Мерге была молодой, красивой, несмотря на большой крючковатый нос женщиной, одетая во всё чёрное, с длинными, цвета воронова крыла распущенными волосами. Она пристально со всех сторон осмотрела хрупкую фигуру трясущейся Элис. Удовлетворённая увиденным ведьма довольно улыбнулась и глядя пронзительным взглядом чёрных глаз в испуганные глаза пленницы мягко произнесла:

– Ничего не бойся, деточка. Теперь ты в надёжных руках, в обиду я тебя никому не дам.

Элис тоненьким дрожащим голоском, робко надеясь на понимание и возможную поддержку, еле сдерживая слёзы, обратилась к ведьме:

– Скажите, где я, когда я увижу мамочку с папой? Помогите мне, отпустите меня домой, мне очень страшно!

Услышав её просьбу, ведьма вдруг, за долю секунды, изменила облик и сейчас перед девушкой стояла дряхлая старуха с горящим бешеным взором, с растрёпанными клочьями седых волос, с торчащими изо рта острыми клыками.

Вскинув вверх костлявые руки, заканчивающиеся длинными узловатыми пальцами с жёлтого цвета ногтями, дико вращая выпученными глазами, ведьма зашипела так громко, что сквозь шёпот прорывался оглушающий свист. Вплотную наклонившись к уху несчастной, брызгая в него липкой слюной, она злобно прошипела: «Моя теперь ты. До смерти твоей не оставлю тебя. Нет прошлого, нет будущего, времени нет, жизни нет, смерти нет, ничего нет, лишь грех вечен, со мной служить ему будешь, ему поклоняться научу».

Внезапно упав на колени перед оцепеневшей девушкой, старуха задрала подол её платья и нырнула под него с головой. Элис содрогнулась от охватившего её ужаса, задрожала подобно неокрепшей осинке на диком ветру, закачалась, чуть не упав.

Уткнувшись огромным холодным носом между ног жертвы ведьма принялась громко всасывать запах молодого немытого тела. Смачно сглатывая слюну, нежно рычала, приговаривая: «Вкусно, вкусно, очень вкусно! Моя, моя, только моя!»

Выбравшись из-под платья, вытирая рукавом обильно текущие по дряблому подбородку слюни хозяйка грубо схватила Элис за руку и поволокла её в глубь своего страшного дома, больше похожего на пещеру.

Находясь в полуобморочном состоянии, не видя ничего в почти полной темноте, спотыкаясь о валяющиеся по всему полу сухие коряги девушка семенила за Мерге.

Втащив жертву в кромешную темноту комнаты, мучительница быстро отпустила руку Элис, резким прыжком отскочила назад и с грохотом захлопнула тяжёлую железную решётку заменявшую дверь. Быстро навесив замок, злобно хихикая и скалясь, она не терпящим возражений тоном прорычала: «Вот теперь твой дом. Кровать прямо за тобой. До скончания века будешь здесь. Сейчас еды дам и потом спать». Обессиленная девушка присела на стоявшую у стены грубо сколоченную кровать.

Вскоре вдали помещения показался слабый, дрожащий огонёк свечи, это ведьма, громко давя в темноте сухие ветки ногами, принесла чугунок с какой-то неприятно пахнущей едой. Сунув посуду сквозь прутья решётки и коротко сказав: «Утром зайду» моментально исчезла в утробе своего логова.

Несчастная Элис осталась одна. В непонятном страшном месте, без надежды на возвращение домой. Сидя на матрасе, сплошь усеянным иглами жёсткой соломы, незаметно для себя она провалилась в глубокий, нервный сон.

Ранним тёмным утром очнувшаяся от сна пленница, остро осознавшая безвыходность своего положения, понимая, что только Господь может ей помочь, встала на колени и воздев руки к небу принялась горячо молиться:

Обращаюсь молитвой своей к Тебе,

Отец мой Небесный, Господь Бог мой,

Не дай мне, грешной рабе Элис,

Участи быть погубленной злыми людьми,

Людьми без страха и боязни перед тобой, Господи.

Избави душу мою, Господи, от тяжёлых страданий.

Сохрани меня, грешную, Господь мой.

Не дай мне страданий под присмотром людей-палачей.

Тяжко мне в плену, вдали от дома моего, от матушки с папочкой.

Наведи гнев Свой на тех, кто хочет меня погубить,

Пусть страхом душа их будет объята.

Спаси от погибели от рук нечестивых, Отец мой Небесный!

