки на руках, шее и части груди были отчетливо видны.

Мама остановилась в дверях и уставилась на него круглыми от удивления глазами.

Эйден оторвался от журнала о мотоциклах, который принес ему Рэдай, и перевел взгляд с меня на маму, явно смутившись.

— Ну, — сказала мама с легким раздражением в голосе, — не скажу, что ты тот, кого я ожидала увидеть, но опять же, я никогда не думала, что кому-то придется спасать жизнь моей дочери.

Она бросила сумочку на стул и подошла к койке. Без каких-либо раздумий она наклонилась и обняла его. Казалось, мамин порыв ещё больше смутил Эйдена, но он всё же обнял ее в ответ.

— Спасибо тебе, — тихо сказала мама. — От всего сердца благодарю тебя за то, что ты оберегаешь мою дочь.

Эйден на мгновенье прикрыл глаза и сделал глубокий вздох.

— Я всегда буду оберегать её, — ответил он.

Мама отстранилась и, точно могу сказать, попыталась незаметно рассмотреть татуировки Эйдена. Она поджала губы и слегка раздражено посмотрела на него. Затем расправила плечи и указала пальцем ему в лицо. Я прикрыла рот рукой, в ужасе от того, что она могла бы ему наговорить.

— А теперь, если ты еще раз попытаешься заставить ее прыгнуть с парашютом, я тебе яйца оторву. Ты понял меня, мистер?

Эйден кашлянул и сел прямее.

— Э-э-э... Да, мэм.

— Прекрасно! — она пододвинула стул и села рядом с койкой. — Ну а сейчас ты расскажешь мне о себе.

Спустя час стало ясно, что они поладят. Я должна была похвалить Эйдена: он ни разу не ругнулся и вообще вел себя просто образцово. Мама засыпала его кучей вопросов, а я поняла, что если бы с самого начала сделала то же самое, то мы бы избежали многих проблем.

Как говорится, век живи — век учись.

Несмотря на мои протесты, мама сняла себе номер в отеле. Ей было неловко жить в доме Эйдена, разве её можно винить в этом? Она остановилась недалеко от больницы, и пока была в Майами, каждый день навещала Эйдена. Как ни странно, ей удалось вывести его на разговор о Кейдене. Может быть, потому что это родительские штучки, и она просто знала, что нужно сказать, но она даже заставила его смеяться, когда он рассказывал о том, как Кейден, будучи малышом, впервые срыгнул на него.

— Я думал, фонтаны рвоты бывают только в фильмах по типу «Экзорциста», — сказал Эйден. — Я и представить не мог, что такое бывает, пока сам не оказался весь покрыт ею. Если бы это случилось только один раз, так нет! Он делал это снова и снова. А педиатр мне такой говорит, что это нормально, а я кричу ему в трубку: как такое может быть? что здесь нормального? И всё то время, пока я разговаривал по телефону, он благополучно срыгивал мне на спину.