- С женатыми я не связываюсь - детей жалко. Театральные мне надоели: всё время о театре и вокруг театра. Хочется простого, живого человека. А, может, мой дипломник захочет ещё и кандидатскую диссертацию написать?..

   - Что-то я за тебя переживаю, Майя.

   - Это потому, что мы одной породы. Не беспокойся, я выстою.

   - Я приготовлю кружевные платочки. Поплачем вдвоём.

   - Ты славный, малыш. Тебя хочется обнять, но сдерживаюсь. Надо пристроить тебя в хорошие руки.

   - Нет, скорее, в хорошие ноги.

   Баллада об одиноком брательнике, написанная Григорием

   "Славно жить Майку с домовитой женщиной. Тепло, уютно, спокойно. Ухожен, обглажен, накормлен. А дел-то мелочь - ковёр пропылесосить, да мусорное ведро вынести. И Гошку из садика забрать. От этих радостей всё в охотку.

   - Дядя, а вы к нам надолго?

   Это Гоша говорит. С Гошкой в воскресенье в парк, на качели, на карусель.

Надолго, малыш, надолго. Всё путём. Славно жить, хорошо дышать.

   И говорит технолог Даша:

   - Ты извини, муж из плавания возвращается...

   - Как?! Ты же говорила, у вас уже всё раздельно.

   - И я так думала. Пока он там - кажется, что всё раздельно. Когда здесь - что вместе.

- Но так же нельзя. Я же не дежурный матрос...

   - Тебе не понять... Я месяцами одна, голова слетает. Я что хотела - чтоб кто-то рядом, чтобы не пропасть.

   - Но двое мужчин у женщины...

   - Что - двое? А если пять, а если больше... Не тебе меня судить.

   И вот бог, а вот - порог. И идёт братишка Майк под военный оркестр по главной улице, и сидят на лавочке двое свободных от службы собратьев.

   - Как жизнь молодая? - начинает Григорий.

   - Летит.

   - По морям, по волнам? - вступает Виталя.

   И получает за это поджопник."

   ...Если местом встречи выпадала гостиница, атаман Грициан со значением вытаскивал журналистское удостоверение, благо корочка красного цвета, и можно не уточнять, а уж пятёрку дать для него было без проблем.

   Пусть Гришане приходилось договариваться и совать рублики. Пусть отчёты о его встречах, без сомнения, поступали в молдавский КГБ. Но что с того - у него не числилось родственников за границей, он не собирался уезжать, не якшался с диссидентами, и, вообще, по работе занимался "коммунистическим воспитанием" молодёжи. По парткомовской линии уцепить его было нельзя - он отклонял все предложения о вступлении в партию под предлогом свой неготовности и колоссальной ответственности этого шага.

   Вероятно, незримо прикрывали Гришу также дед, участник бессарабского подполья, и бабушка другого деда, заведующая отделом партийного контроля.

   Дед-подпольщик отличался решительностью и ничего не боялся. Когда бабушка Лиза скончалась от рака, он не позволил произвести вскрытие.

   - Вы знаете, от чего она умерла. А если кто из морга  приедет - зарублю топором!

   Никто не приехал.

   Дедуля в молодости звался гулякой, наигрывал Баха на аккордеоне и имел в Кишинёве парикмахерскую на два кресла - за одним стоял он, за другим его батя. Мир казался деду неправедно устроенным, и Первого Мая он выходил на улицу с красным флагом. Жандармы забирали его в кутузку, но они не знали, что он коммунист и активист МОПР - Международной Организации Помощи Революционерам.

   А когда полиция накрыла кишинёвскую ячейку МОПР, дедушку спасло то, что он сманкировал сходкой ради свидания. В свиданиях этих виновно было партийное начальство - дед получил деньги и поручение купить по объявлению радиоприёмник, чтобы партийцы слушали Коминтерн, Москву. Дед был денди, и тщательно следил за собой, это и учло руководство, направляя его по объявлению в дом начальника окружного акцизного управления.

   Приёмник назывался "Телефункен", а продавала его красавица-хозяйка, молодая банатская немка. Дедуня включил приёмник, послушал, поглядел на женщину, послушал тембр её голоса, и не смог отказаться ни от одного, ни от другого.

   Вёл себя дед как джентльмен, приглашал Марлену в кафе, водил в кино, гулял в Александровском парке; и ничего не требовал, а только смотрел, как Григорий на Аксинью в "Тихом Доне", пока та боролась с собой. Он смотрел, и она смотрела. Кому какое дело...

   И здесь завершается прелюдия. Начинается фуга. Вступают партии заинтересованных лиц.

   Кривит губы бывшая подружка и караулит повсюду - ты ещё пожалеешь! И в голове деда мелькает - донесёт, про МОПР она знает... Партячейка требует порвать с буржуазным элементом, намекая на перерожденчество. Марлена с трепетом ждёт записок. Папаша дедушки, как водится, грозит родительским проклёном:

   -...И она замужем. Заберёшь её - тебя посадят, а её вернут мужу!