Норштейн тоже был обладателем международных премий, но Михай относился к его ремеслу, мультипликации, скептически: малюют себе люди на целлулоиде. Что они понимают в монтаже, ракурсе, актерской игре.

   Муж Фани Абрамовны, театральный критик, стал восторгаться фильмами Михая:

   -- Какие у вас герои! Какая у всех органичность! А женщины -- цельные и страстные! Молдаване -- прирождённые актеры!..

   Михай терпеливо ждал, и Фаня Абрамовна спросила:

   -- С сыном видитесь?

   -- Не часто. Нина злится и нервничает.

   -- Мишенька, вы взрослый мальчик. Самолюбие надо спрятать. Вы не виноваты, и она тоже. И ей плохо. Каждый такой, какой есть. Берегите связь с сыном. Сын -- это такое счастье.

   Норштейн, непосредственный как ребёнок, вставил невпопад:

   -- Нина красивая женщина.

   Монтяну посмотрел ему в лицо, подумал и сказал:

   -- Очень.

   Потом делил с Ниной славу, квартиру, деньги, сына. Он его любил -- копия Михай, но понимал, что как каждодневный папа он плоховат.

   Народная судья по семейным делам лаконично записала в блокнот -- разница в возрасте и интересах оказалась непреодолимой.

   А что за записка белеет на столе?

   "Благодарю за все, что было. Ты по-прежнему мой милый и верный друг. Прости".

   Его звала утренняя звезда. Он вспоминал, как смотреть в глаза женщинам.

   V. Марш одиноких

   С дистанции времени заметно -- режиссёр Монтяну делал понятное, советское кино: с первого кадра ясно, кто есть кто; и никаких разночтений и двойных толкований -- всё разжёвывалось и вставлялось в рот зрителю. Зато он мог заставить удивляться, печалиться и радоваться чуду жить.

   Как-то в беседе без посторонних с Михаилом Козаковым Монтяну назвал себя румыном, а не молдаванином, как по паспорту.

   И будет время, когда откроются документы и свидетельства, и молодой румынский писатель напишет книгу "Разгадка Михая Монтяну", поставит точку и задумчиво откинется в кресле.

   А наш герой по-прежнему в пути.

   Года полтора спустя Монтяну через молдавские профсоюзы достал санаторную путевку на Днестровский лиман для дочери Фани Абрамовны и внучки. Михай встречал их, чтобы отдать путевку, в Кишинёвском аэропорту. Она оказалась полногрудой, яркой, заводной -- центр любой компании. Михай показывал им Кишинёв, перед ним открывались все двери. Валя находилась в разводе, но была дочерью Фани Абрамовны, и он не стал за ней ухаживать.

   Он же их и встречал, когда автобусом возвращались они из санатория -- хотел передать подарок Фане Абрамовне. У Вали синюшно нарывала голень -- поцарапалась, лазая в камышах. Михай изменился в лице -- он вспомнил фильм Кинга "Снега Килиманджаро". Валя пыталась его успокоить -- ничего страшного, в Москве подлечат. А он знал, что начальник осветительного цеха, купаясь в пригородном озере, напоролся на дне на стекло, и умер от заражения крови.

   Он повез их -- а ну гони! -- на такси в Лечсанупр, в больницу для номенклатуры:

   -- Вы знаете, кто эта женщина? Она из Москвы. С инспекцией.

   И все забегали.

   Он присутствовал при всём, что делалось -- давил собой. Валя, чтобы отвлечься от боли, травила анекдоты про врачей и пациентов. Медики надрывали животики. Ему был по нраву её спонтанный дивертисмент. Он не выносил скучных. У неё было красивое тело и приятный запах. Но он уже решил никого брать в своё плавание.

   Завхирургией сказал Вале напоследок:

   -- Заходите к нам почаще. Еще что-нибудь расскажете...

   Его сценарии отклонялись один за другим. Земной шар спешно учил слово Чернобыль. У Монтяну не было денег. Он никогда их не копил. Заработать он мог только в Молдавии. Там он был первым, он был мэтр. Ему нужно было просто существовать. И попробовали бы ему не заплатить. Он подался в Кишинёв. Вначале казалось, это ненадолго.

   Кино было для него закрыто. Он ставил на телевидении, писал, занимал должность в сфере культуры, обличал засилье русского языка, преподавал театральное мастерство. На его лекции ломились -- он сам был как театр. Студентки его обожали. Он поехал в южную Францию на выбор натуры, попал в Париж, потратил всё, что было, и слал телеграммы -- вытаскивайте. И его вытащили.

   "Я слышала, молдаванки замечательные жёны. Вот у Александра Николаевича Яковлева невестка молдаванка, он в ней души не чает".

   "Ну не оценила, так что на себе волосы рвать? Бабам у нас конца и края нет. Бери не хочу ".

   "Миша, вы никуда не торопитесь? "

   "На свете ещё много хороших женщин. Главное совпасть. Вы похудели, Мишенька. Правда, Аурика совсем взрослой стала, вчера еще девчонкой была..."