Всем, кто смотрел неудавшуюся "Айседору", казалось, что эту картину делал совсем другой человек. Было даже непонятно, зачем вообще понадобилось снимать этот громоздкий нудный фильм. Конечно, мастер подстраховался -- в кадре была жена, озвучивала её большая актриса, а танцевала за неё большая балерина. Но заложенные поначалу меркантильные моменты расходились с его естеством, и фильм не получился. Она действительно старалась. А уж он, как ни старался...

   Один из бывших однокурсников Монтяну, склонный к язвительным экспромтам, тут же пустил по кругу стишок:

   Эх, Михась,

   Краса и гордость края.

   Тебя сгубила

   Дева удалая.

   Валюты было потрачено немеряно, а зритель зевал и уходил. Ермаш гневался:

   -- Я в ваших тонких материях не понимаю. Мне важно, в чем причина и кто виноват.

   Павленок вынужден был высказаться, потому что тень ложилась и на него:

   -- Он при рыхлой сюжетной линии взял на главную роль неопытную актрису.

   И Ермаш сказал:

   -- Кукиш ему! Больше он ничего не снимет!

   Всё! -- Михай попал в опалу.

   Потом мама Нины, уже перебравшаяся в Москву, рассказывала многим, что Монтяну страшно ревнив, и ударил дочь, и, дескать, поэтому дочь и разводится. Выпивающие кинематографисты понимающе кивнули -- значит, допекла мужика...

   Вранье! Он не мог поднять руку на женщину. Он, любимец женщин, был ревнив? Он, который был в себе уверен, как никто другой? Михай хотел сделать её хорошей актрисой, а Нина собиралась его правильно воспитать.

   Монтяну пошёл к Фане Абрамовне за пониманием и мудростью -- вдруг она скажет что-нибудь волшебное, и всё наладится. Там в гостях сидел Норштейн, которого Фаня Абрамовна звала, конечно, Юрочкой. Пили чай с печеньем и малиновым вареньем. Михай, кстати, принес торт и молдавские конфеты "Вишня в шоколаде".

   Норштейн тоже был обладателем международных премий, но Михай относился к его ремеслу, мультипликации, скептически: малюют себе люди на целлулоиде. Что они понимают в монтаже, ракурсе, актерской игре.

   Муж Фани Абрамовны, театральный критик, стал восторгаться фильмами Михая:

   -- Какие у вас герои! Какая у всех органичность! А женщины -- цельные и страстные! Молдаване -- прирождённые актеры!..

   Михай терпеливо ждал, и Фаня Абрамовна спросила:

   -- С сыном видитесь?

   -- Не часто. Нина злится и нервничает.

   -- Мишенька, вы взрослый мальчик. Самолюбие надо спрятать. Вы не виноваты, и она тоже. И ей плохо. Каждый такой, какой есть. Берегите связь с сыном. Сын -- это такое счастье.

   Норштейн, непосредственный как ребёнок, вставил невпопад:

   -- Нина красивая женщина.

   Монтяну посмотрел ему в лицо, подумал и сказал:

   -- Очень.

   Потом делил с Ниной славу, квартиру, деньги, сына. Он его любил -- копия Михай, но понимал, что как каждодневный папа он плоховат.

   Народная судья по семейным делам лаконично записала в блокнот -- разница в возрасте и интересах оказалась непреодолимой.

   А что за записка белеет на столе?

   "Благодарю за все, что было. Ты по-прежнему мой милый и верный друг. Прости".

   Его звала утренняя звезда. Он вспоминал, как смотреть в глаза женщинам.

   V. Марш одиноких

   С дистанции времени заметно -- режиссёр Монтяну делал понятное, советское кино: с первого кадра ясно, кто есть кто; и никаких разночтений и двойных толкований -- всё разжёвывалось и вставлялось в рот зрителю. Зато он мог заставить удивляться, печалиться и радоваться чуду жить.

   Как-то в беседе без посторонних с Михаилом Козаковым Монтяну назвал себя румыном, а не молдаванином, как по паспорту.

   И будет время, когда откроются документы и свидетельства, и молодой румынский писатель напишет книгу "Разгадка Михая Монтяну", поставит точку и задумчиво откинется в кресле.

   А наш герой по-прежнему в пути.

   Года полтора спустя Монтяну через молдавские профсоюзы достал санаторную путевку на Днестровский лиман для дочери Фани Абрамовны и внучки. Михай встречал их, чтобы отдать путевку, в Кишинёвском аэропорту. Она оказалась полногрудой, яркой, заводной -- центр любой компании. Михай показывал им Кишинёв, перед ним открывались все двери. Валя находилась в разводе, но была дочерью Фани Абрамовны, и он не стал за ней ухаживать.

   Он же их и встречал, когда автобусом возвращались они из санатория -- хотел передать подарок Фане Абрамовне. У Вали синюшно нарывала голень -- поцарапалась, лазая в камышах. Михай изменился в лице -- он вспомнил фильм Кинга "Снега Килиманджаро". Валя пыталась его успокоить -- ничего страшного, в Москве подлечат. А он знал, что начальник осветительного цеха, купаясь в пригородном озере, напоролся на дне на стекло, и умер от заражения крови.