Наши стрелки подняли вверх щиты, прикрываясь от колючего ливня, что обрушился на их головы. К несчастью, пармы были слишком малы, чтобы полностью скрыть воина. На редкую траву ущелья густо пролилась горячая кровь. Несколько воинов, получив легкое ранение в плечо или ногу, повалились на землю, опустив щит, тут же превратившись в легкую мишень для непрекращающегося потока стрел. Их скрученные агонией тела больше напоминали причудливых ежей, вышедших прямиком из ночных кошмаров.

Переждав первый залп, велиты потянули из-под щитов второй дротик и вновь метнули их в войско неприятеля, которое все же снялось с места и потянулось вверх по склону. Все мое поле зрения занимал вид приближающейся лавины человеческих тел, вооруженных длинными копьями и широкими мечами, которые были в ходу на территории Лангароса. Глаза воинов горели огнем предвкушения схватки, а из раскрытых ртов доносился боевой клич регулярной царской армии. Моя ладонь, крепко сжимавшая скобу щита-скутума, сильно пропотела.

Второй выстрел велитов собрал еще больший кровавый урожай – люди падали, как подкошенные, получив закаленный наконечник дротика в грудь или шею. Бежавшие позади тяжелые пехотинцы втаптывали их в грязь, в пылу своего гнева и не замечая, что идут по своим же товарищам.

Стрелы продолжали сыпаться на велитов без перерыва, ведь командир вражеских лучников не хотел дать нашим легким пехотинцам ни единого “окна” для третьего залпа. Велиты падали и катились вниз по склону, навстречу подступающей лавине вражеского войска, и спасти их не оставалось никакой возможности. Раненые, кто еще мог ходить, спешно покидали поле боя, просачиваясь в разрывы между когортами за спины первой линии тяжелой пехоты.

Центурион велитов, в груди которого тоже засела вражеская стрела, стоял насмерть. Нетвердой поступью он подошел к ближайшему к себе бойцу и прохрипел на ухо приказ.

– Продолжать обстрел! – сорвавшимся голосом прокричал молодой парень и тут же взялся за пронзенное горло. Центурион подхватил начавшее слабеть тело юноши и аккуратно положил его на землю. Взглянув в глаза, полные боли, офицер приставил меч к груди юноши в области сердца и мягко надавил. Боец замер с выражением невероятного облегчения, которое тронуло его лицо в последние мгновения жизни.

Под плотным вражеским огнем велиты продолжали умирать один за другим. Они пытались отбрасываться дротиками, но в начавшейся на поле суматохе им не удавалось действовать сообща. Синхронные залпы, вносящие опустошение в подступающую армию Лангароса, сменились одиночными бросками, которые просто-напросто терялись в копошащейся массе врагов.

Когда неприятелю осталось пройти лишь несколько десятков шагов до наших позиций, велиты все как один развернулись и отхлынули назад, за наши спины. Я видел, как слева от меня пробежали двое парней, тащивших на своих плечах третьего. Из его спины торчало древко стрелы с желтым оперением, какими пользовались лучники с левого берега Арнадата. Не знаю, были ли бойцы в курсе, что их товарищ уже мертв, но останавливать их я не стал – мое внимание сомкнулось на первой линии, где вот-вот начнется рукопашная.

– Готовсь! – гаркнул командующий когорты, и все гастаты, как один, отвели назад руку с первым пилумом. – И… Давай!

Копья с метровым древком и вполовину меньшим по длине узким металлическим наконечником сорвались в воздух. Описав низкую параболу, целый ураган этих причудливых снарядов вонзился в щиты бойцов передовой линии вражеского войска. В разношерстной толпе воинов Лангароса они оказали сокрушительный эффект – многие воины оказались пронзены острым наконечником, что попросту игнорировал легкую броню. Тем богатырям, кто прикрывался заслуживающими внимания щитами, приходилось справляться с возросшим в несколько раз весом. Дело в том, что избавиться от засевших в древесине пилумов было не так-то просто: после удачного броска металл гнулся, не позволяя вырвать снаряд прочь, а длинный наконечник не получалось перерубить мечом.

