Толпа растекалась по внутреннему двору телецентра. Мы шли к себе в технический корпус. Какая-то женщина обогнала нас и, глядя в лицо сослуживца -- он был кудрявым и кареглазым шатеном, спросила, не он ли снимался в этом фильме в сцене погони. Она была раза в полтора старше нас, и сослуживец, после секундного колебания, сказал -- нет. При другом раскладе и ответ мог быть иным. Такова волшебная сила искусства.

   IV. Московские окна

   По Москве прошел слух -- Михай Монтяну женится.

   -- Неравный брак, -- хмыкнул выдающийся режиссёр-комедиограф в ресторане Дома Кино, -- получит женишок по ушам.

   -- Жениться на малолетке? -- удивился директор фильма, многократный отец от нескольких жён. -- Они же ни на кухне, ни в постели ничего не умеют.

   -- Главное, совпасть. Такие глаза у девчонки, -- с восторгом произнёс художник-постановщик, -- только стихи и писать. Повезло человеку.

   -- С такой натурой я бы взял её к себе натурщицей, -- скабрёзно пошутил известный скульптор-ловелас.

   Комедиограф усмехнулся. Гениальный Николай Гриценко за соседним столиком, предпочитающий приходить в ресторан с молодыми спутницами, сказал:

   -- Это вы себе живите со своими грымзами. А он хочет жить как человек.

   Действительно, казалось, негоже сорокалетнему холостяку жениться на молоденькой актрисе, почти девочке.

   Конечно, своими амурами член партии Михай Монтяну мозолил глаза начальству, и надо было остепеняться. Он числился морально неустойчивым. Его не пустили получать Гран-при Каннского кинофестиваля, и получала его одна Ольга. А то вдруг коварные буржуины подошлют женолюбивому Монтяну обольстительную агентессу.

   Говорят, он ошибся в выборе.

   Нет! Он был из визуального искусства, он видел человека сразу. Он не ошибся в этой нежной, очаровательной, пленительной девочке. Она могла быть и трогательно женственной, и девичьи-шаловливой, блистательно играя саму себя.

   Он искал и выбрал лицо, на котором, шекспировски говоря, -- достоинство могло короноваться! Он видел её невыразимое обаяние. Её уникальный облик успешно использовали потом сторонние режиссеры.

   У этой изящной леди сонетов оказались характер и воля, как у многих девочек, закалённых годами подросткового спорта или балета.

   Он требовал отдачи перед камерой, а она считала, что он, конечно, очень умный, но всё-таки муж, и мог бы поменьше давить на неё на съемочной площадке. А дома, где ему, в общем-то, было всё равно, она потихоньку становилась главной.

   Он был аккуратист -- листок к листку на письменном столе, а она говорила -- завтра придет домработница. Он был щёголь -- ему нужны были глаженые брюки, а она полагала, что мужские носки не её проблема.

   Еще пару лет назад она каждый вечер стирала спортивную одежду, чтобы к утру она уже просохла, а здесь получила возможность тратить, сколько считала нужным.

   Он пришел как-то с ней к Фане Абрамовне в гости, посидел и пошёл на "Мосфильм", попросив вызвать для Нины такси. Фаня Абрамовна лепила с ней на кухне вареники с картошкой:

   -- ...У Миши никогда не было семьи. Он не знает, что это такое. Создайте ему, Ниночка, семью. Семья держится на женщине, а не на мужчине. Да, у вас есть домработница, но если вы сами для него что-нибудь сделаете, он будет признателен, почувствует, что близок вам. Мой муж тоже не самый простой. Быть женой не всегда приятно и сладко. Но она и пожинает все плоды. Мише ведь много не надо -- поесть да чистую рубашку, и чтобы он мог работать. Чуть-чуть внимания, и он это оценит. Он будет знать, что у него есть дом.

   И, о чудо -- Нина начала готовить по выходным.

   Да, она хотела быть актрисой.

   -- Хотелка моя, -- подшучивал Михай, -- хотеть это ещё не профессия, надо мочь.

   Трудности начались с героинями взрослыми -- её возраст и ощущение жизни противоречили страданию, глубинным переживаниям, переходам настроения, которые надо передать.

   У нее появилась слава и известность, но это надо было подтверждать. Девочка-очарование с нежным голосом никак не подходила на роли горячих смуглянок-молдаванок. Требовался большой заметный фильм. Им должна была стать "Айседора".

   На киностудии "Молдова-фильм" существовал невинный трюк -- в сценарий любого фильма вставлялся эпизод с видом на море. Это давало съемочной группе возможность пробыть летом недели три в Одессе. А "Айседора" снималась в столицах мира. И можно было убить двух зайцев, соединив приятное с полезным. Это был шанс.

   За столиком в Центральном Доме Журналистов выпивала компания.

   -- Проталкивает жену, -- сказал о Монтяну большой режиссёр с уменьшительной фамилией. -- А кто у них главный? Если баба рулит, то и результат будет бабский.

   -- Было у меня с ней интервью, -- иронически произнёс столичный журналист, -- там ума палата.

   -- Ему даже на выезде необходимо щупать женскую грудь, -- ядовито вставил редактор "Мосфильма", -- иначе он творить не может.

   -- Режиссер не может не любить свою актрису, она его продолжение, лучшее, что в нём есть, -- заметил молодой сценарист, сейчас он работает в Голливуде. -- Это как Пигмалион. Это он себя любит.