В холодной темнице, обливаясь горькими слезами громко взывала к Создателю потерявшая всякую надежду на спасение несчастная Элис скорбя о своей участи.

Вдруг послышался стремительно нарастающий шум сильного ветра и в железную решётку со всей силы врезалось голое тело обезумевшей ведьмы. Скрипя зубами, сверкая в ночи ярко-красными глазищами, дико воя и вереща проклятия она без устали билась в толстые железные прутья.

Элис, моментально бросив читать молитву забилась в угол и испуганно смотрела на беснующуюся, рвущую на себе волосы и исступлённо грызущую ржавые прутья решётки колдунью, от разгорячённого борьбой тела которой шёл густой пар и разносился удушающий запах едкого пота.

Спустя несколько минут Мерге в изнеможении шлёпнулась на пол.

Вцепившись мёртвой хваткой в железо, прожигая полным ненависти взглядом сжавшуюся в комок девушку зло прошипела: «Не читай молитвы, сука, задушу. Вырву твоё сердце, тварь и сожру его».

После этого, не вставая с пола, быстро попятилась назад и исчезла в плотной темноте.

Трясущаяся от страха Элис закуталась с головой в одежды, повернулась к решётке спиной и несмотря на запрет продолжила молиться, но уже про себя.

Когда в крошечном, расположенном под самым потолком темницы оконце показались первые лучики утреннего солнца пленница услышала шаркающие шаги приближающейся Мерге, весело напевающей какую-то песню. Открыв большим ключом огромный замок, запирающий решётку, хозяйка дома, довольно улыбаясь, будто бы и не было ночью никакого происшествия, вошла. Приказав пленнице встать и полностью раздеться, вновь дотошно осмотрела её всю, со всех сторон, приговаривая бодрым голосом: «Хороша, прелестна! Угодил мерзавец Беленус. Отблагодарю непутёвого чёрта, непременно получит он причитающееся ему!»

После чего вновь ушла, чтобы появиться через минуту, неся глиняную кружку приятно пахнущего напитка.

– Испей, красавица, до дна. – подала Мерге напиток – Ты много страданий перенесла, это снадобье поможет тебе обрести былую силу.

Не посмев отказаться Элис послушно выпила. И буквально сразу же почувствовала прилив необычайной лёгкости, в голове прояснилось, почему-то захотелось летать, мчаться в неведомые дали. Дыхание её становилось глубоким, чувственным, глаза заволокло розовым туманом, душа наполнилась необычным, доселе неизвестным ей чувством взрослой, женской любви, любви буквально ко всему, что её окружало. С загадочной улыбкой на раскрасневшемся личике, стоя неподвижно, будто вслушиваясь в себя, Элис неотрывно смотрела томным взглядом на колдунью, в какой-то момент прекратившую быть опасной, ставшую близкой, родной настолько, что захотелось прижаться к ней, оказаться в её объятиях, забыться.

Ведьма принялась что-то нашёптывать, одновременно успокаивающе поглаживая жертву. Тихая, монотонная речь Мерге усыпляла, слова ведьмы скользкими змеями медленно вползали в сознание одурманенного отваром человека, постепенно заполняя освобождающееся от земных переживаний пространство разума. Сразу со всех сторон слышалось горячее, нетерпеливое: «Долгожданная моя, милая, нежная, вкусная! Изголодалась я, ожидая тебя. Страсть как всю тебя, правильно приготовленную, тёплую, с парным мясом схожую зараз скушать хочется, но нельзя, погублю ведь. Нет, дитятко, я растяну удовольствие, по капле всё твоё высосу. Наемся тобой, омоложусь, ещё краше стану. А ты отдыхать будешь. Мёдом хмельным напою, фруктами заморскими, сахарными вдоволь накормлю, чтобы ты сока вкусного набиралась, созревала будто яблочко наливное. Уж больно охоча я до твоего, которое станет моим.

Нужна ты мне, голубушка, пока сочность в тебе имеется, а как истощишься тогда и отдам тебя смерти, она объедки-то за мной и доглодает. Но ты об этом не думай, не торопись от меня мыслями сбегать. И не жадничай, нектаром своим вдоволь меня насыщай, помни, цветочек: могу поливать тебя заботою, а могу вмиг под корень срубить, но это только если испортишься, если желчь языком почувствую. Так что постарайся быть годной, питательной долгое время, от этого зависит жизнь твоя, ягодка.