Некоторым бойцам первой линии пришлось выбросить щиты, которые стали неуправляемы, за что они тут же поплатились, грудью встретив своевременную атаку велитов из-за наших спин – их легкие дротики запросто поразили уязвимых бойцов.

– Готовсь!.. – центурион снова вскинул руку, и я потянул на себя второй, последний пилум, который держал с внутренней стороны щита.

Впрочем, командиру не суждено было огласить приказ к атаке – увлекшись перестрелкой с подступающей пехотой врага, мы даже не заметили, что два стремительных клина кавалерии Лангароса совершили неожиданный бросок, вырвавшись с флангов прямо на первую линию Пятого легиона!

Чуть скосив взгляд, я увидел закованного в броню всадника, который всем весом своего скакуна обрушился на воинов Дамира. Гастаты выставили вперед пилумы, бойцы второй и третьей линии успели их метнуть, превратив коня в решето, но бедное животное на полном ходу протаранило цепочку бойцов, повалив их на землю.

За первым всадником в брешь запрыгнул еще один, а за ним еще и еще. Брешь в обороне продолжала расширяться, и центурион, бешено вращая глазами в орбитах, завопил:

– Легионеры! Держать строй! Вторая и третья шеренги, навались!

Я видел, как в двух рядах спереди могучий кавалерист размахивал тяжелой булавой направо и налево, оглушая имперцев и прокладывая себе путь к центру когорты. Окружавшие меня войны плотнее сбили ряды, выхватив короткие мечи из ножен, но гладиус был не лучшим оружием против умелого всадника.

Когда легионерам все же удалось остановить продвижение неприятеля, связав его рукопашной, на когорту обрушился еще один клин свежих кавалеристов. Удар пришелся с левого фланга, он вспорол защиту отвлекшихся на пехотинцев легионеров, как ножницы рассекают неправильные швы. Кровь фонтаном брызнула в небо, окропив меня горячим алым дождем.

Зарид повернулся в сторону врагов и метко бросил пилум, поразив передового кавалериста прямо в живот. Человек вскрикнул и нелепо отмахнулся от подступивших к нему легионеров, однако разъяренные воины кололи и кололи его, пока он не затих окончательно.

Нескольким всадникам удалось прорваться до нашего, шестого ряда, и я наконец встретился с противником лицом к лицу. Перехватив пилум, как классическое копье, я хорошенько примерился и ткнул его в бок бойцу Лангароса. Оружие наверняка вошло ему в желудок, и мужчину, который перегнулся через шею своей кобылы, вырвало кровью. Надавив на пилум, я свалил неприятеля на землю, после чего мои товарищи по строю набросились на него, избивая сапогами и тупыми краями скутумов. Переступив через тело вымазанного в грязи и крови неприятеля, я поднял глаза вперед и увидел, что мы отразили атаку кавалерии, однако наша шестая линия стала передовой. Вражеская пехота, занявшая пробитые всадниками бреши, разогнала лишившихся братской поддержи легионеров, заставив их отступить.

Обезумевшая толпа северных варваров бросилась на нас, на ходу извергая проклятья и метательные топорики, один из которых срикошетил от моего скутума и упал на землю.

– Построиться в линию! – рвал глотку центурион, который пытался разглядеть поле боя сквозь поднятую всадниками кровавую пыль и снующих повсюду бешеных лошадей. – В атаку! Вперед!!!

Мы с Заридом встали плечом к плечу, выставив щиты в сторону подступающего неприятеля. Вскоре к нам присоединились другие бойцы шестой линии и уцелевшие легионеры с передовой. Сбившись в неразрывную цепь, мы отклонились назад, словно туго натянутая пружина, готовая в нужный момент рвануться вперед, чтобы погасить разбег врага.

– Прямо как в Аверии, а, Пирс? – весело хохотнул Зарид. Я не успел ответить, ведь в этот момент прямо перед моим лицом вырос одетый в волчью шкуру воин с одноручным мечом. Человек на полной скорости врезался в меня, но я изо всех сил толкнулся ногой, выставив левое плечо, подпирающее скутум. Воин врезался в приподнятый щит, как в крепостные ворота, после чего скатился вниз. Воспользовавшись его замешательством, я быстро сдвинул скутум влево, освободив узкую щель перед собой, и сделал выпад гладиусом.